Члены правительства РФ во главе с премьер-министром Дмитрием Медведевым обсудили в неформальной обстановке итоги своей работы за три года, текущее экономическое положение, планы на будущее, а также ситуацию на Украине. О подробностях встречи Дмитрий Медведев рассказал в интервью "Вестям в субботу".
— Дмитрий Анатольевич, где проходило совещание правительства? В чем смысл выездных форматов?
— В гостях у Сбербанка. Это специальный центр, который создан для тренингов, обучения, для того, чтобы обмениваться опытом. На мой взгляд, хороший центр, очень сбалансированный.
— Главное — рядовые сотрудники здесь тоже бывают?
— Конечно, здесь происходят обучение и семинары сотрудников Сбербанка. Нас позвали сюда для того, чтобы посмотреть, а заодно у нас есть для этого хороший повод — три года с момента образования действующего состава правительства. Мы встретились не только ради того, чтобы это дело отметить, как принято говорить, но и для того, чтобы подвести итоги, пообщаться, наметить некоторые планы на будущее и послушать выступление интересных людей, которых тоже сюда пригласили.
— Это и американцы, и сингапурцы, представители Google — кого только нет!
— И наших достаточно. Это наши экономисты, наши политологи, наши социологи. Есть специалисты из других стран, прежде всего люди, которые имеют опыт государственного управления. Выступил коллега из Сингапура — министр по делам государственной службы. Он рассказывал о тех реформах, которые происходили в Сингапуре в период, когда работал легендарный Ли Куан Ю, о тех преобразованиях, которые велись, о том, насколько все это приложимо к опыту нашей страны. Я задал ему вопрос: работают ли такие подходы в условиях других стран — больших, с иной историей — таких, как, например, Российская Федерация? Это довольно интересный обмен мнениями, и я доволен тем, что министры, которые, как правило, — это самодостаточные люди, считают себя специалистами в той области, которой руководят, причем отвечают за состояние дел в ней. Тем не менее они все равно задают вопросы, им интересно, а это означает, что все это не зря.
— Я просочился мимо охраны. Не ругайте ее.
— Как же вас пустили?
— Я заглянул в окно и увидел, что собравшиеся записывают сидят. Меня это удивило.
— Это хорошо.
— Хотя могли бы по-другому, это же министры.
— Да. Знаете, это очень важно. Ни один человек — ни тот, кто учится в университете, ни министр — не должен относиться к новым знаниям пренебрежительно, разговаривать с людьми, которые что-то рассказывают, через губу, типа, что он все это уже знает, что он руководит этими процессами в масштабах огромной России, а они ему что-то такое предлагают. Наоборот, нужно уметь вытаскивать из чужого опыта рациональные зерна, которые применимы в наших условиях.
— Вы для себя что-то вот так отметили?
— Конечно, отметил. Где-то запомнил, где-то что-то подметил. Это на самом деле очень интересно.
— Вы упомянули трехлетие правительства. Такое ощущение, что май 2012 года был вчера. В то же время кажется, что прошло лет десять. Сколько прошло по вашим ощущениям?
— Мои ощущения полностью совпадают с вашими, один в один. С одной стороны, это было вчера, и все промелькнуло очень быстро, с другой, — количество событий, которые случились за эти три года, огромно, особенно если иметь в виду события прошлого года и их последствия в этом году. Это значительный срок в деятельности правительства. Согласно Конституции, это половина того срока, который отведен на существование исполнительной власти. В общем и целом я считаю, что это был сложный, очень интересный, очень напряженный период в деятельности всей правительственной команды и меня в том числе.
— Если посмотреть в целом на эти три года, какое у вас складывается ощущение? Что удалось из задуманного три года назад, а что нет?
— Я не собираюсь пересказывать то, что говорил в Думе в прошлом году, — на это у нас нет времени. Считаю, что мы движемся к тем целям и задачам, которые для себя выбрали. Президент в мае 2012 года издал так называемые майские указы. В них определены цели развития страны на довольно длительную перспективу, причем, скажем прямо, весьма амбициозные. Правительство приняло основные направления деятельности, целый ряд государственных программ для того, чтобы исполнить эти указы и свои документы. Вот по ним мы и живем. Хорошо это получается или нет? Скажем прямо, мы проделали за эти три года довольно значительный путь. Я не буду приводить большое количество примеров, но все-таки скажу. За эти три года у нас произошли очень хорошие изменения к лучшему. В частности, в отношении демографии. Это суммарный, обобщающий признак жизни государства и его результат.
— Эмоциональный?
— И эмоциональный, и в то же время реальный. За эти годы мы вышли на траекторию естественного прироста. Мы не просто живем — нас становится больше с каждым годом. Этого не удавалось сделать на протяжении практически 20 лет современной истории России. Нашу страну больше никто не может рассматривать как вымирающее государство. Давайте вспомним, что еще несколько лет назад нам говорили о том, что Россия — это государство с нисходящим демографическим трендом.
— И ваш друг Обама однажды упомянул этот факт, хотя на самом деле все изменилось.
— Упомянул, кстати, в тот период, когда мы уже вышли на траекторию роста. И в прошлом году общее количество людей в нашей стране увеличилось на 33 тысячи человек. Это, я считаю, очень хороший результат, потому что в нем, как в капле воды, отражается вся наша работа. У нас есть и масса других очень важных результатов. Давайте посмотрим еще на ту тему, которая волнует огромное количество людей. Дети рождаются, но они должны где-то потом учиться, они должны ходить в детские дошкольные учреждения. На протяжении практически 15 лет у нас все хозяйство детских дошкольных учреждений просто вырождалось — либо распродавалось, либо просто не развивалось. И только за последние годы мы сделали очень серьезный шаг вперед — в позапрошлом году, в прошлом году и в этом. Уверен, что мы эту задачу решим. Скажу прямо, где бы я ни был, когда выходишь разговаривать с людьми в регионе, первый вопрос, который задается, касается не доходов, не цен на продукты, не инфляции, хотя это людей очень волнует, — он касается прежде всего детских садов. Все считают, что эта программа, может быть, одна из самых удачных. К чему я это все говорю? К тому, что мы закроем проблему детских садов по всей стране, я надеюсь, в течение этого года, и тогда демографическая программа будет опираться уже на материальную основу.
— Несмотря на сокращение бюджета? То есть это неприкасаемо?
— Несмотря на сокращение бюджета. Мы в общей сложности уже вложили больше 100 миллиардов в эту программу. И регионы вложили порядка 60 миллиардов. И в этом году, несмотря на финансовые сложности, мы на 20 миллиардов эту программу увеличили. То есть она добавила к 10 миллиардам еще 20. Поэтому за задачи, которые мы решаем, мне не просто не стыдно — я считаю, что мы сделали качественный шаг вперед. Мы сделали довольно серьезное движение в правильном направлении.
— Вы ответили только на один из двух подвопросов о том, что удалось. А о том, что не удалось?
— Я готов и об этом сказать.
— Я вам сначала признаюсь в том, что не удалось мне. Прошлой осенью, когда начали сказываться первые следствия санкций, в частности, колебание рубля, я так запаниковал, что ушел в доллар. Но вот наступила весна, и я понял, что сильно ошибся, потому что денег потеряно много. Но не я один такой.
— Точно не один.
— Что все-таки было сделано, чтобы этот тренд, касающийся курса рубля, так зримо изменился?
— Сначала все-таки по поводу вашей паники. С одной стороны, в человеческом плане она вполне понятна. Такие эмоции испытывало большое количество людей, причем опытных. С другой стороны, это лишнее доказательство того, что в таких ситуациях, если ты все-таки доверяешь своей стране, экономике, правительству, Центральному банку, лучше не паниковать, а немножко переждать, потому что всегда происходит отскок. Кстати, и правительство, и Центральный банк говорили, что рубль укрепится, несмотря на санкции, на драматическое падение цен на нефть, не волнуйтесь, все стабилизируется. Это и произошло. Но, конечно, у всех резоны разные. Будем надеяться, что все-таки потери не такие ощутимые. Теперь о том, что касается тех мер, которые предпринимались. Некоторое время назад Центральный банк принял решение о том, чтобы отпустить рубль в свободное плавание, перейти к так называемому плавающему курсу. Это абсолютно рыночный и правильный подход к тому, как складывается цена рубля и его соотношение с основными резервными валютами мира, когда влияние государства, центрального банка минимально, тем не менее равновесное состояние достигается в результате сложного комплекса самых разных экономических обстоятельств. И в конечном счете это абсолютно правильно. Хотя на короткий промежуток это может создать проблемы, что и произошло в декабре месяце под влиянием целого ряда факторов, в том чмсле и цены на нефть. Действительно, наша страна очень сильно зависит от цен на углеводороды. Это не секрет.
— Хотя опять же развернулся тренд…
— Тренд отчасти развернулся, но все-таки пока прежних цен на нефть не достигнуто. Они еще существенно отстают от того среднего уровня, на который мы ориентировались 2-3 года назад. Это и другие проблемы. В конце года наши крупнейшие компании платят по своим долгам, а иностранные рынки валюты закрыты — нас никто не кредитует. Мы живем за счет внутренних резервов. Поэтому это тоже сказалось на цене рубля, а значит, и на желании наших компаний приобретать доллары для того, чтобы платить по внешним долгам. Но все-таки наша экономика состоит не только из экспортных обязательств наших компаний, не только из их платежей по внешнеторговым контрактам, по поставкам оборудования. Есть целый ряд других факторов. Эти факторы ушли. Более того, в результате последовательной работы, которую проводили Центральный банк и правительство РФ, мы смогли укрепить банковскую систему — тот самый триллион рублей, о котором довольно часто говорят. Мы специально такое решение приняли, чтобы ни у кого не возникало сомнений в силе нашей банковской системы. Наши банки докапитализированы, они приобрели специальные бумаги, которые позволяют им сохранять все существующие нормативы, как принято говорить в банковском мире, достаточности капитала и за счет этого выполнять все обязательства. Поэтому банковская система устойчива. Это, естественно, является важнейшим условием для жизнедеятельности всей экономики и промышленности, и сельского хозяйства, и торговли, и малого и среднего бизнеса. Мы приняли целый ряд решений для того, чтобы поддержать и банковскую систему, и промышленность, и сельское хозяйство. В результате произошла стабилизация национальной валюты. О чем это говорит? Во-первых, о том, что никогда не следует действительно бежать за всякого рода всплесками и спекулятивными трендами. Во-вторых, что наша валюта имеет весьма сильный потенциал. Но при этом хочу сказать, что мы, конечно, продолжим следить за состоянием дел на валютном рынке. Это прежде всего обязанность регулятора — Центрального банка. Правительство, естественно, в рамках своей компетенции этим будет заниматься и помогать Центральному банку. Хочу сказать, что мы, и об этом я недавно говорил, заинтересованы в том, чтобы курс рубля был предсказуемым. Он не должен быть ни драматически низким, ни избыточно перекрученным, как иногда говорят, переукрепленным. Он должен быть именно стабильным, чтобы и наши граждане, и наши предприятия могли планировать свою работу на краткосрочную и среднесрочную перспективы. И вот этим мы будем заниматься.
— А в цифрах можно?
— Вы хотите, чтобы я обозначил границы валютного коридора? Но мы отказались от валютного коридора. Сейчас рубль отражает целую совокупность факторов, которые сложились на валютном рынке и в экономике страны в целом. Некоторые экономисты считают, что это даже избыточное укрепление. Для того чтобы просто расплачиваться рублями, получать зарплату, это в целом хорошо. Если говорить, например, об экспортных возможностях наших компаний, то они, чем крепче рубль, становятся слабее. И в этом смысле, конечно, целый ряд компаний от укрепления рубля теряет. И задача заключается в том, чтобы найти этот самый баланс. В настоящий момент этот баланс определен в тех границах, в которых сегодня происходит продажа и покупка иностранной валюты.
— Оптимальный баланс?
— Баланс, он и есть баланс. Он всегда оптимальный, если он достигнут.
— "Украина" — слово, без которого сейчас не обойдешься. Много раз было сказано, что все, терпение наше иссякло, хватить прощать украинцам долги. Может быть, после решений со стороны Верховной Рады действительно хватит входить в положение, терпеть и пора бы все-таки сказать: ребята, платите?
— Мы не терпим чего-то такого, чего нельзя терпеть. Мы действительно говорили и нашим украинским партнерам, и нашим соседям, что мы понимаем, насколько им тяжело и трудно, — у них только инфляция за последний период составила около 35%. Представляете, какое обесценение всего!
— А за нас с вами вердикт дал Европейский Союз, отказ в безвизовом режиме.
— Так и есть. Падение ВВП — на 18%. Ситуация у них очень тяжелая. И в этом смысле мы действительно вели себя, если хотите, благородно, стараясь не вставлять палки в колеса и так несущейся под откос украинской экономике. Но в тоже время свое мы обязаны получать. И мы никогда не говорили, что отказываемся от получения долгов. Это касалось и газа. Мы в какой-то момент сказали: все, хватит, ребята, вы получите столько газа, за сколько заплатили. И теперь они нам платят в час по чайной ложке, присылают по 20-30 миллионов долларов. Значит, этого хватает для того, чтобы заплатить за 5-7 дней поставок. Видимо, больше денег нет. Или боятся эти деньги выпускать из рук. Там много охотников для того, чтобы этими деньгами воспользоваться. Поэтому в этом смысле интересы нашей экономики, нашего поставщика газа обеспечены. Это касается и тех заимствований, которые они делали. А какие они делали заимствования? Они взяли у нас когда-то много денег по коммерческой линии. Причем это кредиты, которые давали наши банки, в значительной мере банки с госучастием, включая, кстати, Сбербанк.
— Там еще ВТБ и "Газпромбанк" как основные игроки?
— Да, но есть и другие крупные банки, частные банки. Давали либо украинским государственным компаниям, либо украинскому государству. И отдельная тема — это суверенный долг, который в определенный период мы выдали украинскому правительству.
— Это при позднем Януковиче три миллиарда?
— Да, незадолго до того переворота, который случился на Украине. В отношении суверенного долга все понятно. Недавно мы обсуждали это у президента. Они обязаны платить по этому долгу, срок платежа наступает в конце этого года. У нас есть основания для того, чтобы взыскивать этот долг прямо сейчас, потому что они уже нарушили условия договора. Но мы этого не делали. Так называемые ковенанты, касающиеся отношения долга, накопленного государством к объему ВВП. Наконец они обязаны исполнять все платежные повинности, которые из этого кредита вытекают, то есть платить проценты в соответствии с тем графиком, который существует. Последнее заявление, которое сделала Верховная Рада, очень противоречивое. Вроде бы они говорят о частных заимствованиях, но в то же время намекают на то, что они не собираются гасить долги правительства Януковича. Это выглядит практически, как отказ большевиков платить по долгам царского правительства. Если это действительно будет таким образом оформлено, это, безусловно, дефолт Украины. Значит, это повлияет на процесс их договоренности с Международным валютным фондом. Мы займем максимально жесткую позицию в этом случае и будем отстаивать наши национальные интересы. Теперь в отношении так называемых частных долгов. Они не совсем частные, потому что это, как мы с вами выяснили, занимали наши банки, в том числе банки с госучастием. Значит, нам и эти долги не безразличны. Мы их будем взыскивать. Банки будут пользоваться всем инструментарием, который существует, в том числе и судебными процедурами. Потому что, судя по тому заявлению, которое прозвучало, это распространяется на долги, которые были получены от различных учреждений, различных компаний, в том числе из Российской Федерации. Они, правда, по всей вероятности, напряглись после определенных заявлений, которые услышали из разных стран, в том числе из Российской Федерации, и сказали, что пока ничего не сделали. У правительства есть лишь право этим воспользоваться. Но мы с вами понимаем, что иногда намерения важнее, чем сами действия. И если рассуждать как юристы, в этом случае уже самого принятия этого решения Верховной Радой, на мой взгляд, достаточно для того, чтобы потребовать досрочного взыскания этих долгов.
— Вы сказали о том, как мы будем поступать по линии МВФ. Это означает, что Россия, у которой есть свой представитель в правлении МВФ, дает ему поручение при следующем заседании Международного валютного фонда, которое, допустим, будет рассматривать предоставление новых долгов Украине, сказать "нет" и заблокировать это решение?
— Мы уже сказали, что ничего реструктурировать не собираемся, потому, видимо, и появились эти решения, какие-то судорожные действия непонятные, которые приняла Верховная Рада и которые потом должно принимать правительство Украины. Заблокировать мы сами по себе ничего не можем, потому что для того, чтобы блокировать, нужно иметь блокирующий пакет. Но мы, естественно, в рамках своей доли голосов об этом скажем. Я уверен, что такие решения повлияют в конечном счете и на позицию других кредиторов, и на позицию других участников Международного валютного фонда.
— Возможно, даже политически симпатизирующих Киеву?
— Даже, может быть, и симпатизирующих.
— Откуда у нас взялось сельское хозяйство? Я помню досужие разговоры были до антисанкций. Все считали, что оно мертвое, что все завалено импортом. И вдруг — раз! Где оно пряталось?
— Не могу с вами согласиться. Так рассуждали в 90-е годы. Была даже такая идея: сельское хозяйство — это, мол, наша черная дыра, не надо им заниматься, все купим за бугром. В последние годы это, конечно, было уже совсем не так. Появился сначала национальный проект по сельскому хозяйству. Мы в сельское хозяйство вложили большие деньги.
— Но отечественных товаров было реально меньше.
— Меньше.
— В то же время приходишь куда-нибудь в супермаркет в Красноярске, а там большое количество продуктов, например, с Урала. Вообще горизонтальные связи были наложены. А вот обе столицы и многие города-миллионники были как бы вне игры.
— Так было удобно нашим торговым сетям. У них были налаженные связи за границей. Они получали прибыли, делились, с кем нужно. И, скажем по-честному, не пускали наших производителей на прилавки крупных столичных сетей. Но после того, что случилось, жизнь все расставила по своим местам. Они просто вынуждены были повернуться друг к другу. Я помню, как собрал наших аграриев и наши крупнейшие сети. Они встали и говорят: , покаемся, мы действительно друг друга не видели, прежде всего в торговле.
— Это после введения антисанкций?
— Да, после введения антисанкций. Но сейчас история совсем другая и в столицах, и в провинции. Я стараюсь регулярно во время посещения регионов заходить в магазины, чтобы посмотреть, какие там есть продукты, какие цены. Вопреки распространенному убеждению это не заранее подготовленный магазин, где все вычистили, поставили другие ценники и ждут приезда начальства. Я очень часто просто сажусь в машину, еду и потом говорю: здесь останавливаемся. И не всегда это радует губернатора. Происходит беседа и с продавцами, и с посетителями. Абсолютное большинство товаров — наши. Спрашиваешь по отдельным видам товаров, наиболее важным — это колбаса, мясо, хлебобулочные изделия, масло, молочные продукты — чье? Местное. А если местное, то почти нет колебаний цен. Или небольшие колебания. Они были после введения наших ограничительных мер: где-то — больше, где-то — меньше. Это очевидно. Но в последнее время в этом плане все стабилизировалось. И цены на наши продукты питания не растут. А вот в том, что касается импортных продуктов, ситуация другая. Особенно это ударило по фруктам, по отдельным видам овощей. И поэтому мы взяли курс на импортозамещение в сельском хозяйстве. Мы будем сажать новые сады, будем развивать тепличное хозяйство. Конечно, будем заниматься животноводством в той части, в которой нам это сегодня необходимо. По мясу птицы, как принято говорить среди аграриев, у нас вообще все в порядке, стопроцентная обеспеченность. Поэтому нам уже не нужны никакие "ножки Буша". А по некоторым другим видам животноводства нам требуются еще довольно серьезные инвестиции. Прежде всего это говядина, отчасти свинина. И туда мы тоже будем направлять инвестиции. И еще нужно обязательно заниматься своей селекцией. За последнее время мы, кстати, сделали колоссальный шаг вперед, в том числе и в области мясного животноводства. И у нас появилось то, чего не было никогда даже при советской власти, — так называемое мясное животноводство, то есть крупный рогатый скот, коровы, которых выращивают специально для мяса.
— И не надо уже самолетами завозить бычков из Северной Дакоты?
— Да, не нужно из-за границы это возить. Мы от этого уходим. Поэтому сельское хозяйство, я считаю, у нас находится на подъеме. Мы научились выращивать и сохранять очень хорошие урожаи. Мы в прошлом году получили 105 миллионов тонн — огромный урожай, который дает нам 25 миллионов тонн экспортного потенциала. У нас растениеводство сейчас вышло на очень высокий уровень. Что это нам дает? Возможность часть продукции, которую получаем от сбора урожая, часть наших зерновых, зернобобовых направлять на выращивание скота. А это самое правильное. Правильнее даже не экспортировать зерно, а именно развивать свое животноводство, потому что животноводство — особенно применительно к растениеводству — это продукция более высокого передела, то есть продукция с добавленной стоимостью. Считаю, что у нас в сельском хозяйстве все развивается очень неплохо. Несмотря на то что прошлый год был очень тяжелый, несмотря на санкции, на падение промышленного производства, на массу других негативных факторов, сельское хозяйство уверенно росло. Это самая быстрорастущая отрасль российской экономики.
— Тем не менее несколько подвопросов про сельское хозяйство. Пальмовое масло довольно активно применяется при импортозамещении. Оно само по себе является импортом.
— Вас это волнует?
— Я слышу очень много отзывов, что это не очень полезно. Приходилось ли вам об этом слышать?
— Я, конечно, читал об этом. Мне кажется, это в большей степени страхи и фантомы, которые очень часто распространяются. Во-первых, продукты есть разные. Есть абсолютно натуральные, основанные на животных жирах, есть с добавлением растительных жиров. В принципе, есть возможность выбора. Если опасаешься пальмового масла, тогда нужно просто читать и не покупать. Хотя никакой угрозы оно не создает. У нас очень строгий контроль за всеми санитарно-эпидемиологическими вопросами, за законодательством в области защиты прав потребителей. У нас законодательство в этой сфере — может быть, для кого-то это прозвучит парадоксально — очень жесткое еще с советских времен. Во-вторых, я считаю, что всегда должен быть выбор. Любой человек должен иметь возможность приобретать то, что хочет. К этому мы и стремимся.
— Ваш заместитель Аркадий Дворкович намекнул, что какие-то пищевые антисанкции могут быть сняты. Какие именно?
— Мы будем принимать эти решения, исходя из наших национальных интересов. Почему? Нас к этим ответным ограничительным мерам вынудили действия наших соседей и наших партнеров по торговле. Не мы это начали. Поэтому нужно посмотреть за тем, какие решения будут принимать они. И тогда уже в августе месяце — ответные ограничительные меры введены на год — мы будем принимать решения, сохранять их либо частично менять или отказываться от них полностью. Но еще раз подчеркиваю: это не мы придумали. Это ответные действия. Мы сумели за это время нарастить довольно серьезно внутренний потенциал. Импортозамещение, о котором любят сейчас говорить, реально состоялось. Многие наши аграрии берут кредиты в расчете на то, что они смогут сбывать качественную российскую продукцию, что их продукты не будут вытеснены дешевым и некачественным импортом. И в этом плане, считаю, что даже в случае отмены этих ограничительных мер — это рано или поздно состоится — мы все равно не сможем и не должны возвращаться к тому, что было до их введения.
— То есть даже за год пропорции сменились?
— Да. Если эти меры будут продолжать действовать, эти пропорции будут меняться в сторону российского производителя. Мы это обещали. И мы это будем делать. Мы уже корректировали кое-что, но это касалось не отдельных продуктов питания, хотя и это решение было принято в отношении детского питания, а тех видов сельхозпродукции, которую мы вынуждены завозить, чтобы впоследствии заниматься производством, в частности, рыборазведением. Мальки рыб, например, те же самые. Мы такие решения уже принимали. И вполне вероятно, нам придется принимать их дальше.
— Некоторые отдельно взятые европейские страны, которые расположены к России, намекают на то, что хорошо бы отменить антисанкции конкретно в отношении их, а не всего Европейского Союза. Соблазн для России идти по принципу "разделяй и властвуй" в отношении Евросоюза очень высок. Россия воспользуется такой возможностью?
— Для нас Евросоюз — большой партнер. Мы сейчас не в лучших отношениях находимся с государствами Евросоюза, с Еврокомиссией, скажем откровенно, но в то же время у нас практически 400 миллиардов долларов торгового оборота. Это торговый партнер номер один даже в условиях нынешних санкций, ответных мер. Также есть правила ВТО, и мы им следуем, в том числе при введении ответных ограничительных мер. Естественно, мы ориентируемся на наши отношения с конкретным государством. Но это не означает, что мы будем принимать решения о том, чтобы допустить поставку, например, продукции из одного государства, и запретить поставку из другого.
— Чехия, Словакия, Кипр, Греция были на параде — они же все в ЕС.
— Вы считаете, что в зависимости от этого нужно принимать решение? Мне кажется, гораздо проще и в то же время полезнее было бы с нашими партнерами, с государствами, с которыми у нас действительно может быть сейчас более тесные контакты, более добрые отношения, подумать о создании совместных производств. Вот это было бы абсолютно правильно. Производств на территории России, куда наши партнеры могли бы поставлять свою продукцию, которая бы перерабатывалась на территории РФ.
— Ананасы в России, если выращивать их в теплицах, бриллиантовые будут. Это касается бананов и так далее. Есть продукция, которую нельзя заменить?
— Есть.
— И в отношении продуктов, и в отношении лекарств мы видим, как вы последовательно из повестки в повестку к этой теме возвращаетесь, хотя она не самая выигрышная. Звучат призывы перейти к администрированию цен. Правительство идет по рыночному пути. Надо отдать должное, рынок все равно иной раз исправляет ситуацию. Как вам удалось избежать соблазна перейти на администрирование цен, генетически столь памятное большинству наших людей? И будете вы этот рецепт использовать в дальнейшем?
— Вы по сути ответили на вопрос, который задали. Мне и людям моего поколения памятны полки продуктовых магазинов и аптек советского периода, когда было административное регулирование цен и ничего не было, вообще ничего. Как только появляется жесткое административное регулирование цен, жди того, что все товары пропадут. Просто их невыгодно будет покупать и продавать. Поэтому мы этим инструментом не пользуемся, хотя юридически он возможен. В случае, если наблюдается неконтролируемое скачкообразное изменение цен на протяжении трех месяцев, можно ввести регулирование. Но это очень плохой метод. Он ведет, как правило, в тупик. Все скачки прошли, рубль укрепился. У нас есть все-таки меры и деньги на поддержку. Если говорить о лекарствах, то у нас есть группа препаратов, которые называются "жизненно необходимые и важнейшие для человека препараты". Их, по-моему, около 600, и по ним мы регулирование осуществляем. Поэтому их цена за истекший период выросла не так значительно, где-то в пределах 6-7%. А там, где нерегулируемый сегмент, цена растет гораздо больше — 15-20%. По некоторым препаратам еще больше. Поэтому применительно к лекарствам ситуация сложнее. Нам очень легко в целом заполнить полки нашими продовольственными товарами, как оказалось. У нас нет пустых полок. В целом в магазинах все хорошо и выглядит вполне прилично.
— Хотя украинские газеты пишут, что у нас голод.
— Украинские газеты много чего пишут. А вот применительно к лекарствам это сложнее, потому что мы не можем сразу наладить выпуск всей линейки препаратов или перейти на покупку так называемых дженериков, то есть препаратов, которые уже не имеют защиты. Здесь мы вынуждены все-таки административное регулирование применять, но в определенных границах и только на важнейшие для жизни препараты. Мы и дальше будем делать это. У нас в антикризисном плане на эти цели заложено 16 миллиардов рублей. Плюс регионы этим тоже занимаются. Так что в этом направлении мы не дадим ситуации разбалансироваться, что бы ни происходило.
— Где бы еще вам хотелось так же, как и в сельском хозяйстве, чтобы в хорошем смысле выстрелило импортозамещение?
— Мне бы хотелось, конечно, чтобы импортозамещение произошло во всех ключевых отраслях. И такие планы существуют. У нас по 20 отраслям приняты планы импортозамещения. Где-то эти планы рассчитаны на относительно короткую перспективу, где-то — на более длительную. Но эти планы есть. Они касаются машиностроения, таких ключевых отраслей, как судостроение, авиастроение, целого ряда других. Там это гораздо сложнее. На это требуется большее количество времени. Но мы создали Фонд поддержки промышленности. У нас действует "антикризисный план", и мы будем все эти мероприятия последовательно финансировать. Еще раз подчеркиваю: это решения, которые рассчитаны не на полгода, а на более длительную перспективу.
— Вы после шестидесяти лет работать собираетесь?
— Я готов работать до тех пор, пока буду иметь для этого силы. Потому что вообще человек, на мой взгляд, активен, живет, имеет хорошее настроение и самочувствие до тех пор, пока работает. У кого-то могут быть другие ориентиры. Кому-то хочется закончить все и отдыхать. Ничего в этом тоже предосудительного нет. Но моя позиция заключается именно в том, что до тех пор пока организм позволяет, надо работать, приносить пользу своей семье, своему коллективу, в конечном счете своей стране. Я готов работать до тех пор, пока смогу.
— Давайте взглянем на эту ситуацию с точки зрения тех, кто не хочет работать и ориентировался на 60 лет. Вы — за или против повышения пенсионного возраста?
— Мы неоднократно себе и экспертам этот вопрос задавали. Говорили и с обычными людьми. Эти решения должны зависеть от целого ряда факторов. Во-первых, и может быть это очень важно, просто от того, как мы живем и сколько. Сейчас у нас средняя продолжительность жизни в стране — 71 год. 76 — у женщин, 65 — у мужчин. Это большой прогресс. Напомню, что еще совсем недавно мужчины жили 59, а женщины — 67 лет. Я с удивлением обнаружил, что даже эти цифры серьезно отличаются от того, что было в 30-е годы. Оказывается — я специально спрашивал у специалистов по статистике — средняя продолжительность жизни в 1932 году была 31 год! Представляете? Конечно, сказались и гражданская война, и голод. Тем не менее просто нужно все соизмерять с тем, какой путь прошла наша страна в ХХ веке. Поэтому решение о пенсиях должно быть подстроено под ключевой показатель — продолжительность жизни и качество жизни. Не менее важно — это желание самих людей. Если люди хотят работать, надо дать им такую возможность. Не так давно я выступал в Государственной Думе, и коллеги-депутаты сказали: мы готовы показать пример. Нам наша работа нравится, мы готовы трудиться еще до определенного возраста. Если есть такой запрос, мы готовы на правительственном уровне это рассмотреть. Тем более что по целому ряду ранее принятых решений отдельные категории должностей могут замещаться лицами до 65 и 70 лет. Так что это действительно очень сложное решение. Его нужно принимать только в результате полноценного обсуждения с обществом, с экспертными кругами, и оно должно базироваться на тех предпосылках, о которых я сказал: это продолжительность жизни и желание самих людей. Но это не значит, что мы не можем сделать какие-то шаги в этом направлении, имея в виду отдельные категории типа чиновников или депутатов.
— Как проходили дебаты относительно накопительной части пенсии?
— Дебаты всегда проходят бурно, что абсолютно нормально. Правительство — это команда, а в команде должны быть дискуссии, но после принятия решений все должно неукоснительно исполняться. Сами по себе дискуссии, безусловно, полезны. И эта тема тоже была дискуссионной. Мы взвешивали и за, и против. Мы знаем, что в определенный период мы пошли на введение так называемого накопительного элемента. Часть членов правительства и часть экспертов считала, что, может быть, этого делать и не нужно, что нужно преобразовать этот накопительный элемент в добровольный. Хочешь накапливать, делай это добровольно. Но в конечном счете, принимая решение о том, чтобы его сохранить, мы исходили из того, что пенсионная система должна быть стабильной. Ее нельзя дергать все время. Очень важно, чтобы в экономике формировались так называемые длинные деньги, средства, которые будут помещаться в развитие, в инвестиционные проекты, а пенсионная система во всем мире является источником таких средств. Принимая во внимание все эти факторы, мы решили, что накопительный элемент в том виде, в котором он существует, то есть как обязательный, сохранится.
— То есть продолжение дискуссии на эту тему вы будете считать нарушением дисциплины?
— А что дискутировать? Решение принято. Все остается, как есть. Мы даже ничего и менять не должны.
— Вы сказали, что правительство пересекло экватор своих полномочий в рамках того конституционного срока, который выдается на работу исполнительной власти. До президентских выборов — до плановой отставки правительства — три года. Вы намерены эти три года продолжать работать на своем месте?
— У нас правительство не возникает само по себе. Оно возникает в результате решения президента. Председатель правительства лишь предлагает состав правительства президенту. До тех пор пока президент доверяет эту работу правительству, правительство работает. Так во всем мире. Мне кажется, это абсолютно нормально. Действующий состав правительства готов работать. Более того, за эти годы правительство сложилось как команда, как группа людей, которая старается достигать очень важных для нашей страны целей. А важнейшая цель — простая: надо сделать так, чтобы наши люди жили нормально, по-человечески, так, как живут люди в развитых современных государствах. На это направлены все наши усилия.
