В конце октября в США вышла биография Стива Джобса, написанная Уолтером Айзексоном. Сразу ставший мегабестселлером "Джобс" написан на материале множества разговоров с основателем Apple, его родными, друзьями и врагами. В преддверии намеченного на конец ноября выхода книги в России с Уолтером Айзексоном поговорила Анна Наринская.
Уолтер Айзексон родился в 1959 году в Новом Орлеане. Окончил Оксфордский университет. Начал журналистскую карьеру в газете The Sunday Times. В 1978 году был принят на работу в журнал Time, где прошел путь от корреспондента до главного редактора, которым был назначен в 1996 году. С 2001 по 2003 год возглавлял телеканал CNN. С 2003 года и по сегодняшний день является президентом и генеральным директором Института Аспена (влиятельная некоммерческая организация, в основном занимающаяся проблемами управления в мировом масштабе). В сентябре 2009 года назначен Бараком Обамой на должность председателя Broadcasting Board of Governors, совета, координирующего работу всего зарубежного радиовещания американского правительства. Успешный автор нон-фикшн, в числе прочего написавший биографии Альберта Эйнштейна, Бенджамина Франклина и Генри Киссинджера.
— Эта невероятная скорбь по поводу смерти Стива Джобса и на глазах возникающий его культ — это вас не раздражает?
— Не раздражает, но удивляет. Такого взрыва я не ожидал. Хотя это объяснимо: его смерть так всех потрясла, поскольку то, что он делал, продукты Apple — они были связаны с нами эмоционально. Это не просто замечательный дизайн — это дизайн, который находит отклик в наших сердцах. Интуитивное умение предугадывать наши эмоции и соответствовать им, возможно — в этом главный секрет Джобса.
И мне кажется, то, что его смерть, смерть новатора и визионера, вызвала такую бурю чувств, куда более оправданно, чем когда подобное происходит в связи с каким-нибудь рокером, умершим от овердоза, или в связи со смертью какой-нибудь принцессы.
Да, может, это и удивительно — как быстро из него сделали икону. Но мне кажется, тут следует не раздражаться, а задуматься — почему.
— И почему?
— Ключевые слова для понимания феномена Стива Джобса — это "объединение", "связь". В его фигуре протестная культура хиппи объединилась с высокими технологиями, с электроникой, компьютерами. Поначалу это были разные культуры, а Джобс соединил их окончательно.
Более того, он смог объединить искусство, технологию и бизнес. И хотя он сам в прямом смысле не изобрел ни один из своих знаменитых продуктов — он даже более чем изобретатель. Он понимал, чего хотят люди, еще до того, как они успевали понять это сами. И я думаю, о нем будут помнить и через сто лет, и через двести. Он останется в пантеоне с такими великими новаторами, как, например, Томас Эдисон.
— Но Эдисон в отличие от Джобса что-то реальное изобрел. А Джобс — это широко известно — не мог сам написать сколько-нибудь серьезный компьютерный код. Он занимался маркетингом.
— Да, но он занимался им гениально. И в итоге приблизил будущее: потому что айфон — это вещь из будущего. А не будь Стива Джобса, не было бы и айфона, хотя вроде бы саму эту технологию придумал не он.
— Стив Джобс сам позвонил вам и предложил написать его биографию. Как мы теперь понимаем, он тогда уже знал, что болен. Но все же почему он, известный своей закрытостью, нежеланием, чтобы люди совали нос в его дела, вдруг захотел, чтобы его история была рассказана в деталях?
— Я думаю, он захотел, чтобы люди смогли лучше понять его отношение к жизни и к другим людям. Захотел, чтобы его поступки, его поведение были представлены в контексте. Чтобы стало понятно — да, он часто бывал очень жесток с людьми, но при этом он всегда умудрялся создать вокруг себя исключительно сплоченную и преданную ему команду.
Заметьте, в этой индустрии люди вечно мигрируют из компании в компанию, а здесь такого не было — несмотря на его легендарный плохой характер, на то, что он всегда был с людьми честен, иногда до грубости. Он хотел, чтобы в его истории была вся правда, то есть обе правды — и та правда, что он давил на людей, и та, что его контакт с этими людьми сделал возможным создание самой ценной компании в мире.
— Хотел ли он быть в курсе того, как пишется книга? Читать черновые варианты? Ведь он понимал, что вы станете встречаться с людьми, которые не очень-то его любят и могут рассказать о нем неприятные вещи.
— Я взял более ста интервью о Джобсе — и у каждого из моих собеседников была своя история о нем. Часто это были разные версии одной и той же истории. В смысле многоликости он переплюнул даже Киссинджера.
Стив предполагал, конечно, что какие-то из этих рассказов могут его разозлить, но нет, читать мои черновики он не хотел. Он понимал, что именно из-за этих разных голосов, иногда недоброжелательных, всем будет ясно, что это — независимая, честная книга. А он хотел, чтобы эта книга была именно такой. К тому же, я думаю, у него был выработан некоторый иммунитет к неприятным вещам, которые о нем рассказывают,— он за свою жизнь так много их наслушался.
— Ваши отношения за время работы над книгой, как они складывались?
— Вы, наверное, ждете, что я расскажу о сложностях, о наших ссорах и примирениях. Но ничего этого не было — хотя, признаюсь, я сам такого ждал. Нет, все было прекрасно: ему нравилось говорить о своей жизни — и о хорошем, и о плохом. Единственный раз, когда он было на меня разозлился, сильно разозлился, это когда я показал ему будущую обложку книги — в том виде, в котором она планировалась. Мы сделали такую, знаете ли, завлекалочку: там его лицо было вписано в яблоко и название было "ISteve". Он, помню, сказал очень резко: нет, это дурной вкус, я не могу этого позволить, если вы не дадите мне участвовать в дизайне обложки, я не стану вообще участвовать во всем этом проекте. А я сказал — да я счастлив буду, если вы поможете нам с дизайном обложки.
— То есть окончательный вариант, с его черно-белым портретом — это его решение?
— Да.
— Когда вы начали писать, уже существовал "миф" Стива Джобса. Вы с ним считались? Или, наоборот, намеренно от него отгораживались?
— Главным для меня, когда я начинал писать эту книгу, была перспектива провести много часов, дней и даже месяцев со Стивом Джобсом. Мы встречались с ним почти пятьдесят раз. А этот миф, действительно существовавший, меня не заботил. Задним числом могу сказать, что моей задачей стала скорее демифологизация. Я должен был выяснить реальную историю, составлявшую изнанку мифа. Мне хотелось, чтобы герой моей книги вышел за рамки сложившегося образа. Его считали тираном. Его считали святым. А он был человеком со всеми человеческими слабостями и достоинствами.
— При этой своей "человечности" он, как известно, считал, что правила, которые должны соблюдать обычные люди, не для него. Есть смешные примеры: он, скажем, ездил на машине без номерных знаков…
— Да, я помню, меня это поразило. Я спросил: а где же номера? А он сказал: ну я не хочу, чтобы меня было легко выследить. Я сказал: машину без номерных знаков выследить куда проще, она гораздо больше бросается в глаза. А он сказал: "Знаете, почему я езжу без номеров? Потому что я езжу без номеров".
— Звучит как высокомерное выступление "плохого парня" из американского фильма.
— Да, можно сказать, что это как "плохой парень" в фильме, а можно — что это как "герой-бунтарь" в фильме. Мы в Америке отдаем должное бунтарям-одиночкам, тем, кто не хочет играть по правилам. И Стив как раз был таким бунтарем. И благодаря этому он стал тем, кем стал.
