Россияне больше, чем кто-либо другой, склонны прибедняться. 70% обеспеченных граждан считают свое материальное положение бедственным, в то время как больше половины бедняков из Западной Европы, напротив, относят себя к представителям среднего класса. И дело не только в разном восприятии бедности — представления многих людей о достойной жизни сильно завышены.
Кто я? Бедный, богатый или ни рыба ни мясо — средний класс? Ответ на этот вопрос оказывается труднее, чем могло бы показаться, особенно в России. И как минимум по двум причинам. Во-первых, в нашей культуре еще, по сути, нет ни традиции задаваться таким вопросом, ни сколько-нибудь общепринятых способов на него отвечать. А во-вторых, сами понятия "бедный" и "богатый" могут трактоваться двояко: либо как сравнение с мечтой (ну или просто представлениями о достойной жизни), либо как сравнение с тем, как живут другие люди.
Вот классический пример (такие скандалы случаются почти ежегодно). Недавно одна московская пиарщица написала заметку в журнал Grazia о том, что считает себя бедной и едва сводит концы с концами на зарплату 250 тыс. руб. в месяц. И не может себе позволить ни личного массажиста, ни яхту в Сен-Тропе.
Провокация удалась (впрочем, предсказуемо: редактор "Денег" проводил похожий эксперимент в ЖЖ лет 15 назад — и тоже успешно), социальные сети взорвались возмущенными комментариями, какими только словами барышню ни клеймили. И мало кто обратил внимание на то, что "бедность" пиарщицы была сравнением с ее личным мифом о красивой жизни (в современных реалиях для представительницы этой профессии достижимой только при совмещении с более древними занятиями). А возмущенные читатели сравнивали ее доходы со своими или с другими — объективизированными — показателями неравенства.
Богатые прибедняются
Людям в России и постсоветских странах действительно трудно определить, кто они, следует из исследования экономистов Владимира Гимпельсона и Даниэля Трейсмана "Misperceiving Inequality". Они проанализировали 40 кросс-национальных опросов из базы данных международной программы социальных исследований ISSP, выясняя отношение людей к неравенству.
Богатые люди часто занижают свою позицию в иерархии неравенства. Гимпельсон и Трейсман отфильтровали опрошенных, пытаясь вычленить из них более или менее состоятельных. Например, выделялись собственники двух объектов недвижимости (в некоторых случаях и дополнительно автомобиля). В среднем по всем странам таких оказалось немного, всего 9% (в России — всего 5%). После этого исследователи смотрели, в какой из 10 децилей по доходному распределению (от 10% самых бедных до 10% самых богатых) они сами себя помещали.
Результаты удивительны: состоятельные граждане в России и других постсоветских странах оценили свое положение как почти бедственное. 70% опрошенных в России поместили себя в нижнюю половину распределения (беднее среднего уровня по стране), 60% — в Беларуси, 77% — на Украине.
Опрошенные в развитых странах свое положение в иерархии оценивали более адекватно — во Франции "бедных" среди богатых оказалось 43%, в Италии — 41%, в Великобритании — 40%, в Германии — 23%.
"Деньги" попытались проверить результаты исследования, разместив на сайте "Коммерсанта" похожий опрос. И получили почти тот же результат: в бедные из 14,6 тыс. участников опроса на момент сдачи статьи себя записали 69,8%, в средний класс — 27,7% и только 2,4% в богатые. Странный результат, ведь деловыми новостями, как правило, интересуются люди как минимум небедные.
Аналогичный опрос "ВКонтакте" дал чуть иной результат: в бедные себя записали 61,5%, в средний класс — 34%, 4,5% в богатые. А ведь аудитория нашего паблика "ВКонтакте", скорее всего, моложе аудитории "Коммерсанта" и отличается от нее по уровню доходов.
Неравенство в уме
Люди неправильно оценивают не только свою позицию на шкале доходов и имущества, но и структуру неравенства в стране. Причем не только в России и постсоветском пространстве. Что больше всего напоминает сложившееся в стране неравенство — "худую" пирамиду (богатые наверху, тощая серединка, масса бедных внизу), пирамиду (мало богатых наверху, масса бедных внизу), ромб (мало богатых и бедных, больше всего средних), скошенный вниз ромб (мало богатых и бедных, больше всего высшего среднего класса), скошенный вверх ромб (мало богатых и бедных, больше всего низшего среднего класса)?
На этот вопрос респонденты дали ответ, сильно отличающийся от официальной статистики. Только 29% опрошенных по всему миру указали верную фигуру (мало чем отличается от случайного выбора).
Впрочем, возможно, опрошенные кое-где были не так уж и неправы. Интересен кейс Украины. Респонденты угадали "правильную" фигуру только в 5% случаев. Украинцы упорно выбирали фигуру, соответствующую самому высокому уровню неравенства ("худую" пирамиду), а статистика отмечала удивительное равенство (индекс Gini — 25,6), почти соответствующее странам Скандинавии.
Возможно, дело в неточной статистике. Кейс якобы эгалитарной Украины — хороший пример. Так, по данным Credit Suisse Global Wealth Databook 2013 (после этого года банк перестал рассматривать Украину подробно), в стране было всего 7,6 тыс. человек с капиталом от $1 млн до $5 млн, зато 10 граждан с капиталом свыше $1 млрд, 10 — с капиталом от $500 млн до $1 млрд и 79 — с капиталом от $100 млн до $500 млн.
Хотя за три года украинские олигархи сильно обеднели, сама структура неравенства в целом сохранилась. Налицо нетипичный для развитых стран перекос в соотношении сверхбогатых людей и просто богатых — первых много, вторых крайне мало (похожее распределение и в России). Упрощая, миллиардеров — как в Европе, а миллионеров — как в Африке.
До сверхбогатых статистика часто не добирается (но они на виду у людей), отсюда, вероятно, и столь разное "народное" и официальное представление о неравенстве.
Бедные бодры
"Народное" самоопределение бедности тоже своеобразно. Если в России и постсоветских странах объективно богатые считают себя средним классом или даже бедными, то в западных странах — наоборот: бедные часто считают себя богаче, чем на самом деле.
Неблагополучных Гимпельсон и Трейсман отфильтровали по другому принципу: вычленяли среди опрошенных получателей целевой социальной помощи для малоимущих. Таких в Германии — 1%, во Франции и Швеции — 6,3% и 5,7% соответственно. Однако существенная доля бедняков себя таковыми не посчитала: в Германии 51% из них поместили себя выше двух нижних децилей распределения, во Франции — 73%, в Швеции — 71%.
Похожие опросы по российским бедным "Деньгам" неизвестны, однако, как отмечается в докладе Института социологии РАН "Бедность и неравенство в современной России: 10 лет спустя", бедные в России нередко пытаются имитировать потребительские паттерны, которые им кажутся свойственными для богатых, часто залезая ради этого в кредиты.
Бедные в одном, богатые в другом
Опросы без конкретного указания зарплат и стоимости имущества не всегда точны. Хотя, видимо, достаточны для грубого попадания в тот или иной дециль. А вот когда зарплата известна, статистика может сказать многое. Например, пиарщица со страниц Grazia, согласно данным Росстата, со своими 250 тыс. руб. зарплаты попадает в 0,4% получателей самых высоких зарплат в стране и 1,9% в Москве. При этом медианная зарплата (половина получает меньше, половина больше) в России в 2015 составляла 22 тыс. руб., а в Москве — 45 тыс. руб.
Однако, будучи богатым по доходам, можно быть бедным по имуществу, и наоборот. Хотя богатство по доходам и по имуществу хорошо коррелирует (богатые по имуществу, как правило, имеют высокие доходы), возможны и исключения.
Так, имея 250 тыс. зарплаты, но не имея никаких сбережений и прочих активов, вполне можно оказаться бедным по имуществу (видимо, это случай пиарщицы). Особенно учитывая, что стабильную и высокую зарплату в будущем никто не гарантирует.
Возможна и обратная ситуация — текущий доход человека может быть небольшим, а вот имущество вполне может представлять настоящее богатство. Пример — небогатые по доходам владельцы квартир в центре Москвы.
В принципе более точным определением неравенства является именно имущественное положение, так как капитал в любой форме можно заставить приносить текущий доход (проценты с депозитов, дивиденды, арендная плата). Однако в России до сих пор полного понимания имущественного богатства нет, отсюда, возможно, и прибеднение опрошенных.
Прибеднение бедных по доходам, но богатых по имуществу может быть не безобидным. Оно искажает государственную политику помощи бедным.
В Волгоградской области еще в начале 1990-х апробировали адресную помощь бедным на основе нуждаемости. Как рассказала на Московском финансовом форуме глава комитета соцзащиты населения области Лилия Заботина, вначале власти работали только с одним критерием нуждаемости — доходами. А потом решили посмотреть на имущество "бедных" и подали запрос (кстати, платный) в Росреестр. В итоге концепцию помощи пришлось пересматривать — среди бедных по доходам оказались владельцы дорогих машин, нескольких объектов недвижимости и даже яхт.
Скрываются или не понимают?
В случае с получением матпомощи стремление объявить себя бедным можно объяснить жадностью. В случае опросов стремление занизить свое имущественное положение тоже может быть объяснено рационально — деньги любят тишину. Однако социологи понимают эти ограничения. В работе Гимпельсона и Трейсмана опрошенные сами себя изначально признали собственниками двух объектов недвижимости, а значит, не боялись опроса.
Аналогичный случай и с анонимизированными опросами на сайтах. Более того, чего бояться тем, кто записывает себя в бедные вместо среднего класса,— непонятно.
Отсекая страхи, приходится искать более убедительные объяснения. Важную роль играет окружение. Известный американский финансист Нассим Талеб как-то заметил, что его знакомый миллионер жалуется на бедность, потому что живет в доме напротив Square Park в Нью-Йорке, где обитают миллиардеры. Талеб посоветовал ему сменить дом, чтобы чувствовать себя богаче.
Окружение может быть и виртуальным — Гимпельсон и Трейсман указывают на воздействие масскультуры и телевидения на самоощущение людей. В телесериалах, как недавно писали "Деньги", деньги — главный герой, а уровень жизни персонажей часто не соответствует их зарплате. Отсюда и представление о собственной, часто ложной, бедности.
С другой стороны, тот факт, что российские богатые чувствуют себя ниже своего реального уровня благосостояния, а западные бедные — выше, говорит о разном восприятии самого феномена бедности в разных экономиках.
Европейские бедные, имея доступ к качественной медицине, образованию и социальным услугам, чувствуют себя менее дискриминируемыми, а следовательно, не такими уж и бедными. А состоятельные россияне могут иметь проблемы с доступом к базовым социальным услугам (например, качественной медицине и образованию), а значит, их субъективное благополучие может быть не столь велико.
Последствия таких проблем с самоопределением могут быть достаточно сложными. Например, представляется непротиворечивой гипотеза, что общество, члены которого плохо представляют свое место на шкале неравенства, может характеризоваться низким уровнем взаимного доверия и малой способностью к коллективным действиям.
