За каких-нибудь три месяца, как по мановению волшебно-кризисной палочки, изменилась картина бизнес-мира. Резко съежились и состояния, и сами их носители. Их истории похожи как две капли воды: многого хотел, много занял, мираж растворился, активы сдулись, долги остались. Стоило бы оставить хоть репутацию, но слишком многие, спасая деньги, стремительно теряют и ее.
Еще прошлой весной Россия выглядела очень неплохо. Осторожный Алексей Кудрин даже назвал ее "тихой гаванью".
Оптимисты ухватились за теорию "декаплинга" — мол, развивающиеся страны достаточно окрепли и выедут на собственном внутреннем спросе. Хотя сейчас над этими теориями и высказываниями издеваются, тогда многим хотелось в это верить. И верили.
Вот бизнесмен Александр Федоров планировал за три года построить втрое больше магазинов, чем ему удалось за 13 предыдущих лет,— и под эти планы занял много денег. И теперь его бизнес балансирует на грани краха.
Такие истории повторяются многократно, но ничему не учат. Еще в 2001 году в США тому пути, который англичане зовут riches-to-rags story (из богатых в тряпье, или по-нашему "из князи в грязи") и который прошли сотни интернет-миллионеров, предшествовали рассказы, что кризисов теперь не будет, что мир теперь с интернетом, а старые принципы оценки стоимости компаний пора выкинуть на помойку. 2008-й в России тоже начался с разговоров, что нефть и недвижимость теперь будут только дорожать. Но впереди у поверивших в светлое будущее, как и десятки раз до этого, было испытание. Испытание долгами.
Глава_Д
Давным-давно, в 1292 году, один английский купец по имени Лукас (фамилий у англичан тогда не было) не расплатился с немецким купцом на самой известной тогда английской ярмарке в Линне вблизи Кембриджа. Набрал товара на 31 фунт и отказался платить. На 30 фунтов в то время могли прожить целый год 15-30 тогдашних английских крестьян, 5 фунтов стоил мешок местной шерсти (раз в пятнадцать больше нашего мешка из-под картошки, на таком сейчас сидит лорд-канцлер в палате британских лордов), а на 50 фунтов, наняв корабль, можно было снарядить торговую экспедицию. Достаточно серьезная сумма получилась. Перед судом "пыльных сапог" — так назывались суды на ярмарках, где споры между торговцами решали другие торговцы,— должник предстать не захотел. И сбежал. Немец гнался за купцом по маршруту Линн—Сент-Ботольф (еще одна крупная тогдашняя ярмарка)—Линкольн—Гулль—Лондон. Но в столице беглецу спрятаться не удалось. После петиции английских же купцов королю Эдварду I должника посадили в Тауэр. Купцы всполошились из-за того, что немцы отказались продавать хоть что-то гражданам Лондона, объясняя это недобросовестностью должников.
Пройдет 194 года, прежде чем будет написан "Молот ведьм", справочник—определитель нечистой силы, который для многих стал символом средневекового мракобесия и безнадежной отсталости. А вот реальные высказывания героев сегодняшнего номера, нынешних потомков купца Лукаса в России, о своих кредиторах: "они бьют ниже пояса" (Тимур Гизатуллин, "Матрица"), "посредники, которые наживаются на детях" (Олег Яковлев, "Банана-мама"), "с этих денег течет кровь" (Игорь Коновалов, "Инпром"). Обвиняют они тех, кто одолжил им деньги и всего лишь хочет получить свои средства обратно — именно тогда, когда им и было обещано.
Люди, совсем недавно уверенные в себе, начинают впадать в пафос — призывают пожалеть рабочих на своих предприятиях, пенсионеров, недополучающих пенсии, и вообще российскую экономику. Они прячутся от кредиторов, составляют черные списки виноватых и врагов, куда попадают зарубежные и отечественные банкиры, инвесторы, власти. Одна из их любимых ныне тем — что должники с кредиторами в одной лодке.
Глава_О
Одна лодка — неправильное сравнение. В классике финансовой науки в одной лодке с владельцами компании находятся только другие акционеры. Те, кто купил акции компании, готов рискнуть, "быть вместе в радости и в печали" и при удачном стечении обстоятельств сорвать джек-пот. А кредиторы — это те, кто более осторожны и рассчитывают на заранее оговоренную сумму. Но свои деньги они хотят получить в любом случае, даже если дела у компании пошли не очень хорошо.
Старая шутка банкиров, что лучшая защита от потерь — железобетонный залог, доказывает свою истинность. Все случаи цивилизованного и бесконфликтного перехода собственности за долги — это расчет должников с банками, когда кредит давался под залог. Облигации защищены поручительствами компаний. Однако поручители пока не спешат безоговорочно отдавать активы, ведь, в отличие от случая с залогами, сейчас даже неясно, на чью сторону встанут суды.
Сейчас среди должников модно намекать на свою важность для российской экономики — наиболее эффектно это удается делать Олегу Дерипаске. Но кризисы носят очистительный характер. Вопреки утверждениям владельцев, в результате банкротства бизнес чаще всего никуда не исчезает, ну как минимум не исчезают активы — заводы, склады. Вот только хозяин у них будет другой, более умный — у него найдутся деньги, чтобы в кризис делать новые покупки. Оказаться не на вершине бизнес-цепочки, конечно, непривычно и неприятно. Но такой результат многие должники честно заслужили.
Глава_Л
Лишь в теории от неудачливых заемщиков можно избавиться с пользой для российской экономики. В реальности и кредиторы слишком сильно зависят от должников.
Михаил Галкин, аналитик МДМ-банка, описывает ситуацию так: "Весьма распространенный случай в сегменте, который принято называть третьим эшелоном: спрос на товары или услуги компании Х сократился, процентные ставки стали неподъемными, стоимость ликвидных активов (например, недвижимости) тоже упала. В результате оценочная рыночная стоимость ее акционерного капитала стала нулевой или отрицательной. Компания не имеет возможности рефинансировать долги, так как ни один из кредиторов не готов давать ей в долг еще". Но компания может жить и прибыльно работать, если решит долговую проблему. Кредиторы вынуждены согласиться практически с любыми предложениями должников, так как российская практика банкротства (которое, как правило, длится несколько лет и сопровождается растаскиванием активов) является способом обратить стоимость компании в ноль. Владельцы облигаций теряют в этом случае все.
Татьяна Днепровская, аналитик банка "Траст", говорит: при подобном раскладе есть опасность, что эмитенты могут сознательно "входить" в дефолты для снижения долговой нагрузки. Репутация? "Какая репутация, думают владельцы, в ближайшие несколько лет рынка все равно не будет",— резюмирует Михаил Галкин. Кредиторам остается ностальгировать по судам "пыльных сапог" и долговым тюрьмам. Пока, как считает Татьяна Днепровская, приемлемые для кредиторов условия реструктуризации долга предложила лишь "Топ-книга". Антипример с РБК и его просьбой списать 80% долга стал уже хрестоматийным.
В общем, владельцы должников призывают к компромиссам и учету интересов сторон, но согласны лишь на ущемление позиции кредиторов. Эта позиция просто записана в ДНК российского бизнесмена, и несколько тучных лет не могли ее изменить. Владельцы вроде даже готовы отдавать за долги акции. Но только если речь не идет о контрольном пакете. Контроль они отдают, лишь поняв, что все кончено. Нынешнюю сильную переговорную позицию они используют на полную катушку. Потеря репутации в расчет часто действительно не принимается.
Глава_Г
Глобально есть два дальнейших сценария развития ситуации — и оба плохие. Первый. Кредиторы в массовом порядке будут соглашаться на условия должников — хоть чем-то лучше 100-процентных потерь. В этом случае безответственное поведение заемщиков получит мощнейшую подпитку. "Не надо бояться рисковать, ведь опасности потерять бизнес нет" — такие мысли неизбежно станут посещать даже прежде осторожных владельцев компании. Кредиторы, конечно, станут более недоверчивыми, будут покупать облигации менее охотно. Но после приобретения этих бумаг помочь им может только удача.
На второй вариант, а точнее опасность, обратил внимание Михаил Галкин, аналитик МДМ-банка. Владельцы еврооблигаций имеют механизм, позволяющий им договариваться с дефолтерами. Если решение о реструктуризации поддержит определенная доля держателей бумаг (например, владельцы 75% выпуска), оно автоматически распространяется на всех покупателей, которые обязаны ему подчиниться.
В России, где владельцы облигаций не могут даже выступить единым фронтом — вести переговоры и подавать иски в суд им приходится по отдельности, хотя проблемы у них одинаковые,— всегда есть риск, что даже один не согласный с реструктуризацией владелец облигаций может инициировать банкротство. Вместо цивилизованного решения проблемы получится непривлекательное пепелище без стоимости. Такая стратегия кредиторов, надеющихся получить максимум от банкротства, может стать способом, который уничтожит любые надежды большинства.
