Недавно бюро правления РСПП утвердило предложения комитета по рынку труда и кадровым стратегиям по коренной модернизации трудового законодательства, включая обновление Трудового кодекса. Предложения вызвали критическую реакцию главы ФНПР Михаила Шмакова и председателя комитета по труду Госдумы Андрея Исаева, которые не только назвали их контрпродуктивными и непроходными, но и предложили свою программу.
Замечу, что РСПП не презентовал новые статьи или поправки в законодательство и не занимается лоббированием своих предложений в обход действующих согласительных процедур в правительстве или администрации президента. Были сформулированы концептуальные предложения, во-первых, призванные адаптировать законодательство к международным реалиям, а во-вторых, открывающие возможность для обсуждения проблем на существующей дискуссионной площадке — Российской трехсторонней комиссии.
Что предлагают нам взамен нормальных форм диалога? В появившихся за подписью Шмакова и Исаева «Трех запросах России к Путину» предлагается несколько радикальных решений, имеющих отношение в том числе и к трудовым отношениям. Источник запросов, как мы видим, обозначен довольно скромно. А учитывая, что Андрей Исаев кроме своего профсоюзного статуса является еще и первым замсекретаря генсовета «Единой России», многие восприняли статью как предложение не только профсоюзов, но и «ЕдРа». Надеюсь, что это не так, потому что в этих предложениях много демагогии и очень много непрофессиональных суждений.
Возьмем, к примеру, их идею «Антиваучер». Предлагается все активы госкомпаний и государственные доли в компаниях сгрузить в одно место, а дивиденды распределять среди граждан, родившихся, скажем, до 1 января 1991 года. Абсурдность этого предложения в том, что доходы от госсобственности уже учтены в бюджете. Если мы изымаем их и отдаем в некий фонд, то кто будет финансировать услуги тех отраслей соцобеспечения, которые сейчас финансируются из бюджета? Очевидно, сами граждане.
С другой стороны, есть уже опробованные механизмы, в частности норвежский, когда доходы не только с госсобственности, но и от высоких цен на углеводороды сверх определенного уровня зачисляются в фонд национального благосостояния. У нас тоже есть этот фонд, и, может быть, было бы правильно все будущие доходы от приватизации госактивов направлять туда, чтобы за счет этого источника пополнять доходы Пенсионного фонда. Еще в начале 2009 года РСПП предложил именно эту схему, и мы готовы к профессиональному разговору о том, как лучше использовать доходы от госсобственности. Но решать такие сложные проблемы демагогическими приемами недопустимо.
Непосредственно трудовых отношений касается предложение авторов привязать зарплаты топ-менеджеров компаний к средней зарплате в тех же компаниях — они не должны отличаться больше, чем на определенную величину. Учитывая, что большая часть российской экономики — это частный корпоративный сектор, а другая часть — государственная, но опять-таки корпоративный сектор, функционирующий по принципу ОАО, мы не можем законом устанавливать какие-то жесткие рамки оплаты. Другое дело, что в акционерных обществах, где у государства есть контрольный пакет или вообще стопроцентный контроль, оно вправе устанавливать заработную плату, бонусы топ-менеджерам в тех размерах, которые сочтет нужным.
Что касается частных компаний, то я вижу только один способ влиять на уровень зарплаты менеджмента. Если в кризисной ситуации банки или частные компании обращаются к государству с просьбой о финансовой поддержке, то государство может, оказывая поддержку, ввести те или иные ограничения. Имея в виду, что господдержка не должна частично идти на выплаты менеджерам, которые, возможно, допустили кризисные явления в той или иной компании в силу чрезмерно рисковых операций. В бюджетном секторе государство устанавливает системы оплаты труда работников организаций, финансируемых из соответствующих бюджетов. Также существует механизм развиваемого сейчас эффективного контракта — когда кроме оклада работник, врач или преподаватель вуза может на круг получить гораздо больше, но по определенным параметрам и определенным показателям, в том числе в зависимости от решений руководства организации или региональных властей.
Опасность предложения авторов заключается в том, что они претендуют на ввод ограничений для частного корпоративного сектора. Мы знаем, что определенные дискуссии на этот счет в мире есть — установить те же ограничения банковским служащим или вовсе ввести налог на финансовые операции. И не только наши профсоюзы, но и профсоюзы других стран такого рода идеи поддерживают. Но я считаю, что здесь важно знать меру, а именно вводить какие-то механизмы регулирования только на основе корпоративных процедур, даже в государственном корпоративном секторе. В этом смысле здесь должна быть своя корпоративная этика, которую представители государства могли бы поддерживать.
Еще одно предложение авторов — обеспечить участие трудящихся в управлении производством через своего представителя в совете директоров. Реальное участие представителей трудового коллектива в управлении компаний — вещь, на мой взгляд, обоснованная. Другое дело, как участвовать и кто имеет право представлять интерес трудового коллектива. Возьмем Германию. В Германии трудовой коллектив имеет право давать своих представителей в органы управления. Трудовой коллектив, но не профсоюзы. У профсоюзов 50% голосов, и у трудового коллектива 50% для представления интересов работников данной компании. Мне кажется, что трудовые союзы, в том числе ФНПР, должны понимать, что некий производственный совет, куда будут входить представители наемных работников, это не профсоюзы и не обязательно работнику вступать в профсоюз, чтобы участвовать в управлении.
Таким образом, любая из проблем трудовых отношений может быть рассмотрена конструктивно, без популистского пафоса. Работодатели к этому готовы.
