Встреча «Ведомостей» с Сергеем Солдатенковым совпала по времени с важным для «Мегафона» событием — он переместился с третьего на второе место по выручке от мобильной связи в России. Солдатенков считает, что это результат двух факторов — лидерства «Мегафона» в сегменте мобильного интернет-доступа (с чем конкуренты не спорят) и его успехов в борьбе за привлечение лояльных абонентов (их конкуренты подвергают сомнению). Но кое в чем «Мегафон» по-прежнему уступает соперникам: он все еще практически не представлен за пределами России (если не считать мелкомасштабный бизнес в Таджикистане, Абхазии и Южной Осетии) и у него убыточная розничная сеть.
— Телекоммуникации — сфера услуг, а компании, оказывающие услуги, обычно хорошо чувствуют экономическую ситуацию в стране — по тому, как обстоят дела у их клиентов. Как бы вы охарактеризовали ситуацию в экономике?
— Я не хотел бы рассуждать об экономике в целом, но могу сказать о ее части — доходах населения. Сегодня мы видим, что даже голосовой трафик подрос по сравнению с кризисным периодом, хотя и не сильно. Это говорит о том, что, наверное, кризис в головах людей, которые тратят на мобильную связь $15-20 в месяц, закончился. Что касается передачи данных, мы видим взрывной рост трафика и рост спроса на услуги передачи данных. Реальные расходы людей на связь — учитывая, что у многих по две sim-карты, плюс люди пользуются передачей данных, плюс роуминг — составляют в среднем $50-70 в месяц. И если человек готов эти деньги платить, значит, доходы ему позволяют это делать. Хотя не нужно забывать, что за пределами Москвы есть очень разные регионы с точки зрения доходов населения.
— По итогам III квартала «Мегафон» стал оператором номер два по выручке от мобильной связи в России. Ожидали такого результата?
— Мы ждали этого, хотя и не были уверены, что станем вторыми уже в III квартале. Мы видим, что действия в конкурентной борьбе были правильными. Шесть лет назад мы поставили перед собой задачу стать вторыми на рынке по выручке от мобильной связи, а три года назад появилась задача стать первыми. Но это не самоцель: мы не стремимся добиться результата любой ценой и у нас нет конкретного срока. Я не сильно огорчусь, даже если мы достигнем лидерства по выручке через год. Важнее, чтобы люди, работающие в компании, были объединены общей целью, а для того чтобы ее достичь, мы должны расти быстрее рынка. То есть быть лучше в подходах к бизнесу, в системах управления, в маркетинговых инициативах. Наши конкуренты, видя наши цели, тоже не стоят на месте, но от этого выигрывают все: команды конкурирующих операторов между собой соревнуются, совершенствуя бизнес и предлагая новые продукты и услуги, а конкуренция — благо для абонентов.
— Климат внутри компании меняется по мере приближения «Мегафона» к лидерству?
— Безусловно. Но реальная конкуренция в России происходит на уровне каждого региона, и ситуации там очень разные. Сегодня на Северо-Западе мы первые, в Поволжье — первые, на Кавказе — первые, скоро на Дальнем Востоке будем первыми. Поэтому перед командами «Мегафона» в разных регионах стоят разные задачи: где-то — удерживать лидерство, а где-то — наращивать долю рынка. Если говорить о России в целом, то мы не ставим задачу догнать конкурентов любой ценой, к примеру путем снижения цены или бесплатной раздачи sim-карт. Мы должны стремиться к внедрению европейской модели: в Швейцарии клиент может посетить салон, например, Swisscom, купить контракт и получить телефон практически бесплатно, но обязан оставаться абонентом этого оператора как минимум год или два. У нас пока такой модели нет, поскольку российские операторы по ряду причин не привязывают телефоны к sim-картам.
— Думаете, розничный рынок телефонов сблизится с европейским?
— То, что произошло два года назад с дилерскими сетями, способствовало началу движения по европейскому пути. До этого рынок продаж телефонов был отделен от операторов. Он жил по собственным законам, а операторы конкурировали ценой за трафик и различными видами дополнительных услуг. Сегодня каждый из операторов развивает собственную систему продаж. Мы пошли по пути создания собственной розничной сети, делая акцент на качественное обслуживание. Стремимся везде создавать такие условия, чтобы клиент, заходя в офис «Мегафона» в любом регионе России, понимал, что он приходит купить продукт или получить сервис, которые ему необходимы. Если этот абонент остается с нами, то он может участвовать в программе лояльности, зарабатывать очки и получать дополнительные преимущества. Это первый шаг к тому, чтобы он привыкал к нам и впоследствии оставался лояльным потребителем. Мы уверены, что будущее за монобрендовыми сетями, которые появляются сегодня у операторов. А кто из нас сможет сделать такую сеть лучше — покажет время.
— Но тогда вам придется субсидировать телефоны.
— Совершенно верно. Сегодня уже есть частичное субсидирование, например, модемов, да и телефонов тоже — под маркой «Мегафона» они продаются в нашей дилерской сети и салонах, у МТС хороший опыт, есть и у «Билайна». Это скорее начало пути, и, конечно, такая модель не станет доминирующей ни в следующем году, ни даже через год-два, но важна тенденция. На рынке не может ежегодно продаваться 100 млн sim-карт, как сейчас. Должно уменьшиться число абонентов, которые, когда на рынке появляется новое дешевое предложение, покупают sim-карту, выговаривают бесплатные минуты и выбрасывают ее.
— Но ваши конкуренты обвиняют именно «Мегафон» в возобновлении гонки за абонентами и снижении средней стоимости минуты разговора.
— Эта тема не новая, нас обвиняли в этом еще четыре года назад. Но для всех очевидно, что, когда у нас самый высокий показатель MOU (количество использованных минут в пересчете на абонента. — «Ведомости») и высокий ARPU (средний месячный счет на абонента. — «Ведомости»), бездумная гонка за абонентами не в наших интересах.
— Разве не из-за этой гонки у «Мегафона» снижается рентабельность?
— Рентабельность снижается в результате высокой конкуренции. Если сегодня мы заявим, что наша цель — держать маржу, а не формировать лояльность и увеличивать количество абонентов, то это будет означать для нас совершенно другой подход к бизнесу. «Вымпелком» пытался реализовать такой подход в прошлом году, взявшись за повышение тарифов. В результате средняя цена минуты у них выросла. Они поддержали свою выручку и маржинальность, но начался отток абонентов. Именно поэтому мы и обогнали их по количеству клиентов. О нас говорят, что мы продаем больше sim-карт, чем другие операторы, в действительности это не совсем так. У всех примерно равное количество продаж. А вот то, что с «Мегафоном» остается больше абонентов, — это факт. Многие пользователи считают нас лучшим оператором голосовой связи — это первая причина. Вторая связана с передачей данных. В этом году мы продадим в России около 2,5 млн модемов, а это уже 2,5 млн абонентов. В данном случае мы продаем не просто sim-карты, которые выговорил и выкинул, а устройства, которые работают долгое время. И спрос определяется не ценой этого модема — кто-то продал его за 900 руб., кто-то за 700 руб., — а скоростью интернет-доступа и покрытием. По покрытию сетей третьего поколения (3G) и по скорости мы объективно лучше наших конкурентов. Мы вложили за эти годы более $5 млрд преимущественно в сеть 3G и последовательно не снижали инвестиции, несмотря на кризис. Мы продаем сегодня не модем, мы продаем человеку доступ к мобильному интернету. И здесь спрос выше, чем мы ожидали. Именно инвестиции в 3G позволили нам стать безоговорочным лидером в сегменте мобильной передачи данных.
— Чем больше передается данных, тем более мощные нужны каналы связи. Вам хватает имеющихся магистральных сетей?
— Сейчас на голосовую связь приходится всего 1% трафика, который проходит по нашим каналам, остальное — пакеты данных. Умение технологически грамотно строить сети и управлять трафиком становится очень важным. С одной стороны, нужно, чтобы услуга была предоставлена с высокой скоростью, не была перегружена сеть и абонент чувствовал себя комфортно. С другой — чтобы вложения в сети были экономически эффективными.
— Покупка «Синтерры» обеспечила «Мегафон» достаточным количеством магистральных каналов?
— «Синтерра» — это группа компаний с разными видами бизнеса. Есть магистральный, есть медийный, есть фиксированный бизнес «Петерстара». Мы купили бизнес, который не пересекается с нашим и очень хорошо его дополняет. Покупка «Синтерры» — это стратегическое приобретение. Канальная емкость, которая существует у операторов сегодня, не готова к большим объемам информации. В свое время мы делали запросы в «Ростелеком» и «Транстелеком», просили дать нам возможность в определенных точках подключиться к магистральной сети. Однако, чтобы пропустить тот объем трафика, который мы увидим в будущем, этих каналов тоже не хватит. Никто не прогнозировал, что объемы будут столь велики. С покупкой «Синтерры» и с использованием нашей магистральной сети мы создаем транспортную сеть, которая позволит нам уже сегодня быть уверенными: если завтра будет взрывной рост трафика, мы к нему готовы. Мы уверены, что с помощью фиксированного бизнеса «Петерстара» удержим позиции и в мобильной связи. Мы надеемся реально показать на Северо-Западе то, о чем в свое время говорил «Вымпелком», когда покупал Golden Telecom: различные конвергентные услуги и синергии. Абоненты «Петерстара» получат дополнительную возможность использовать услуги «Мегафона», и наоборот. Покупка «Синтерры» привела к тому, что больше процессов меняется в самом «Мегафоне», чем в «Синтерре». Это необходимость, ведь мы выходим на совершенно новые рынки, оказываем услуги государственным структурам и другим операторам. Мы хотим сделать так, чтобы уже через год объединение дало положительные результаты и это можно было подтвердить фактами.
— Есть какие-то измеряемые цели, достижение которых через год было бы реально проверить?
— Конечно, мы определили конкретные цели. Например, сейчас «Петерстар» занимает определенную долю рынка в своем сегменте, а через год-два-три должен будет занять большую долю. И так в каждом сегменте. Цифры я бы сейчас озвучивать не хотел.
— Зачем «Мегафон» выкупает «Петерстар» у «Синтерры»? Ведь обе компании теперь и без того ваши.
— «Синтерра» сегодня — это 22 компании. У нас не стоит задача все эти 22 компании присоединить одновременно. Но очевидно, что «Петерстар» — это отдельная история, поэтому присоединяем его быстрее. В процессе происходит покупка акций у «Синтерры», больше ничего, это чисто техника.
— Но вы же заплатите за это?
— Да, но деньги пойдут обратно в компанию. У нас есть внутренняя казначейская политика, она распространяется в том числе на «Синтерру». Мы обязаны купить акции компании по определенной в бухгалтерских книгах стоимости. Именно это и будет сделано.
На очереди «Синтерра-Урал», есть еще «Синтерра-Центр», но их бизнес меньше, чем у «Петерстара».
— А другие активы присматриваете?
— Например, купили «Метроком». По другим активам тоже работаем, но я не могу назвать деталей.
— Еще об одном активе давно известно — «Акадо». Переговоры с его акционерами сейчас ведутся?
— То, что многие называют переговорами, — это постоянный процесс: сегодня приостановили, завтра можем возобновить. Идет обычная текущая работа, мы интересуемся многими активами на рынке.
— На рынке есть еще один крупный потенциальный покупатель — «Ростелеком». Готовы ли вы с ним состязаться за интересные активы?
— Как вы знаете, финансовое положение у нас хорошее.
— И у них неплохое.
— Да, вероятно. Перед нами не стоит задача скупить абсолютно все на рынке. Для нас это всегда в первую очередь вопрос соответствия планируемых приобретений нашей стратегии. То, что финансовое положение у нас лучше, чем у конкурентов, означает, что мы можем дешевле и быстрее привлекать заемные средства.
— Западные операторы уже начали строить сети четвертого поколения (4G) по технологии LTE. В России свободных частот, пригодных для LTE, крайне мало и обсуждается идея создать технологический альянс, когда одна компания получает частоты и предоставляет всем остальным участникам рынка доступ к ним. Как вам эта идея?
— Сегодня по поводу LTE существует огромное количество идей. Но лично я пока не вижу, в каком направлении стоит двигаться, потому что сначала государство должно решить ряд вопросов. Стандарт LTE в мире считается технологически нейтральным: вы можете строить сеть на любых частотах, начиная с 700 МГц и заканчивая 2,7 ГГц. Каждая страна выбирает свой путь. Европейский путь обозначен: проходят тендеры, новых игроков, по сути, не появляется, и частоты распределяются в пользу существующих операторов. Это определенная политика. У нас в стране пока нет политики в отношении LTE, в этом вся проблема. Если государство скажет: есть только один диапазон частот для одного оператора, тогда, по идее, государство само должно построить сеть, а потом дать доступ к этой сети всем операторам. Конечно, сегодня «большая тройка» и такие операторы, как Tele2 или мобильные компании «Связьинвеста», в большей степени готовы к строительству 4G, потому что у них есть площадки для базовых станций. Важный вопрос — кто быстрее и качественнее проложит оптоволокно к каждой базовой станции. Для LTE это однозначно необходимо. Мы это понимаем, и нам это необходимо уже сейчас для 3G, потому что сети активно развиваются. Но даже если мы сегодня получим частоты для LTE, это не значит, что сразу приступим к строительству. LTE — это эволюционное развитие того же UMTS (базовый стандарт мобильной связи 3G. — «Ведомости»). Сейчас у нас есть возможность в Сочи попытаться совместить сети второго, третьего, четвертого, пятого — любого поколения в одну инфраструктуру и посмотреть, как это будет работать. Этот опыт будет показателен — каким образом LTE можно строить эффективнее, лучше и быстрее. Результаты мы получим не раньше конца следующего года.
— То есть вы не сторонник спешного выделения частот для 4G?
— Нет, но политика должна быть определена. Именно поэтому мы писали письма высшим чиновникам с просьбой сделать так, чтобы было понятно, как будут выделяться частоты. Сегодня желающих получить частоты много — например, я слышал, что недавно в РЖД заявили о планах развивать LTE.
— А что вы думаете о строительстве сетей LTE в низких диапазонах — например, 790-860 МГц?
— Сложно что-либо сказать, все покажут испытания. В других странах есть опыт только в диапазоне 2,5-2,7 ГГц. Наш совладелец — TeliaSonera построила такие сети в двух городах, и дальность действия базовых станций там — 200 м. Сами можете представить, сколько в этом диапазоне необходимо поставить базовых станций на территории России. 800 МГц с этой точки зрения лучше, но мы не видели результатов измерений — насколько лучше? В два раза или в 100? У нас есть центр исследований и разработок (R&D) в Петербурге, там проходят испытания все технологии. Не нужно никуда спешить. Важно сделать покрытие и чтобы везде была скорость доступа хотя бы 1 Мбит/с. А дальше скорости можно наращивать.
— Осенью «Мегафон» продлил контракт с крупнейшим российским сотовым ритейлером «Евросеть», но только до конца года. Между тем «Евросеть» уже заключила долгосрочный контракт с МТС, наверняка заключит его и со своим акционером «Вымпелкомом». И утверждает, что выгоднее всего ей работать только с двумя из трех федеральных операторов. Есть ощущение, что именно «Мегафон» может оказаться третьим лишним…
— Есть два варианта: либо нас там не будет, либо мы получим меньший объем от продаж контрактов. Не думаю, что, если мы уйдем из «Евросети», это будет очень хорошо и для нас, и для них. Если мы остаемся, но с чуть меньшими продажами, в этом ничего страшного нет.
— Но тогда вы окажетесь в положении, которое в свое время не устроило МТС. Когда доля оператора в продажах крупнейшего ритейлера ниже, чем на рынке, этот ритейлер фактически начинает переключать его абонентов в конкурирующие сети — разве не так?
— В этом случае мы будем работать больше с локальными дилерами. У нас была похожая ситуация со «Связным», который не продавал наши продукты в Москве. В такой ситуации мы находим дополнительные каналы продаж. Сегодня в России 19 000 точек продаж. Сколько из них принадлежит «Евросети»? Всего 22%. Мы оцениваем каждый канал по его эффективности и по тому, насколько подключенный абонент остается лояльным к оператору. Все игроки рынка уже подтвердили, что наиболее лояльных абонентов дает собственная сеть продаж. Это больший срок жизни абонента в сети, это более высокий показатель ARPU, это большее использование дополнительных услуг. Мы не можем построить огромное количество магазинов и не собираемся этого делать, но создаем программу, которая оптимизировала бы ситуацию с подключениями. У абонента должно быть понимание: если хочешь получить что-то новое, качественное, уникальное — приходи в «Мегафон». Хочешь просто симку купить — они продаются везде.
— Сколько сейчас у «Мегафона» салонов? И сколько их еще будет построено?
— У нас 2300 салонов. Часть из них франчайзинговые, часть — партнерские (например, в «М.видео» находятся специальные стойки продаж «Мегафона»), часть — свои собственные (их около 1000, а к концу следующего года будет 1500).
— Насколько это строительство затратно? И насколько оно снижает рентабельность бизнеса?
— Наличие собственной розницы влияет на рентабельность, но она падает в основном за счет того, что продаются телефоны. Объем этих низкомаржинальных продаж влияет на рентабельность всего бизнеса. Если не брать в расчет продажи телефонов, тогда падение маржинальности за счет наличия собственного ритейла составляет 1,5-2%. Все-таки 1000 салонов — это дополнительно около 8000 сотрудников. Но это не кардинальное падение. Да, год назад наша рентабельность составляла 49,7%, а сейчас — 46,9%, и в основном причина в телефонах. Розница — это инструмент маркетинговой политики, у нас нет цели сделать ее высокорентабельной. У «Евросети» такая цель есть, поэтому она продает в салонах множество различных услуг. А у нас совсем другой бизнес. Но, безусловно, перед нами стоит задача, чтобы наши затраты на розницу полностью компенсировались эффектом от нее и чтобы она выходила нам в ноль. Это мы сделаем.
— С октября конкуренты «Мегафона» — МТС и «Вымпелком» начали продавать iPhone 4, а вы нет. С чем это связано? И считаете ли вы это проблемой?
— Я не имею права комментировать ход наших переговоров с Apple. Срок нашего договора закончился, и мы обсуждаем дальнейшие действия.
— Это значит, что вы не хотели пролонгировать старый на прежних условиях?
— Мы надеемся, что проведем переговоры конструктивно и iPhone 4 появится у нас в продаже. Но если даже он не появится, трагедии никакой не будет. Сегодня все дилеры продают iPhone, iPad, модемы, а нам важно одно — чтобы там были наши sim-карты.
— Но, учитывая ваше желание со временем запустить в продажу дотированные продукты, наверное, было бы неплохо, чтобы в салонах «Мегафона» продавался и iPhone, и iPad, и другие устройства со встроенными sim-картами оператора?
— Да, это было бы хорошо.
— Недавно Федеральная антимонопольная служба (ФАС) сочла операторов «большой тройки» виновными в завышении тарифов на роуминг и скоро рассчитает штрафы. А операторы уже начали снижать тарифы. Сражение проиграно?
— Роуминг давно был предметом обсуждения с антимонопольной службой. Операторы якобы договорились, вступили в сговор. Сегодня все убедились, что это не так. Никакого сговора у «большой тройки» не было, именно поэтому, например, у нас цены на местные звонки неуклонно снижаются. Вторая составляющая — вопрос: почему тогда такие высокие цены на роуминг? Потому, что оператор хочет заработать много денег, или потому, что есть условия, из-за которых он вынужден держать такие тарифы? И в ходе разбирательства также было показано, что цены на роуминг зависят от многих составляющих, в том числе от направлений. Евросоюз ввел у себя внутри регулируемые цены на роуминг, в результате чего европейские операторы подняли цены для операторов из России. Есть страны, которые держат стоимость «приземления» трафика на высоком уровне, потому что там монополисты. Есть страны, где мы даже дотируем роуминг, хотя может показаться, что цена на роуминг там высокая. Но важно, что ФАС, Минкомсвязи рассмотрели этот вопрос и увидели, что, во-первых, у нас нет сговора, во-вторых, мы готовы продолжать снижать и снижаем тарифы и, в-третьих, мы параллельно работаем над оптимизацией тарифов с зарубежными операторами — а 80% цены зависит от них. У нас сейчас 562 роуминговых договора, и с каждым партнером необходимо договариваться.
— Тем не менее после разбирательства в ФАС «Мегафон» начал снижать роуминговые тарифы в СНГ, причем довольно серьезно. Наверное, не себе в убыток?
— Учитывая, что уже начинают работать IP-каналы, мы надеемся, что у нас удешевится пропуск трафика через транспортную сеть и мы сможем снизить себестоимость. Раньше, если роуминг шел по IP-каналам, качество было низкое. Сейчас качество повышается, а стоимость, наоборот, понижается. Именно поэтому мы хотим стать игроком на рынке уже не аренды каналов, а транзита трафика, любого — из Китая в Финляндию, из Европы в Америку. Тогда за счет больших объемов трафика можно будет еще снизить объем взаиморасчетов между операторами. Это повлияет на роуминговые цены.
— Можно ли ожидать, что в 2011 г. роуминг подешевеет и в странах дальнего зарубежья?
— Пока сказать что-либо сложно. После того как данная тема стала актуальной, где-то в прессе было написано, что чуть ли не 20% доходов у нас именно от роуминга. На самом деле вклад роуминга в выручку сотовой компании — это 1%! Поэтому у нас не стоит задача сделать роуминг сверхмаржинальным. Наша задача — чтобы люди больше пользовались услугами. Мы прекрасно понимаем: чем выше цены, тем больше вероятность, что человек, приезжая в Турцию, покупает там местную sim-карту и мы вообще лишаемся доходов. Поэтому мы надеемся, что со снижением цен мы получим больший объем трафика.
— Двое из ваших акционеров — Altimo и TeliaSonera пробовали договориться об объединении пакетов в «Мегафоне» и в турецком операторе Turkcell, но «АФ телеком холдинг» Алишера Усманова выступил категорически против и даже успешно обжаловал планы партнеров в суде. А что вы думаете о целесообразности слияния с Turkcell?
— Я, как менеджер, пока не вижу синергий, которые возникнут для «Мегафона». Может быть, я ошибаюсь: есть пример «Вымпелкома», активы которого объединились с украинским «Киевстаром». Сегодня штаб-квартира Vimpelcom Ltd. находится в Амстердаме, у них планируются покупки. Если это позитивно повлияло на «Вымпелком», я хотел бы это увидеть. Может быть, благодаря этому объединению у «Вымпелкома» появилась возможность на 30% дешевле закупать оборудование или дешевле пропускать трафик — если это так, тогда я, может быть, скажу «да». Turkcell давно принадлежит Altimo и TeliaSonera, и ничто не препятствовало создать синергию с Turkcell, например, в части роуминга. Но пока этого не произошло.
— У Vimpelcom Ltd. уже есть бизнес во Вьетнаме и Камбодже, а с покупкой активов Weather Investments к этому может добавиться еще с десяток стран. МТС имеет родственную компанию в Индии. А «Мегафон»?
— На сегодня у нас нет никаких проектов по покупке зарубежных операторов. И получать лицензии, например, в Африке мы тоже не собираемся.
— Но в свое время вы же интересовались GSM-лицензией в Иране? Значит, тема не совсем закрыта?
— Она не открыта и не закрыта. Если появится какое-то «окно» — например, будут выдаваться новые лицензии, — мы будем рассматривать эти возможности. Но если бы меня спросили, готов ли я претендовать на лицензию 4G, например, во Франции, я бы сказал «нет». Потому что я знаю, что любой новый игрок во Франции, не имея инфраструктуры, ничего не построит.
— На что тогда «Мегафон» будет тратить деньги, скопившиеся на его счетах? Там же уже не один миллиард долларов.
— Мы тратим деньги на инвестиции в развитие сетей 3G, в прокладку оптоволокна. $5 млрд за три года — это большая сумма.
— Тем не менее говорят, что ваши акционеры всерьез обсуждают, как лучше распорядиться этими деньгами.
— Деньги на счете — это средства акционеров, они могут делать с ними что хотят. Представим себе, что они все деньги забрали, а мне необходима сумма на покупку какого-то актива, — тогда я пойду в банк и возьму кредит под сделку. То, что сейчас компания имеет много наличности, — это хорошо с точки зрения того, что у нас низкая стоимость заемных средств.
— По выплате дивидендов решения по-прежнему нет?
— Это вопрос к акционерам.
— «Мегафон» — телекоммуникационный партнер Олимпийских игр — 2014. Повлияла ли подготовка к Олимпиаде на ситуацию в регионе?
— Я скажу свое личное мнение, потому что часто бываю в Сочи, у меня там даже есть квартира. Сейчас там строится абсолютно новый город. Энергетика, очистные сооружения, дороги, гостиницы, коттеджи… Для тех, кто там сейчас живет, это, наверное, не самый лучший город для проживания — потому что идет стройка. Но все понимают, что к 2014 г. город кардинально изменится.
— Как вы считаете, будущая Олимпиада дала кратковременный импульс для инвестиций в Сочи? Или после 2014 г. развитие региона продолжится?
— Это будет зависеть от того, как будет использоваться эта инфраструктура дальше. Недавно было подписано соглашение по проведению гонок «Формула-1», возможно, появятся и другие проекты, которые будут стимулировать людей приезжать в Сочи. Не только море, не только спортивные мероприятия, не только горы, а все вместе — чтобы курорт был круглогодичный. Я абсолютно уверен, что многие перестанут ездить за границу, если в Сочи будет нормальная инфраструктура и сервис.
— И цена.
— Если будет конкуренция, то цена упадет. Вот в Абхазии после того, как она была признана Россией, местные предприниматели подумали, что теперь будет больше приезжих, и подняли цены до уровня Сочи. Но люди не поехали.
— Может быть, люди все еще боятся ехать в Абхазию?
— Я думаю, риск уже ушел. У нас в Абхазии есть компания, и мы видим, что ситуация нормализуется. Но даже когда было неспокойно, приезжих было больше, чем теперь, когда стало спокойно, но повысились цены.
Сергей Солдатенков, генеральный директор «Мегафона».
Родился в 1963 г. в Ленинграде. В 1986 г. окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения. 1992 — исполнительный директор «Импекс-группы», год спустя – глава российско-британского СП «АРС». 1994 — назначен гендиректором петербургского оператора сотовой связи «Дельта телеком». 1999 — несколько месяцев проработал заместителем гендиректора «Телекоминвеста», затем стал гендиректором «Петербургской телефонной сети» (в 2001 г. преобразована в «Северо-Западный телеком»). 2003 — назначен гендиректором «Мегафона».
Справка:
ОАО «Мегафон»
Оператор сотовой и фиксированной связи
Акционеры: TeliaSonera (43,8%: 35,6% напрямую и 8,2% через «Телекоминвест»), «АФ телеком холдинг» Алишера Усманова (31,1%: 8% напрямую и 23,1% через «Телекоминвест») и входящая в «Альфа-групп» Altimo (25,1%).
Финансовые показатели (US GAAP, 9 месяцев 2010 г.):
выручка – 142,95 млрд руб.,
чистая прибыль – 32,54 млрд руб.
Обслуживал в конце октября 2010 г. 56,7 млн сотовых абонентов в России, Таджикистане, Южной Осетии и Абхазии. Контролирует 100% группы операторов фиксированной связи «Синтерра».
