Сегодня состоялась интересная дискуссия, в которой принимали участие российский премьер и главный кандидат в президенты В.Путин и известный американский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике, П. Кругман. Собственно, происходило это все на некоторой конференции, но сама она и как и пленарное выступление Путина, мне не показались достаточно интересными для комментирования. А вот дискуссия с Кругманом – наоборот.
Собственно, дискуссия состояла всего из трех реплик. Первая принадлежала Путину и он сказал: «Вот мы сейчас все говорим о кризисе, связанном с долгом в Штатах, еврозоне. Но если посмотреть на глобальный рынок потребления, на платёжеспособный спрос в глобальном масштабе с одной стороны и на созданные в мире производственные мощности с другой, посмотреть на запасы, которые накапливаются у крупнейших экономик, у крупнейших глобальных компаний, складывается впечатление, что мы вползаем просто в очередной кризис перепроизводства. Это, конечно, требует таких внимательных расчётов. Просто некоторые специалисты (я с ними разговаривал многократно) считают, что главная проблема и главная угроза – именно здесь. С долгами можно потихонечку разобраться, а более глубинные вещи лежат как раз в сфере глобального перепроизводства.
И более того, считают, что в принципе такой кризис уже созрел где-то в конце 80-х годов – мировой кризис созрел где-то в конце 80-х годах прошлого века, но был отложен в связи с развалом Советского Союза, потому что для глобальных компаний появились новые сегменты глобального рынка в виде зон влияния бывшего Советского Союза и самого бывшего Советского Союза, это и территория, которая начала быстро всё потреблять в большом количестве. И просто этот глобальный кризис перепроизводства оказался отложенным. А сейчас он занимает своё законное место. Вот как вы относитесь к этому тезису?»
Отмечу сразу, что термин «перепроизводство», в данном контексте, скорее всего, связан с тем образованием, которое получил Путин, с теми лекциями по марксистской политэкономии капитализма, которые он слушал в университете. Я бы не сказал, что это удачный термин, поскольку периодические кризисы перепроизводства, анализ которых занимает видное место в этой теории, на самом деле являются почти полными аналогами циклических кризисов в «экономикс». Да, причины называются разные, но суть явления – одна и та же.
Современный же кризис носит совсем иной характер. Он связан не с ростом производства, а с падением (конечного) спроса, который стимулировался несколько десятилетий, но с 2008 года перестал получать поддержку – в связи с исчерпанием механизмов стимулирования. Но за это время, почти 30 лет, избыток спроса вызвал тяжелые структурные диспропорции, которые сегодня тяжко давят на экономику, не давая ей развиваться.
Кроме того, не будем забывать, что сами долги взялись не с неба, а делались как раз с целью стимулирования спроса. И здесь Путин прав – если бы эти долги были бы только в том объеме, который есть сейчас, с ними можно было бы разобраться. Беда в том, что продолжение стимулирование спроса неизбежно, альтернатива – социальный бунт с непросчитываемыми политическими последствиями, о чем и говорит Путин, правда, снова упоминая термин «перепроизводство». А значит – долги неизбежно будут расти.
Отметим еще один момент. Путин говорит о том, что кризис на Западе назрел уже в 80-е годы. На самом деле он начался в 1971 году (с объявлением США дефолта 15 августа этого года), но здесь это не принципиально. Важно, что была некоторая причина, о которой Путин не говорит, но ее подразумевает, которая делала этот кризис неизбежным, хотя распад СССР и позволил его оттянуть. Здесь я позволю себе отметить, что, скорее всего, здесь имеется в виду именно наша теория о связи кризиса с процессами углубления разделения труда, которые требуют расширения рынков сбыта.
Кризис 70-х годов требовал расширения рынков – но это было невозможно. В 80-е годы это расширение симулировали путем накачки спроса у имеющихся потребителей – чем вызвали структурные диспропорции в экономике, и последующее в 90-е годы расширение рынков на территорию уже бывшего социалистического лагеря эти диспропорции не устранило. Более подробно это написано во многих наших работах, но главное – в этом месте с Путиным вполне можно согласиться, если учесть, что это не точный теоретический текст, а пересказ, изложение своими словами.
Но вот Кругман с этим категорически не согласен. Я не могу ручаться за точность предоставленного мне перевода, но выглядят его возражения примерно так: «Я слышал об этом мнении, и я крайне не согласен с этим мнением. Я никогда не понимал, что значит «глобальное перепроизводство». Это не значит, что не существует людей в мире, которые не хотят больше покупать. И это не значит, что мир производит гораздо больше автомобилей, потому что, когда мы будем на стадии, когда каждый житель Китая может купить автомобиль, тогда будет огромный потенциал для спроса. В большей степени у нас нет кризиса с рабочими, с неправильным процессом производства. Я думаю, что то, что мы должны делать – инвестировать в инфраструктуру, инвестировать не в недвижимость, не в жильё, а в другие объекты, в другое строительство. Необходимо обучать неквалифицированных работников.
Я не думаю, что это кризис перепроизводства. Это кризис долга, кризис падения спроса, потому что спрос был поступательным в своё время, но на спрос нельзя всё время полагаться: существуют другие проблемы. В 1930-х годах каждый человек говорил, что этот кризис был глубоким, структурным, и что мы никогда не сможем использовать весь потенциал производства, и мы не будем нуждаться в рабочих. Люди говорили об этом и в 1945–1946 годах. А потом у нас было экономическое восстановление, которое началось с помощью большой государственной программы расходов, и оказалось, что уже не было недостатка в спросе на продукты или на рабочую силу. Как Джон Кейнс (John Keynes) говорил, что у нас проблема не с кризисом, а с заправкой, потому что машине нужна заправка, чтобы дальше продолжать движение».
Почему Кругману не нравится термин «кризис перепроизводства» — понятно, это «последействие» идеологических войн 70-х и более ранних лет. Важно другое. Он рассматривает спрос как чисто психологический феномен – ему важно, что человек хочет. Мы же (и, по всей видимости, во всяком случае, в этой дискуссии, так считает и Путин) говорим о том, что спрос – это не абстракция, поскольку важно не желание человека, а платежеспособная возможность домохозяйства. Которая образуется в результате работы, бизнеса (если речь идет о частном предпринимателе или владельце капитала) или поддержки государства. Этот спрос может быть вычислен и оценен, и именно он сегодня подвергается все более жестким ограничениям.
Китаец может хотеть всего, чего хочет. Но сегодня его возможность купить машину, во многом, связана с тем потенциалом, который дает перераспределение тех доходов, которые китайская экономика получает от экспорта, в первую очередь, в США. Попытки китайского руководства стимулировать внутренний спрос за счет внутренних источников привели лишь к надуванию финансовых пузырей – и только. Платежеспособный спрос не берется с неба, он создается в процессе нормального функционирования всей экономики.
В общем, в этой части дискуссии Путин себя показал материалистом, с некоторыми представлениями об истории кризиса, а Кругман – субъективным идеалистом, что не делает ему чести. Но дальше Путин продолжает: «Великая депрессия закончилась, как известно, Второй мировой войной, разрушениями и необходимостью восстановления хозяйства целого региона мира, всей Европы практически. Потребовались новые продукты, открылись новые рынки. Но вы сейчас признали, что есть проблема с платёжеспособным спросом. Да, люди хотят покупать, они бы хотели и задаром получить, я их понимаю, я бы сам хотел что-нибудь задаром получить, но вопрос-то – могут ли они за это заплатить. Я понял, я вашу позицию понял. Мне было важно услышать вашу точку зрения. Спасибо вам большое.»
То есть Путин четко и внятно дал понять Кругману, что его объяснения не могут считаться удовлетворительными. Однако сам Путин сказал еще одну очень важную вещь. Дело в том, что II Мировая война дала возможность США развиваться в связи с тем, что в мире были зоны (мы в нашей теории называем их «технологическими зонами»), рынки которых от США не зависели, и их можно было захватить (автоматически, уничтожая их собственных производителей). После II Мировой войны таких зон осталось всего две (западная, во главе с США, и советская), а после 1991 года вообще одна. И сегодня ресурс расширения исчерпан полностью. Вопрос. Понял ли Путин, что он сам, фактически, сказал о том, что нормального выходи из нынешнего кризиса, в рамках дальнейшего углубления разделения труда, больше нет? Это вопрос, из его большого выступления это не следует.
Но в любом случае, если смотреть на чисто интеллектуальное соревнование, то юрист и чиновник Путин выиграл его у экономиста Кругмана даже не по очкам, а полным нокаутом. Ну и, что нам особенно приятно, наиболее сильные его доводы явно взяты из нашей теории кризиса. Другое дело, что я не очень знаю, кто и как ему эту информацию донес.
