Мое предложение о списании частных долгов вызвало много разных мнений, но преобладало осуждение этой идеи в связи с ее «несправедливостью» — поскольку сильнее всех пострадают те, кто вел себя «правильно», то есть долгов не брал. Этот вопрос мы еще ниже обсудим, а пока, некоторые общие соображения.
Как я уже неоднократно говорил, любой спрос, если его продолжить по цепочке продаж, упирается в спрос конечный, не направленный на дальнейшую перепродажу с целью извлечения дохода. Конечный спрос бывает двух видов – спрос домохозяйств и спрос государства, но и тот, и другой, подчиняются одним и тем же закономерностям. А именно, он состоит из доходов (для государства – налоговых поступлений и других доходов, например, от собственности) и направляется на расходы, которых бывает несколько видов. Прежде всего, это траты на текущую деятельность, затем – расходы на обслуживание взятых ранее кредитов и, наконец, средства, направляемые на сбережения. По поводу последнего есть вопросы: например, можно ли считать жилую недвижимость, в которой живет семья, сбережением или нет? Но в нашем случае, это не принципиально.
Проблема сегодняшнего дня состоит в двух обстоятельствах. Во-первых, объем накопленного долга настолько велик, что текущие платежи начинают серьезно «давить» на бюджеты, заставляя снижать текущее потребление. Как показывает исторический опыт, проблемы начинаются, когда объем долга превышает уровень 60-70%, для домохозяйства – от реально располагаемых доходов, для государства – от ВВП. Если долг больше – начинаются проблемы с развитием, если он достигает уровня в 120% — начинаются уже откровенно кризисные явления.
Сегодня долг США составляет уже более 100% от ВВП (и быстро растет), для некоторых стран Евросоюза он существенно превышает этот уровень, кризис в Греции и Италии начался при уровне госдолга примерно в 120% от ВВП. Отметим, что уровень долга среднестатистического домохозяйства в США составлял на момент начала «острой» стадии кризиса (сентябрь 2008 года) более 130% от реально располагаемого дохода, сегодня он упал до уровня около 120%.
Сокращение долга – это неминуемый спад в экономике, остановка развития. Может быть, в этом и не было бы ничего страшного, но тут принципиальную роль играет второе обстоятельство. Дело в том, что рост долга был следствием желания элит «Западных» стран постоянно наращивать «экономику спроса» и повышать расходы населения. Делалось это либо через непосредственное кредитовании, либо через рост социальных расходов государства (за счет роста долга, естественно), либо косвенно, путем увеличения расходов корпораций, которые, естественно, тоже брали в долг с целью расширить производство под будущий спрос.
Понятно, что если сегодня начать сокращать долг, то это вызовет не обычный спад, а спад сильный, поскольку исчезнет не только привычная «добавка», связанная с прекращением роста долга, но к ней еще и добавится часть, связанная с необходимостью ускоренным образом отдавать долги старые. Но для того, чтобы понять, насколько это будет критично, нужно посмотреть, как эта модель выглядит с точки зрения макроэкономики.
Как я уже говорил, теоретически, любая цепочка продаж упирается в конечный спрос. Это может быть спрос завтрашний, оно может быть реализован через год, а может – через несколько лет. Но вот тут как раз и начинаются проблемы: вряд ли кто-нибудь прокредитует производство, которое ориентировано на спрос, который будет реализован через 100 лет. А вот с капитализацией финансовых активов ситуация другая – там могут быть и 1000 лет, как показывает нам пример «пузыря» дот-комов. Другое дело, что такая капитализация возникает в расчете на рост продаж конкретной компании – то есть по выходу на «плато», после которого рост компании резко замедляется, это соотношение, капитализации к годовым доходам, все-таки будет значительно меньше.
Так вот, с точки зрения такой модели, кредитование спроса, на самом деле, означает использование сегодня все более и более удаленного во времени спроса будущего (который исчезает, поскольку вместо него потенциальные потребители будут выплачивать сделанные сегодня долги). Вот откуда берется замечательное выражение «съесть будущий спрос»: оно имеет вполне физический смысл. Возникает, впрочем, и другой вопрос: как это соотносится с реальным производством? А очень просто: если появляется дополнительный спрос, то есть стимул к инновациям, происходит углубление разделения труда, иными словами, увеличивается среднее время всей цепочки производства, от сырья до все более сложного готового изделия. То есть тут есть полное соответствие.
Но дальше возникает естественный вопрос: а насколько все упадет? И что будет с досигнутым уровнем разделения труда? На второй вопрос ответ простой: нравится это или не нравится, спад научно-технического прогресса неизбежен, хотя бы потому, что слишком сложные изделия производятся слишком долго – в рамках сокращение времени, на которое учитывается спрос, некоторые из них просто не смогут окупиться. А вот первый …
Здесь есть несколько вариантов оценки. Первый – через капитализацию компаний. Средняя капитализация, скорее всего, достаточно адекватно отражает то время, на которое учтен уже проеденный спрос. То есть, иными словами, нужно смотреть, насколько должен упасть фондовый рынок, если он будет соответствовать реальным доходам населения. Тут ответ более или менее известен: сегодняшние зарплаты граждан США, а также доходы домохозяйств, примерно соответствуют, по покупательной способности, ситуации конца 50-х – начала 60-х годов. С учетом падения доллара с тех времен, «нормальное» значение индекса Доу-Джонса должно составлять примерно 5500-6000, то есть быть более чем в два раза ниже нынешнего уровня.
Дальше начинаются оценки, один из которых ситуацию улучшают, другие – ухудшают, но, с точностью процентов 30, примем эту оценку. И посмотрим на другую, полученную путем оценки равновесного состояния расходов/доходов домохозяйств. Сегодня расходы больше доходов процентов на 20-25 (точнее, не всех доходов, а доходов, с учетом среднеисторических параметров, например, сбережений, которые в США были в среднем около 10% в год, а перед кризисом упали до -5%), но поскольку сокращение расходов ведет и сокращению доходов, то равновесная точка лежит где-то ниже. По нашим оценкам – доходы сократятся примерно на треть, соответственно, расходы – где-то на 50%. То есть, оценка примерно та же самая, что и первым методом.
А вот теперь важные выводы. Падением спроса на 50% — это экономическая катастрофа, большая, чем «Великая» депрессия в США и 90-е годы для России. Допускать ее категорически нельзя, это полное разрушение социально-политической системы. Единственный вариант выхода – это растянуть кризис надолго и в его процессе постепенно выправлять структурные диспропорции, одновременно «вытягивая» те или иные отрасли или регионы. Но для этого нужно, чтобы спрос как можно быстрее стал «естественным», то есть его нужно очистить от структурных диспропорций, которые сегодня образуются за счет его стимулирования. Иными словами, нужно одновременно резко сократить ту часть спроса, которая образуется за счет «неправильного» стимулирования, с другой – стимулировать «правильный» спрос.
Именно эту задачу решает отмена всех ранее накопленных долгов, с одновременным резким ограничением на потребительского кредитования. Никакого рефинансирования долга – все выплаты по кредитам должны делаться только из текущих доходов. Которые, при этом, существенно вырастут, поскольку старые долги платить будет не нужно. Разумеется, для кого-то такая схема менее справедлива, для кого-то – более, но, тем не менее, отказ от нее уж точно ведет к серьезной катастрофе. Другое дело, что ее все равно не реализуют, но тут уж я не виноват!
