Шоколадные конфеты, от которых худеют, фермерские продукты по бешеным ценам и даже строительство домов, "в которых будут жить люди". В маркетинговых целях социальным предпринимательством в России называют все, что угодно, но, по сути, этого явления в нашей стране просто нет.
Владимир Вайнер, директор фонда развития медиапроектов и социальных программ Gladway, последние два года составляет российский каталог проектов социального предпринимательства. Пока он зарегистрировал 341 такой проект, просились, по его словам, существенно больше. "У нас четкие критерии отбора: решение социальной проблемы, инновационность и финансовая устойчивость,— объясняет Вайнер.— Но попасть в каталог можно бесплатно, поэтому просятся многие — производители мебели, фармацевтические и строительные компании… Мы, говорят, дома строим для людей — разве ж мы не социальное предпринимательство?"
В конечный список, впрочем, тоже попали предприятия самые неожиданные. Есть там, например, конфеты "Гранат и шоколад" по рецепту Якова Маршака. Внук писателя и автор методики по лечению наркомании с помощью йоги долго рассказывал нам по телефону о полезных свойствах своих конфет (очищают сосуды, нормализуют давление и (sic!) способствуют нормализации веса), но почему этот проект является социальным, мы, признаться, так до конца и не поняли. Совладелец "Живой еды" (компания, которая в числе прочего по лицензии производит "Гранат и шоколад") Геннадий Здоровцов объяснил короче, сообщив, что проект "является социально значимым для оздоровления нации".
Награждение непричастных
Словосочетание "социальное предпринимательство" стало модным в нашей стране с середины 2000-х. Поскольку соответствующее законодательство отсутствует, каждый предприниматель использует эти слова в меру понимания и ответственности. Социальным с самого начала называли свой проект создатели фермерского магазина "ЛавкаЛавка". Под слоганом "Поддержи местного фермера" проект продает "экологически чистые продукты, выращенные малыми и средними фермерскими хозяйствами России". Правда, наценки у LavkaLavka кусаются — от 120%, на что жалуются и сами фермеры, и покупатели.
А вот Евгения Раппопорта с проектом "Авоська" можно было бы назвать одним из самых известных социальных предпринимателей России, если бы сам он от этого звания не открещивался. Авоськи — по форме классические, но с кожаными ручками и модными бирками — уже шесть лет в компании Раппопорта плетут инвалиды по зрению, ценообразование и распределение чистой прибыли в компании тоже в духе соцпредпринимательства. При себестоимости 265 рублей продаются изделия по 350, с учетом затрат на реализацию чистой прибыли и раньше было немного, а теперь, когда основные точки продаж в Москве (ларьки) посносили, ее и вовсе нет. Тем не менее, пока прибыль была, часть ее Раппопорт тоже перечислял в помощь инвалидам, сейчас же, чтобы продолжать помогать, в оставшихся местах продаж установил ящики для сбора пожертвований. "Не надо меня называть социальным предпринимателем,— говорит Раппопорт.— Я занимаюсь проектом для незрячих инвалидов, и давайте на этом и остановимся. Сейчас каждый — социальный предприниматель, понятие размывается и деградирует. Я в этом участвовать не хочу".
Одновременно с "Авоськой" было создано "Инватакси" — такси для инвалидов. Роман Колпаков, создавший эту компанию, никогда особо не задумывался над тем, считает ли он себя социальным предпринимателем, хотя если посмотреть на его бизнес, то и так понятно. 16 лет назад Роман попал в автомобильную аварию: травма позвоночника, шесть лет на больничной койке, инвалидная коляска, и когда в семье появилась подержанная иномарка с подъемником для инвалидов, решил обеспечить этой услугой других инвалидов. Сейчас у Романа целый автопарк — три микроавтобуса и два минивэна, есть штат сотрудников: сам Роман, диспетчер (его жена Наталья) и четыре водителя. Тарифы в "Инватакси" — 500-600 руб. в час. Это ниже, чем у обычных коммерческих такси, но выше, чем в службе "Социальное такси" от ГУП "Мосгортранс", где час поездки стоит 210 руб. Однако там масса ограничений: например, заявку необходимо подать не менее чем за 24 часа до поездки, количество поездок лимитировано, такси подается с 6 до 19 часов, а чтобы им воспользоваться, нужно иметь московскую прописку. У "Инватакси" и до кризиса прибыль была небольшая, но сейчас предприятие и вовсе ушло "в минус", и Роман подумывает о выходе на рынок грузовых перевозок, чтобы можно было продолжать возить инвалидов: "Я особо не думал о прибыли, когда создавал предприятие. Просто инвалидам совсем туго у нас, я по себе знаю, помочь хотелось. Если это называется социальным предпринимательством — тогда да, ладно".
Государева печаль
Разговоры о том, чтобы разработать отдельный закон или хотя бы внести термин в Закон о развитии малого и среднего предпринимательства, в России идут не первый год, однако заканчиваются ничем. Государство вроде бы знает о существовании такого явления: например, в прошлом году по линии Минэкономики на поддержку социального предпринимательства было выделено 96,2 млн руб., однако, судя по ничтожности сумм и отсутствию законов, большого внимания ему уделять не намерены.
Впрочем, нельзя сказать, что именно проработанность законодательства — главное и единственное условие того, чтобы соцпредпринимательство обрело какие-то внятные формы: в разных странах по-разному.
В Великобритании в последние четыре года случился бум социального предпринимательства во многом благодаря тому, что правительство учредило банк Big Society Capital с капиталом в £600 млн, который в основном получает деньги со "спящих" счетов (не использующихся более 15 лет) в других банках страны и инвестирует их в социальные проекты. В результате в Великобритании сегодня насчитывается около 70 тыс. компаний в области социального предпринимательства, в которых работают 1 млн человек. Очень распространены там благотворительные магазины, похожие на секонд-хенд или обычную комиссионку: люди приносят туда ненужные им вещи, а магазины сортируют и выставляют их на продажу. Прибыль перечисляется в благотворительные фонды, кризисные центры и дома престарелых. Таких магазинов там более 9 тыс., затраты на аренду помещения на 80% покрывает государство.
Другая распространенная в Европе форма социального предпринимательства — кооперативы. Пионером в этой области стала Италия — закон там делит кооперативы на две группы: те, что оказывают услуги в сферах здравоохранения, образования, ухода за пожилыми людьми и инвалидами, и те, что оказывают любые услуги, но трудоустраивают незащищенные слои населения (не менее 30% участников кооператива). Самую серьезную поддержку кооперативам оказывают в Польше: на этапе создания они освобождаются от уплаты госпошлины за внесение в госреестр, безработным выдается до 300% средней зарплаты для основания кооператива, а само предприятие освобождается от подоходного налога для юридических лиц.
Южная Корея, самая развитая в плане социального предпринимательства страна Азии, являет собой пример жесткого контроля этой сферы со стороны государства. Закон здесь определяет все — организационно-правовые формы, сферы деятельности, виды помощи и наказания. Под социальным предприятием понимается корпорация, ассоциация или некоммерческая частная организация, которая специализируется на товарах и услугах для незащищенных слоев населения, а также на защите детей и сохранении лесов. Две трети своей прибыли компания должна тратить на социальные цели. Таким предприятиям государство покрывает расходы на зарплату сотрудникам в течение двух лет с момента создания, оплачивает социальные страховые взносы, дает субсидии. Главное — получить сертификат о "социальности", который выдает Министерство труда. За неправомерное использование статуса или нарушение системы отчетности предприятию грозит большой штраф.
А вот в США законодательства о социальном предпринимательстве нет — зато есть саморегулирование. Здесь существуют две системы признания компаний социальными предприятиями: можно получить специальный сертификат от некоммерческой организации B Lab или зарегистрировать компанию как "социальную" или "низкодоходную". В реестре налогового ведомства США таких предприятий — более 140 тыс. Налоговых льгот этот статус не дает, но открывает возможности получения финансирования от частных фондов, грантов из бюджета и заключения госконтрактов.
В Штатах, таким образом, финансированием и поддержкой социальных предприятий занимается в основном не государство: они живут на гранты фондов и частные пожертвования. В России же по большому счету не появилось в достаточном количестве ни того ни другого.
На трех столпах
По мнению директора региональной программы Независимого института социальной политики Натальи Зубаревич, для того чтобы в России появилось социальное предпринимательство, должны сойтись три фактора: интерес граждан, поддержка власти и поддержка крупного бизнеса. "Чтобы сошлись все эти три фактора, должен случиться атомный взрыв",— негативно настроена эксперт.
Впрочем, по отдельности эти факторы кое-где приводят к появлению точечных проектов. В крупных городах, к примеру, порой срабатывает первый фактор. Среди известных проектов, появившихся усилиями отдельных энтузиастов, можно назвать московские музей народной игрушки "Забавушка", который дает работу мастерам в нескольких регионах; проект "Наивно? Очень" — производство одежды, посуды и сувениров, на котором заняты люди с ментальными нарушениями; парикмахерскую Nadin, где работают инвалиды по слуху; новосибирский салон красоты "Лео", где заняты мастера на колясках; санкт-петербургскую обувную фабрику "Тибож", где трудятся инвалиды.
А в моногородах вольно или невольно проявляется последний фактор, о котором говорила Наталья Зубаревич. Самый известный и давно работающий проект в этой сфере — фонд региональных социальных программ "Наше будущее", учрежденный Вагитом Алекперовым в 2007 году. За девять лет работы фонд, выдающий беспроцентные займы социальным предпринимателям, профинансировал сотни проектов на 366,5 млн рублей, а в будущем даже намерен входить в капитал лучших компаний напрямую (выкупать у них пакеты акций). Занимаются аналогичными программами "Русал", "Северсталь", некоторые другие компании. Тем не менее сказать, что на этой ниве социальное предпринимательство процветает, тоже нельзя: настоящих проектов, удовлетворяющих требованиям, мало, и приходится поддерживать то, что есть. Фонд "Наше будущее", к примеру, в прошлом году выдал беспроцентный заем в 5 млн руб. на развитие сети хостелов Good Luck. Проект, как сказано в его описании, решает проблемы слаборазвитой инфраструктуры для внутреннего туризма и нехватки недорогих гостиниц. Развивать внутренний туризм — дело, безусловно, благородное и сегодня, несомненно, выгодное, однако, если смотреть на происходящее глазами мебельщиков и строителей — понять, почему их не хотят включать в каталоги социального предпринимательства, и правда решительно невозможно.
