На этой неделе правительство должно доработать новый антикризисный план. Скорее всего, он будет составлен в парадигме "переждать временные трудности". В условиях, когда экономике нужны реформы и стратегия адаптации к новой реальности, документ вряд ли окажется судьбоносным.
Спасение утопающих
Очередное издание антикризисного плана, кажется, говорит о желании властей однажды собрать многотомную энциклопедию "Спасение экономики в ошибках и просчетах". Правда, нынешний том, судя по первому "драфту" (документ датирован 25 января, есть в распоряжении "Денег"), скорее всего, окажется самым тонким. Если в 2009 году его объем составлял 2,7 трлн руб., а в 2015-м — 2,3 трлн руб., то сейчас — всего 674 млрд руб.
Принципиальное отличие нового антикризисного плана от предыдущих — отсутствие поддержки банковского сектора (если, конечно, считать, что ВЭБ — не банк, и если меры по его поддержке окажутся за рамками документа). Год назад на эту поддержку собирались потратить 1 трлн руб. (в 2009-м — 1,4 трлн руб.). "В 2009 году план был ответом на кризис ликвидности, которого сейчас нет, так как мы находимся в условиях плавающего курса,— говорит главный экономист Альфа-банка Наталья Орлова.— Тогда был план, а с тех пор — это тактические действия по распределению денег".
Расходы на бизнес также могут сократиться: в 2009 году хотели потратить 1,1 трлн руб., в 2015-м — 600 млрд руб., а сейчас — 360 млрд руб. При этом структура расходов довольно точно отражает метания в экономической политике: 7% планируется потратить на поддержку малого бизнеса; 8% — на помощь отдельным отраслям (предлагается обнулить НДС для авиакомпаний, просубсидировать местные авиа- и пригородные железнодорожные перевозки в регионах, обновить парк автомобилей скорой помощи); 14% направят на стимулирование инноваций, еще 14% — на здравоохранение (доступность лекарств); 18% — на ускорение импортозамещения и 36% — на поддержку спроса в автопроме.
Не исключено, что обсуждаемый проект будет переписан (может быть, даже полностью). Источники "Денег" в правительстве говорили о принципиальных серьезных разногласиях, главное из которых — выбор цели: адаптироваться к новой реальности (в виде, в частности, долгосрочно низких цен на сырье) или пережидать временные трудности.
Отчет и контроль
Тем не менее можно предположить, что многие из перечисленных мер правительство все же использует — если не в новом плане, то как дополнение к предыдущему. По нему, кстати, есть довольно подробный отчет исполнения (автор — Минэкономики; имеется в распоряжении "Денег").
На 25 декабря 2015 года из 310 млрд руб. бюджетных кредитов регионам было выдано 248 млрд руб. (получили 69 субъектов). Из 1 трлн руб., которые должны были быть потрачены на докапитализацию банков, до кредитных организаций дошло 728 млрд руб. (переведены в виде ОФЗ на счета 21 банка). Результат вроде есть: банки "в целом исполняют обязательства по увеличению кредитования приоритетных отраслей экономики на 1% в месяц".
250 млрд руб. на кредитование бизнеса тоже использованы не полностью. В 2015 году Минфин разместил 100 млрд руб. из средств ФНБ на субординированном депозите в банке ВТБ, из которых 45 млрд руб. банк направил на финансирование проекта РЖД по обновлению "тягового подвижного состава" (компания потратила из них 38 млрд руб., а 6,5 млрд руб. значатся как "неиспользованный остаток". Помимо этого в Газпромбанке Минфин разместил еще 38,4 млрд руб. из ФНБ, 21,7 млрд руб. из них были направлены "Автодору" для финансирования проекта ЦКАД в Московской области).
Еще 300 млрд руб. из средств ФНБ, которые Минфин планировал разместить на счетах Внешэкономбанка, так и не были перечислены. Как не были в полном объемы выданы и госгарантии по кредитам (200 млрд руб.). Освоено только 34 млрд руб.— в основном стратегическими военными предприятиями и авиакомпанией "ЮТэйр", которая недавно чуть не обанкротилась. Из 6 млрд руб. субсидий на пополнение оборотных средств потрачено 4,9 млрд руб. (180 организациям) — деньги выделены в полном объеме Минпромторгу.
Из запланированных на поддержку сельского хозяйства 50 млрд руб. было выделено 44 млрд руб., большая часть которых освоена Минсельхозом (выданы субсидии на льготные кредиты Россельхозбанку).
Также просубсидированы покупки новых самолетов — вернее, деньги перечислены лизинговым компаниям (всего их пять) на сумму 2,5 млрд руб. (было запланировано 3,6 млрд руб.).
Социальные обязательства выполнены в полном объеме.
В целом в полном объеме доведено финансирование по пяти пунктам из 27, по которым было предусмотрено выделение средств (остальные пункты плана — законодательные инициативы). То есть на сумму 228 млрд руб., из которых 188 млрд руб.— это индексация пенсий. Выходит, что, по самым грубым подсчетам ("Деньги" не успели провести детальный анализ по всем статьям исполнения плана), финансовая часть антикризисного плана-2015 исполнена на 50-60%. При этом имеются в виду средства, которые дошли до конечных получателей и потрачены на реальные проекты.
Оценить экономический эффект плана еще сложнее. По мнению эксперта из ЦМАКП Дмитрия Белоусова, план не допустил серьезного кредитного коллапса в крупных компаниях и помог сохранить платежеспособность среднего бизнеса, но из-за своей селективности сильно ударил по малому бизнесу. "Власти, видимо, ожидали совсем другого эффекта от девальвации рубля, но она не привела к существенному росту выпуска в целом ряде отраслей",— говорит Белоусов.
Зоология приоритетов
Проект нового антикризисного плана ценен в первую очередь тем, что довольно точно отражает приоритеты большей части правительства (кроме Минфина, предложения которого в нем не учтены). Эти приоритеты, по сути, сводятся к одной формуле — переждать. Основных направлений "пережидания" четыре.
Первое — поддержка потребительского спроса. Вливание больших денег в автопром (137 млрд руб.) — тому свидетельство. Циникам напоминает попытку мочиться против ветра — при нынешнем спаде продаж если что и поддерживать, то экспорт.
Второе — подталкивание промышленности и бизнеса к импортозамещению. Делается это в основном с помощью льготных кредитов и субсидирования процентных ставок. В новом плане на эти цели планируется потратить 120 млрд руб.— где-то треть всех расходов на бизнес (а если вычесть поддержку автопрома, то и все 50%). Подробнее о том, к чему такая политика привела Бразилию,— в интервью Максима Орешкина (см. стр. 18).
Третье — вялая попытка обозначить инновационную повестку. Причем видно, что власти хотят двигать данную сферу экономики "сверху", создавая очередные госкорпорации, а денег на это в бюджете нет.
Четвертое — помощь "утопающим" отраслям, поддержка социальной стабильности, разговоры о структурных реформах и свободе бизнеса.
Похоже это если не на корову на льду, то на паука, который хочет удержаться на потолке всеми восемью лапами.
Вот, например, поддержка спроса. За счет потребления российская экономика не может выйти на траекторию устойчивого роста. По данным ОЭСР, с 1998 года Россия сократила отставание от 17 наиболее богатых стран с почти 80% до 60% по ВВП на душу населения (в ценах 2005 года по ППС). А по производительности труда отставание сократилось лишь до 70% (имеется в виду ВВП на час отработанного времени). Иными словами, рост доходов населения не был сбалансирован соответствующим ростом производительности труда. "Эту корректировку доходов мы сейчас и наблюдаем",— говорит Дмитрий Полевой из ING.
По данным ОЭСР, спад производительности труда начался после кризиса 2008-го. Если в 2003-2008 годах ее средний рост составлял 5,7% в год, то в 2008-2013-м — уже 1,1%. За этим последовало и снижение роста ВВП на душу населения (с 7,5% до 0,8% за рассматриваемые периоды).
"В прошлые годы инвесторы, в том числе иностранные, смотрели на Россию как на страну с экономикой в $2 трлн, из которых половина — это потребительский рынок,— говорит главный экономист Сбербанк CIB Евгений Гавриленков.— Они построили заводы, и вдруг — новая реальность: нефть — $30, а не $110, курс не 29-32 руб. за доллар, как на протяжении шести лет, когда эти вложения делались, а 60-75 руб. И потребительский рынок, который раздувался в том числе кредитованием, сжался до своих естественных размеров. Заводы стоят, а спроса на их продукцию нет. Тогда вопрос: а надо ли еще инвестировать в те же самые автомобильные производства?"
Сейчас мы имеем дело с инвестиционной паузой, во время которой инвесторы пытаются пересмотреть свои стратегии и понять, куда можно вкладывать в экономике, которая становится более ориентированной на внутреннее производство товаров, считает Гавриленков.
Делать это надо было раньше. "Еще в 2012 году было понятно, что мы перегреваем потребление, а внешние инвесторы, которые хотели строить здесь заводы для экспорта в третьи страны, говорили, что с такими долларовыми издержками работать в России бесполезно,— замечает Белоусов.— Нужно было еще тогда тормозить потребление и увеличивать инвестиции в модернизацию производства, когда цены на нефть были высокими. Но мы выехали за счет раздутого потребления, устроили перекос ненефтяного торгового баланса и пришли к кризису модели в 2013-2014 годах. Эта модель легко воспроизводима, но нужно быть очень осторожным с наращиванием потребления". ("Деньги", впрочем, настаивают, что симптомы перегрева были заметны еще раньше — в 2007 году.)
Противоречия экономической политики эксперты находят и в другом: сначала увеличивают процентные ставки, а потом их субсидируют. Евгений Гавриленков приводит конкретный пример: сперва запретили экспортировать зерно, когда его было много, не дав компаниям заработать, вызвали инфляцию, а потом пришлось субсидировать ставки, так как банки предлагали кредиты с безумным процентом. "В результате вся система работает в довольно искаженном денежном мире,— говорит Гавриленков.— Может быть, правильно смотреть на меры по снижению ставок. Но это уже не антикризисные меры, это просто политика. Антикризисные меры порождают больше взаимных нестыковок и еще большее искажение системы".
Тему продолжает Наталья Орлова: "Субсидии и льготы отдельным компаниям нарушают конкуренцию, которая и является основной причиной пробуксовки импортозамещения. К тому же вы закрыли внутренний рынок, и какие у вас игроки на нем работают, те и получили этот рынок. Им не нужно для этого становиться эффективными". "Закрытие импорта — это не полдела, а одна десятая",— соглашается Белоусов.
Желание переждать может дорого обойтись российской экономике. По мнению директора Центра конъюнктурных исследований ИСИЭЗ НИУ ВШЭ Георгия Остапковича, без структурных реформ в 2019-2020 годах нас ждет новый кризис. Но и это полбеды, рассказывал на публичной лекции в Фонде Егора Гайдара глава МДМ-банка Олег Вьюгин: экономика, по его мнению, имеет высокую прочность и, скорее всего, выдержит не одно кризисное сжатие. Другое дело — долгосрочные последствия роста в 1-2% ВВП.
Для наглядности: удвоение экономики и благосостояния при росте в 4% произойдет через 17 лет, а при 2% — только через 35. То есть если вам сейчас под тридцать, изменения вы заметите не к 47 годам, а уже на пенсии. Рост же в 1% даст удвоение только через 70 лет, а увидят его, скорее всего, уже ваши внуки.
