Времена, когда мы были самой читающей страной, прошли (да и других стран это тоже касается). В этом нет ни трагедии, ни злого умысла. Как говорил в последние годы Борис Стругацкий: "Брэдбери предвидел Время Уничтожения Книг, а мы поступили проще – просто перестали читать".
И все же чтение – это необходимость, пусть и не вполне осознанная нами. Об этом говорят философы и культурологи, о том же говорят экономисты. Об этом рассуждает и директор петербургской книготорговой сети "Буквоед" Денис Котов, чье стратегическое мышление известно многим и весьма ценится в книжной отрасли (и не только).
– "Буквоед" часто упрекают в монополизме. В чрезмерном внимании к некнижному сегменту. Много в чем упрекают. Тем не менее, в условиях упадка ведущих книжных оптовиков и ритейлеров значительная доля рынка досталась петербургской книжной сети "Буквоед". Это стратегия или стечение обстоятельств?
– Нам грех жаловаться: даже в кризис мы фиксируем рост выручки (пусть свою роль и сыграли инфляционные процессы). Однако я продолжаю утверждать, что основную роль играет обдуманная стратегия. Стратегия работает вне зависимости от среды. Даже в среде, которая флуктуирует. Определенным драйвером роста для нас стал некнижный сегмент, и это тоже правда. Однако для тех, кто называет нас "канцелярским магазином" или "скобяной лавкой", я назову цифры: 200 тыс. наименований книг в год, 90 тыс. в месяц – разве это скобяная лавка? Если же говорить о монополизме… естественные монополии возникают тогда, когда никто, кроме одной компании, всерьез не хочет заниматься каким-то делом, например – книжным. И все же давайте присмотримся к самому этому рынку: здесь я вижу проблему более глубокую и более глобальную. Падение потребления очевидно. Но и это еще не все. К сожалению, в нашей стране культурные приоритеты и приоритеты управления выстроены таким образом, что деградировал не просто книжный рынок, но и вся интеллектуальная инфраструктура.
– Что такое "интеллектуальная инфраструктура" – мы догадываемся. Но вот что первично – инфраструктура или люди?
– Вопрос о том, что первично, не имеет однозначного ответа. Но ясно одно: за деградацией книжной культуры неизбежно следует деградация населения. Деградация владения языком, культурного уровня, системы формирования образов, навыка саморазвития, самообразования (причем за небольшие деньги: ведь возможность такого самообразования дает именно книга). Между тем количество книжных магазинов в стране сократилось с 8,5 до 1,5 тыс. Читают книги, по данным опросов, уже менее 60% населения. Это значит, что 40% не читают вовсе.
– Может быть, им некогда? Все заняты общественно полезным трудом?
– Между прочим, я вижу в падении книжной культуры прямое влияние на экономику. Общественно полезный труд, особенно сложный, может быть организован только грамотными людьми, которые знакомы с профессиональной литературой и регулярно поддерживают уровень языковой и общей культуры. Книга – лишь эффективный инструмент роста грамотности, культуры и – как следствие – производительности труда в экономике.
– Возможно, следует разработать специальную программу "вежливого принуждения" к чтению? Заняться пропагандой чтения (уж с пропагандой-то у нас все в порядке)?
– Нельзя сказать, что таких программ нет. И все же у нашей отрасли нет четко сформулированной стратегии на государственном уровне. Функции руководства книжной сферой также поделены между Министерством культуры и Роспечатью, при этом никто не отвечает за результат – рост количества читающих граждан. Пропаганда чтения в городе, районе, где нет книжных магазинов и актуальных книг, бессмысленна.
– Кто же формирует информационное поле – разве не мы сами? И если нам в нем комфортно, к чему лишние движения? Зачем читать книги?
– Книга в информационном поле человека – мощный источник культуры (включая языковую), понимания чужого опыта и менталитета. Книжная инфраструктура является частью культурной инфраструктуры. Да, человек ориентирован и на музыку, и на театр, и на общение. Это в комплексе с чтением книг помогает ему выйти за границы шаблонной социальной роли. В качестве тех идей, которые мне видятся рабочими, я могу назвать, например, такую: создать на базе того же "Буквоеда" или Санкт-Петербурга в целом идеальный образец модели инфраструктуры по развитию интеллекта и культуры, причем для взрослого населения (для детей базовая инфраструктура создана). В том числе и для развития самообразования. В конце концов, у нас есть десятки и сотни микроорганизаций в области образования (от книжных магазинов до школьных библиотек), которые не могут выполнять свои функции масштабнее, не могут стать крупными, потому что для них не созданы условия. Они функционируют вне общей инфраструктуры. Если начать создавать такую интеллектуальную инфраструктуру (как это делаем мы, пропуская миллион покупателей в месяц), то произведенный эффект может превзойти все ожидания. И этот эффект выразится в конкретных финансовых результатах для всего региона.
– С этого момента – подробнее.
– Я уже говорил о том, что нам прежде всего нужны идеи, чтобы в конце концов начать их пропагандировать. Такие темы есть даже внутри нашей книжной сферы. Очевидно: если "продвигать" деловую литературу, то грамотность предпринимателей будет расти и двигать результаты вверх. Если мы возьмем предпринимателей – лидеров не сырьевой части экономики – и спросим, что именно они читали, станет понятно, что между "исходными теориями" и результатом есть причинно-следственная связь (конечно, речь идет не об абстрактном, а об осознанном чтении). Но в этом смысле не только государственная политика нужна, но и общественная. Может быть, мы доживем до таких времен, когда одним из обязательных вопросов в рейтинге "Эксперт года" станет такой: "Какую книгу вы считаете важной?" Когда книга в качестве подарка (а не сувенира) будет частым, а не маргинальным явлением. Когда при приеме на работу соискателя также будут спрашивать, какие книги он прочел за три года, и, исходя из ответов, будут делать выводы о сфере интересов и о профессиональном уровне будущего сотрудника. Когда на предприятиях появятся корпоративные библиотеки. Когда формирование канонов деловой организации будет включать список книг, которые определяют понятийную и ценностную ДНК компании. Это нефинансовая инвестиция в самих себя даст очевидный экономический эффект – и не только в плане производительности труда, о чем я уже говорил, но и в плане "благоприятности" корпоративных культур. Люди, владеющие богатым русским языком, смогут изъяснить другим людям то, что они хотят. Говоря проще: если, скажем, руководители разных предприятий читали одни и те же книги… это как минимум обеспечит доверительные отношения. Как максимум – даст синергетический эффект в партнерстве.
– Но ведь книга не только рабочий инструмент управленца. И даже не только источник знаний. В значительной мере чтение – это развлечение, времяпрепровождение. А книга – раздражитель для рецепторов (как в опытах физиолога Павлова).
– Кроме физиологического, у всего этого есть философский аспект. У нас глаза обращены наружу. Мы плохо понимаем, что у нас внутри. Мы совершенствуемся в науке управления делами, но не совершенствуемся в науке управления состояниями, в науке управления обстоятельствами. Методологически это более сложный процесс. Книга – самая простая форма медитации. Остановка внутреннего потока сознания. Книга – тренажер для формирования самостоятельного образного мышления. Лекарство, которое регулирует внутреннее состояние. Практический аспект очевиден: человек, который спокоен, который уверен в себе, в своих знаниях, сделает гораздо больше, чем тот, кто нервничает и (или) ничего не знает.
– Философия может разбиться об экономику – если, например, продажи упадут до критического минимума, типографии просто выйдут из бизнеса. Печатная книга и так на глазах становится "золотой". И, в конце концов, у людей появились планшеты.
– Этот аргумент чаще приходится слышать от левополушарных людей, которые живут функциональным мышлением. Они видят только те структуры, которые различает их мышление. А вот, допустим, правополушарные, то есть ориентированные на творчество, – готовы ли они отказаться от книги, от шелеста страниц, от запаха… в пользу электронной штучки, которая выглядит каждый день одинаково, ничем не пахнет, не дает читателю никаких тактильных ощущений, требует зарядки, а то и вовсе ломается? Я уже не говорю о том, что экраны с внутренней подсветкой гарантированно "подсаживают" зрение. Но ведь и для глобальной логики левополушарных тоже найдутся аргументы. В конце концов, печатная книга не требует ежегодной замены на более модную, с большим числом пикселей… Это не только след в вашей памяти, но и наследие для будущих поколений. И потом, вы можете, например, делать в книге пометки – а любой специалист в нейрофизиологии скажет, почему эти пометки имеют больший смысл, чем выделение в электронном тексте, – и эти пометки тоже останутся для семьи, для детей. Ваши потомки будут знать, о чем вы думали, когда читали книгу много лет назад… Что с этим сравнится? Иначе говоря, игрушки не заменят реальные вещи. Тюбик с космическим питанием не заменит ресторана. Ну и, наконец, книга – это подарок. Попробуйте-ка подарить близкому человеку файл электронной книги, скачанный из Интернета – да еще мило улыбнитесь при этом!
– Но что делать, если близкий человек далеко? Он может и не дождаться бандероли от "Почты России".
– Именно поэтому в США, скажем, уже существует баланс между традиционным чтением и электронной книгой. Причем два эти формата распределились почти поровну. У нас доля электронного чтения заметно меньше, поэтому она растет динамичнее.
Посмотрите: левополушарные люди, захватив технологии, лают как моська на слона на правополушарные культурные и когнитивные технологии (в данном случае бумажное чтение). Слон скоро умрет, а моськи останутся, потому что они эффективные! Они быстро бегают, и они более модные! Но любой здравомыслящий человек понимает, что моська слоном никогда не станет, даже если вырастет до его размера. То же и с бумажной книгой, которая является базовой технологией человечества – на уровне колеса. Возможно, через тысячу лет все будут телепортироваться через Интернет, но колесо при этом не исчезнет. Книга является атрибутом, любимым предметом, средством самообразования интеллектуального человека, и только малограмотный читатель заменит в своей жизни книгу на бесконечные тексты соцсетей
– Вот мы и вернулись к проблеме читателя.
– Да, читатель во многом деградирует – и не только в силу всего перечисленного, но и просто в силу выхода книжного контента из его контекстного поля. Фокус внимания ушел на зубную пасту, гаджеты, "медиашум". Тиражность у них прекрасная. Производители, которые занимаются ширпотребом, радуются жизни. И все же книга как технология, как "управление страной", "влияние", "скрепы" – это тот самый воздух, которого мы не замечаем, но которым мы дышим. Есть о чем задуматься: ведь когда-то воду с экономической точки зрения тоже не замечали. А теперь вода – это гигантский бизнес.
– Все же "скрепы" и "влияние" – административный ресурс государства. Что же, бизнес сам по себе, без господдержки, не вытянет книгу?
– Нет. Не вытянет на ДОЛЖНОМ уровне для России. Смотрите: в книжном ритейле, кроме двух объединенных организаций ("Буквоеда" и "Нового Книжного"), практически никого и не осталось. Причин много, но вывод один: книжный бизнес очень уязвим. Безусловно, нужна и господдержка, и ГЧП, и общественная поддержка. Неслучайно у нас проходит Год литературы, проблема зафиксирована на высшем уровне государства… В конце концов, если поднять частотность задавания вопроса в бытовом общении: "Какую книгу ты сейчас читаешь?" – ситуацию выправить можно, но только с инфраструктурой так не получится. В России во всех городах уровень количества и качества доступных книг на душу населения неадекватен хорошей европейской и мировой практике.
– В наше прагматичное время любая поддержка требует экономического обоснования. Или хотя бы внятной идеи. Какова она у книжников? И лично у вас?
– Читающая страна – это сильный народ, в совершенстве владеющий родным языком, лидер по производительности интеллектуального и управленческого труда, методологический центр изменений в себе, приятный собеседник и партнер для окружающего мира, который ведает, что творит. Это тот смысл, на который я направляю свои силы и ресурсы.
У меня есть и своя, личная, конкретная сверхзадача. Через восемь лет добиться, чтобы не менее 80% наших людей читали книги. Почему через восемь? Сыну будет 16 лет. Я хочу подарить ему читающую страну.
