Предприниматель, управляющий партнер Management Development Group Inc Дмитрий Потапенко по приглашению владельца "Додо пиццы" Федора Овчинникова 7 июля на один день прилетел в Сыктывкар, где выступил перед участниками ежегодного съезда партнеров его компании. В столицу Коми на два дня приехали более 300 человек — менеджеры, инвесторы, эксперты, которые "обсуждают дела и узнают последние новости фирмы". Корреспондент "7×7" встретился с Дмитрием Потапенко [в разное время управлял компаниями, в которых было более 2500 сотрудников] в сыктывкарском аэропорту перед отлетом в Москву и спросил его о том, спасает ли открытость российских бизнесменов от уголовного преследования, почему он переживает за Овчинникова, зачем идет в политику и почему чиновники из написанных бизнес-сообществом законопроектов оставляют лишь несколько пунктов, зачастую — "ж", "о", "п" и "а".
Сыктывкарец Федор Овчинников пять лет назад запустил новый для себя бизнес — доставку пиццы. Спустя короткое время он открыл первый ресторан, а потом стал продавать франшизу под брендом "Додо". Сейчас в нескольких странах работает более 100 пиццерий. Общая выручка компании в июне 2016 года превысила 200 миллионов рублей. По словам Овчинникова, привлечь инвестиции ему помог его собственный блог, в котором он публикует финансовую отчетность и рассказывает о внутренней кухне "Додо пиццы".
— Федор много раз говорил на разных площадках и писал в блоге, что любая компания может быть успешной, даже несмотря на то, что государство порой очень сильно усложняет жизнь бизнесу. Главное — принципы компании, ее подходы. Вы эту мысль разделяете?
— Вопрос в том, что мы понимаем под успешностью. В Сомали есть бизнес. С точки зрения инвестиционных вложений он прекрасен: покупаете по 500 долларов 5-6 автоматов Калашникова, баркас с мотором за 800 долларов, а потом захватываете танкер. Так несколько миллионов можно отжать. И это тоже бизнес. Поэтому все зависит от того, что мы хотим получить на выходе. Безусловно при любой агрессивной среде есть возможность зарабатывать деньги.
— Если мы говорим про компанию "Додо пицца", то Федор не захватывает танкеры. Он играет по правилам, платит налоги. И несмотря на агрессивную среду вокруг, он строит успешную компанию.
— Он успешен, и это хорошо. Вопрос не в уплате налогов. Когда наш гарант [президент России] говорит о том, что более 170 тысяч дел возбуждено [против предпринимателей], это значит, что тысячи компаний отжали. Если в среднем в бизнесе работает от 50 до 100 человек, то через эту мясорубку прошли около 9-10 миллионов человек. Напомню, что при Сталине было 4 миллиона доносов, а у нас 10 миллионов. Вы думаете, они налоги не платили? Был бы человек, а дело-то мы найдем. Поэтому Федор делает все правильно. Но помимо него, повторюсь, есть 170 тысяч уголовных дел. А Федор — это прекрасный пример предпринимателя. Но у нас много печальных примеров. Дмитрий Каменщик [арестованный владелец аэропорта "Домодедово"], Женя Чичваркин [бывший владелец "Евросети", уехал из России]. Я почти молюсь о том, чтобы его [Федора Овчинникова] не трогали. Но когда у него возникают вопросы по линии Роспотребнадзора, я встаю в стойку. Я понимаю, что это всего лишь средний предприниматель. И эту историю могут затопить. Сейчас на моей памяти существенно больше людей, у которых отжали бизнес, они сели в тюрьму, умерли, чем каких-то звездочек [интересных предпринимателей]. Они все молились на Женю Чичваркина, и где теперь Женя? Я не хочу, чтобы Овчинников стал новым или правильнее сказать "дцатым" Чичваркиным.
— Федор Овчинников — очень открытый бизнесмен. Как вы думаете, эта открытость помогает ему избежать проблем с разными группами интересов?
— Это не спасает никак. Ни открытость, ни публичность, ни знакомства. Если бы в России что-то спасало… Я всегда говорю: "Дайте мне столовую в Генпрокуратуре, снимите оттуда крышу и через сутки она будет закрыта". Потому что законодательство осознанно построено так, что соблюсти его невозможно. Совсем. Я сегодня с Федей был в одной пиццерии, и как пожарный инспектор я могу сказать, что ей жить ровно 30 минут. Это закрывается на раз-два. Пожарная инспекция — это недорогая история. Любой конкурент по местным меркам долларов за 500 закроет его пиццерии.
— То есть, понятных правил игры для бизнеса здесь и сейчас в России нет?
— Нет. Это феодальное государство. Правила игры как в известной басне: "„Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать“. Сказал и в темный лес Ягненка поволок". И это не закончится никогда. Феодальное государство не может закончится никогда, потому что оно осознанно выращивает безынициативных людей. Даже налоговая инспекция признается, что в прошлом году было зарегистрировано 160 тысяч предприятий, а закрыто 308 тысяч. Когда увеличили социальные платежи, было закрыто около 600 тысяч ИП. Я уже шесть лет веду программы на радио [сейчас — на радио "Эхо Москвы", программа "Курс Потапенко"], и мне, чтобы найти героя для программы, надо постараться. Это должны быть предприниматели, которые не присосались к бюджету, а сами что-то делают на рынке. Их от силы полторы-две тысячи на всю страну. Когда я приглашал Федора на эфир, он просто оказался в Москве проездом и мы записали программу заранее. И я это делаю регулярно. Да и люди по программам тусуются одни и те же.
— Я помню, когда первый раз я что-то о вас узнал. Лет восемь или девять назад вы стали героем сюжета на одном из федеральных каналов. Тогда вы были руководителем небольшой розничной сети продуктовых магазинов, но сами покупали продукты в "Ашане". И этот эпизод как раз попал в сюжет. Сейчас вы вновь оказались среди обсуждаемых персон после вашего выступления на Московском экономическом форуме.
— Ну это условно. Это мое третье пришествие, как у Христа. Первое было в 2009 году. Я выступал на конференции ритейлеров в апреле. И там было 15 человек. Я выступал 14. Был снят ролик, причем с коленки. И мой кусок был нарезан с фразой "Вам предложат "посидеть на дорожку", если ваш бизнес приглянется какому-то конкретному пацану в погонах". Это было первое пришествие. Причем, по странной логике оно произошло в июне, когда Майкл Джексон умер. Мне звонят и говорят, что ты второй после Майкла Джексона. Я говорю: "Надеюсь, не в очереди. Он же умер". Но я был второй в "Яндексе". В 2009 году этот ролик набрал сумасшедшее количество просмотров. Второе пришествие было в 2012 или 2013 году, когда Анатолий Вассерман каким-то странным алгоритмом посчитал, что в 2018 году президентом России станет Дмитрий Потапенко. Журналисты с телевидения зацепились за это и сделали целую программу. Был всплеск. А это — третье пришествие… Я к нему отношусь философски. И не очень понимаю причинно следственную связь информационных полей, что и в какой момент выстрелит. А сейчас это все схлынет.
— Какие у вас политические амбиции?
— Я вхожу в тройку федеральной "Партии роста" и баллотируюсь по 97-му округу в Калининграде. У меня нет никаких амбиций. Сейчас бизнес-сообщество занимается законотворчеством. Мы пишем 100 законопроектов, с ними приходим в четыре бюджетные партии. И они, ковыряя в носу, говорят, что из 100 законопроектов им нравится только один. И нас как обоссанных котят дотаскивают до какого-нибудь профильного комитета или в правительство. А там говорят, что им в законопроекте на странице номер пять нравятся буквы "п", "ж", "о" и "а". И они выпускают законопроект с этими буквами. Бизнес-сообщество что-то генерит, а в итоге мы получаем х****. Задача, которую я с коллегами ставлю, — появление механизма прямого действия. Скорее всего, нас будут посылать подальше, как и раньше это делали, но по крайней мере, когда мы с вами встретимся через какое-то время и вы спросите, что я делал, я отвечу: "Вы знаете, я 100 законопроектов предложил, но меня 100 раз послали нахрен". Появится маленький шансик сделать маленький механизм, чтобы доносить мысли бизнес-сообщества и экономически активных граждан — что более важно — мол, хорош фигней страдать.
— Зачем идти с "Партией роста"? Ведь ее шансы, мягко говоря, небольшие.
— Небольшие. Этой партии приписывают, что она спойлерская. Но у нас выбор невелик.
— А почему, например, не "Яблоко"?
— У них еще меньше шансов. Должна быть прозрачная картинка. Потому что "Партия роста" выросла из бизнес-сообщества и экономически активных граждан. Там есть политики, узнаваемые люди. И они критичны к себе. Шанс прохождения пятипроцентного барьера есть. Там много подводных камней. Одномандатники могут пройти. И их в лучшем случае будет человек пять.
— Когда вам в последнее время было страшно?
— Каждый день страшно. И это нормально. Страх — хороший слуга, но крайне плохой хозяин. Бояться — это нормально.
— Чего вы боялись? Государства?
— Я с ним работаю каждый день. И каждый день можно не проснуться, можно не дойти до конца этой лестницы.
— А были в последнее время сигналы, чтобы вы что-то делали или не делали?
— Сигналы — это какое-то мифологическое существо. У нас каждый день идут проверки. Мы отбиваемся в качестве ответчиков. Сигнал ли это? Для нас — это ежедневная жизнь. Вы же не думаете, что сигналом о том, что у вас выпадут зубы, является чистка зубов. Вы их просто чистите. Поэтому вы живете в парадигме, в которой есть сигналы, а я живу в другой. У меня мир более агрессивен, и упаси вас господь оказаться в моем мире. У Гарри Гаррисона есть книга "Неукротимая планета". Там были две расы — людей и той расы, которая жила на планете. И для них агрессивная среда была абсолютно естественной, а человек там погибал. Так что для меня — ничего страшного.
