Примерно 26 лет назад канадец Билл Бакстон придумал сенсорный барабан, ставший прототипом популярных сегодня touch-screen. Позже он писал софт, с помощью которого были нарисованы первые 3D-динозавры «Парка юрского периода», и придумывал, как должны выглядеть программы и устройства Microsoft. Альпинист и профессиональный музыкант, в 1960-е гг. Бакстон случайно оказался в эпицентре развития инновационной индустрии — Кремниевой долине. К чему это привело и о том, как рождаются технологии, он рассказал «Ведомостям».
— Вы начинали как музыкант. Как получилось, что вы занялись технологиями?
— Я был профессиональным композитором и исполнителем. Где-то в 1969 г. я начал играть на электронных инструментах, и в какой-то момент меня стало очень раздражать то, насколько плохо они сделаны. И я стал делать собственные. В то время у компании Xerox была в Калифорнии лаборатория, откуда вышли очень многие вещи, к которым мы сейчас привыкли. Например, лазерные принтеры, интерфейсы на основе пиктограммных иконок. Специалисты из этой лаборатории увидели мои инструменты и сказали: то, что вы делаете, выходит далеко за рамки музыкальных инструментов и может найти применение в других областях. Сначала меня это заинтересовало как возможность получить дополнительные источники финансирования, но потом меня увлекла сама работа. Я понял: то, что я пытаюсь сделать с инструментами, применимо к гораздо более широкому кругу вещей. И мне пришлось поступить в Университет Торонто, чтобы поучиться там вычислительной технике, программированию. Хорошо, что наша система образования позволяет человеку с дипломом по музыке поступить в аспирантуру по информатике.
— То есть вы почти сразу начали заниматься хайтеком?
— К счастью, у меня довольно рано сложились отношения с корпорациями, которые работают в этой области, такими как Xerox, так что у меня были и другие каналы выхода на эту индустрию. Но для меня было важным — и это как-то сразу получилось в моей карьере, — чтобы был контакт между творческой деятельностью и бизнесом, основанным на высоких технологиях. В моем понимании дизайн, технологии и инновации — три столпа, на которых стоит инновационный процесс.
— В разработке каких продуктов вы принимали участие, в каких компаниях?
— На самом деле это два разных вопроса. Дело в том, что многие из продуктов, на которые я оказал влияние, были созданы не теми компаниями, в которых я работал. Например, мультисенсорный экран, который мы все знаем по iPhone, на самом деле потомок того барабана, который я придумал в 1984 г. Это был первый в истории мультисенсорный инструмент. Он представлял собой тонкую пластиковую поверхность, работавшую на емкостном принципе, так же как и сенсорный экран у iPhone. Конечно, впоследствии другие люди сильно его усовершенствовали, но принцип тот же. Когда я работал в Silicon Graphics, мы написали софт для трехмерного отображения, который потом использовали все компьютеры в мире. Смотрели «Парк юрского периода»? Так вот, динозавры, которые там изображены, созданы при помощи нашей программы. Можно сказать, что мы получили «Оскара» за научные достижения для киноиндустрии. Потом, уже в Microsoft, я работал над разными продуктами, в частности над Microsoft Surface (компьютер с сенсорным экраном размером с небольшой стол. — «Ведомости»).
— Как вы думаете, почему сенсорные интерфейсы не получили широкого распространения в тот момент, когда были придуманы?
— Изначально это было техническое решение, но, чтобы стать продуктом, тем более успешным, одного решения недостаточно. Необходимо, чтобы возникла экосистема. Если посмотреть, как этот процесс разворачивается во времени, становится понятно, что с момента появления технического решения до момента возникновения бизнеса объемом, скажем, $1 млрд проходит 20 лет. И тут возникает такое очень странное противоречие. С одной стороны, мы все живем под впечатлением того, что техника и технологии развиваются очень быстро, а с другой стороны, видим, что на этот процесс [от рождения идеи до ее коммерческого воплощения] уходит столько времени. Размышляя об этом, я сделал одно важное наблюдение. В большинстве компаний люди озабочены в первую очередь тем, чтобы придумать какой-то новаторский продукт. А на самом деле на каждый доллар, который они потратят на научные исследования, будет десятикратная отдача не от конкретных продуктов, а от усовершенствования процесса, который с ними связан. Хороший пример — Dell, вроде ничем не отличающаяся от других производителей компьютеров. Но огромный рост ее бизнеса связан с тем, что она применила совершенно новую модель производства и распространения своей продукции. Поэтому я всегда много времени уделяю не только технической стороне продукта, но и социальным, организационным аспектам.
— Если путь от инновации к продукту занимает 20 лет, в какой момент вам или компании становится понятно, какая технология выстрелит, а какая нет? Как в Microsoft управляют инвестициями?
— Это хороший вопрос. У меня есть своя специфическая теория инноваций — «концепция длинного носа», как я ее называю. Microsoft ее тоже поддерживает. Собственно, поэтому я и пошел туда работать. Незрелый инвестор ориентируется в первую очередь на краткосрочные инвестиции, которые обеспечивают быструю и высокую окупаемость. В моей модели это самая широкая часть носа, его основание. Вы берете зрелые и уже перспективные технологии и быстро получаете от них отдачу. С точки зрения долгосрочной перспективы этот подход неправилен и опасен. Зрелая компания часть средств тратит на научные разработки, а совсем крупные зрелые компании вкладывают деньги в самые рискованные с точки зрения достижения результата направления. То есть к анализу инвестиций надо подходить так же, как и к любому другому инвестиционному портфелю — заботиться о том, чтобы портфель был хорошо сбалансирован.
Microsoft в части краткосрочных инвестиций применяет самые жесткие меры контроля, выставляет четкие финансовые планы и задачи. А для тех инвестиций, которые относятся к самому кончику «носа» — к самым перспективным и долгосрочным разработкам, у нас такая свобода, которой иногда хочется пожелать сотрудникам университетов. Этими вещами занимаются в подразделении Microsoft Research, где я и работаю. Я во многом могу сам определять, чем заниматься, и этой свободе есть хорошее объяснение. Ведь если обратиться к истории инноваций, можно увидеть, что большая часть значимых изобретений, которые оказали наибольшее влияние на рынок, изначально родились случайно, иногда в качестве побочного результата работ, которые велись совсем в другом направлении.
— Какие самые частые ошибки при попытке управлять разработками?
— Ну например, если бы мы решили управлять перспективными разработками так же жестко, как делаем это при управлении краткосрочными инвестициями, то это была бы катастрофа. И наоборот. К большому сожалению, очень многие государственные органы управления и даже компании пытаются управлять перспективными исследованиями и разработками так же, как управляют краткосрочными инвестпроектами. То есть прежде, чем мы тебе выдадим деньги, ты нам должен точно объяснить, каких результатов хочешь добиться в своих исследованиях, какой это даст экономический эффект. Я бы назвал это «Поцелуй смерти».
Могу привести в пример себя. Кто бы мог подумать, что молодой человек с длинными волосами, похожий на хиппи, который придумал какой-то там электронный барабан, сможет через много лет так повлиять на внешний облик мобильных телефонов? Еще пример. Где-то в 1978 г. я придумал электронный карандаш для быстрого нанесения нот на экран. Эта работа оказала очень сильное влияние на решения, на которых работают сейчас карманные компьютеры. Как видите, последствия не имеют никакого отношения к тем целям, ради которых мы тогда начинали работу.
— А вы в тот момент понимали, что технология сработает? Или это та самая случайность?
— Когда вы что-то придумываете, а потом делаете некий продукт и убеждаетесь, что он работает, вам кажется, что вы сделали лучшую вещь в жизни. Конечно, я думал, что завоевал мир, но я был уверен, что это мир барабанов (смеется). Так что на кончике «носа» должны работать не просто очень умные, но и очень творческие люди. Но также они должны обладать навыками общения. Важно, чтобы рядом были люди, которые могли бы сказать: «Эй, Билл, а тебе не приходило в голову, что это вообще не только для барабанов сгодится?»
— А над чем вы сейчас работаете? Есть ли у вас видение того, какие технологии могут выстрелить в будущем? Если это не секрет.
— Технологии или продукты? Это важно, потому что даже я не знаю, какие из моих идей в итоге будут реализованы в конкретных продуктах.
Первое, что я могу сказать по секрету, — это то, что я гений (смеется). Объясню, почему я настолько знаменит, — меня дети все время об этом спрашивают. Я говорю своим детям: я гений, который открыл великую тайну, что у человека есть две руки. Они мне говорят: «Папа, но это все знают, какой ты гений?» А я отвечаю: «А на свой компьютер вы не посмотрели? Видите, как вы возите мышкой одной рукой?» Как раз сейчас в Нью-Йорке мои коллеги докладывают о результатах наших разработок, которые крутятся вокруг простой идеи — организовать взаимодействие с компьютером с помощью двух рук. Если провести аналогию с бумагой: мы держим бумагу одной рукой, а другой рисуем на ней, т. е. руки играют разные роли. То же самое сейчас становится возможно благодаря сенсорному интерфейсу.
Еще я интересуюсь большими тонкими экранами, но не обычными. В детстве вы играли в телефон, который делался из двух бумажных чашечек и ниточки между ними?
— Конечно. Он был из двух спичечных коробков.
— Правильно, и вы держали один коробок, который был одновременно и микрофоном, и наушником. Из этого можно извлечь очень важный урок: микрофон может быть и громкоговорителем. Мы обсуждали это за обедом с одним инженером Xerox еще в 1992 г. Он спрашивал: если это так, то почему дисплей не может быть одновременно и устройством ввода? Раз это получается со звуком, то может получиться и со светом, если правильно сконструировать. И вот сейчас реализация этой идеи уже близка к реальности. В последние два-три года вышли публикации о результатах работы в нашем исследовательском центре в Кембридже, где доказано, что это может работать. В итоге могут появиться устройства, дисплеи, которые смогут увидеть, прочесть и отсканировать информацию. Такой дисплей сможет увидеть информацию на других устройствах и, например, передать ее с одного на другое. В какой-то степени это реализовано в Microsoft Surface, хотя аппаратное исполнение совсем другое. Моя мечта — реализовать эти возможности на гораздо более компактных и недорогих устройствах. То, что я описал, пока не относится к конкретному продукту. Я просто показал, в каком направлении у меня сейчас работает мысль.
Я думаю над тем, как сделать так, чтобы новые технологии были не сами по себе, а упрощали нам использование техники, упрощали мир вокруг нас. Все эти технические достижения рано или поздно будут разработаны, не знаю, когда и какой компанией.
— А как вы в целом оцениваете успешность Microsoft Surface? Его явно нельзя назвать массовым продуктом.
— Успех измеряется множеством факторов. Например, с финансовой точки зрения Surface не является продуктом, который вносит наибольший вклад в выручку Microsoft. По сравнению с выручкой от Windows его вклад незаметен. Но так, между прочим, было и с игровыми приставками XBox, а сейчас это уже заметная часть бизнеса. Другой мерой успеха является влияние на бренд. Поскольку на продвижение Surface мы вообще ничего не потратили, а тем не менее про него все знают, я считаю, в этой системе координат это очень успешный продукт. Третий критерий — знание, которое мы получили, поработав над Surface. Ведь это совершенно новый подход к взаимодействию с компьютером. Конечно, это дорогое устройство, рынок для него невелик, но на этом рынке оно приносит пользу.
— Если вернуться к дизайнам интерфейсов. В какой момент становится понятно, что сложная технология нуждается в адаптации для большого количества пользователей? И какую роль здесь играет дизайн?
— Я думаю, что вся наша индустрия в последние годы претерпела очень важные изменения. Раньше для всеобщего счастья было достаточно, чтобы система просто работала. Сейчас все уже ожидают, что система работает и делает это хорошо. Сейчас уже невозможно получить награду, скажем, за строительство моста и за то, что он не рушится. Шансы на награду возрастают, если мост вписывается в ландшафт, культурную среду города. Это становится применимо и к нашим продуктам, и слава богу, что это время пришло. И тут я возвращаюсь к своему треугольнику: дизайн — бизнес — технология.
— Насколько существенна роль дизайна?
— Здесь все элементы равны. Меня лично интересует не только продукт, но и процесс. Причина проста: мне уже 61 год и я достаточно долго раздражался, расстраивался и понял в свое время, что просто хороших идей недостаточно.
— Когда вы пытаетесь реализовать идею, в какой момент вы начинаете размышлять о дизайне, о воплощении технологии таким образом, чтобы она стала доступна, интересна большому числу людей?
— По-разному бывает, но в моем случае очень часто все идет в совершенно противоположном направлении. Сначала у меня возникает идея с точки зрения дизайна, идея функциональная — как люди что-то будут делать, а уже потом я начинаю поиски технологии, которая позволила бы эту идею реализовать. Но иногда я что-то вижу и говорю: «Боже мой, мне это просто в голову не приходило, но я могу это сделать и использовать».
Например, нанопроекторы, которые могут передавать изображение с компактных устройств, например с фотоаппаратов. Я не знал о них, но, когда впервые их увидел в 2003 г., у меня сразу родилась идея. Мое воображение сказало мне, что камера может увидеть мой палец и тогда я смогу им двигать и менять фотографии, увеличивать масштаб прямо на той плоскости, куда спроецировано изображение. Surface так устроен: там внизу есть проектор и камера. Я думаю, что эту технологию можно подключать и к телефонам. Мы начали думать об этом, а в ноябре 2009 г. Nikon выпустил камеру с таким проектором. Ясно, что скоро это появится и в телефоне, и это изменит все. Сейчас телефон — это такое приватное устройство, почти интимное. Но с появлением этой функции он превратится в более широкий инструмент общения между людьми. Как вы понимаете, то, что я сейчас описываю, и есть Surface. Поверхность может быть любая. И неважно, сделала это Microsoft или другая компания. Я просто говорю о принципе, о том, что позволяют сделать технологии.
— Когда же мы увидим Surface phone ?
— Может, и никогда — я не знаю. Возможно, идея, которую я вам изложил, и не окажется настолько уж хорошей, но можно твердо утверждать, что хорошие идеи появятся. В этом и состоит наша работа — изучать идеи. Большая ошибка непрофессиональных дизайнеров состоит в том, что они, однажды родив идею, тут же бросаются превращать ее в рыночный продукт. Зрелый дизайнер сначала подумает, нет ли идеи получше.
— Но ведь можно долго придумывать и заниматься исследованиями, тогда как другие компании будут рисковать, делать продукты и получать такие результаты, как, например, iPhone. Все-таки риск в этой ситуации важный фактор.
— Вы разговариваете с альпинистом, риск меня в общем не пугает (смеется).
Кстати сказать, я считаю, что Apple действительно здорово рисковала, когда выпускала iPhone. Уверен, что единственная причина успеха Apple после возвращения туда Стива Джобса в том, что компания постоянно брала на себя риск и много раз терпела неудачу. И если бы не неудачи в крупных, амбициозных проектах, не было бы успеха и по удачным продуктам. Это как в альпинизме. Ходить по ледникам очень рискованно, ведь можно упасть и разбиться. С этой точки зрения оказаться на вертикальной ледяной стенке вообще равнозначно самоубийству. Но я лично считаю, что это более безопасное занятие, чем кататься на велосипеде в Москве. Я имею в виду, что есть различия между такими понятиями, как риск, опасность и глупость. Этот вертикальный лед я использую как пример: я хочу пояснить, что такое риск для бизнеса и как я выжил, лазая по ледяным стенкам. Важна надлежащая подготовка к рискованному предприятию — неважно, в бизнесе или альпинизме. Другие два фактора — образование и физическая форма. Стоит ли давать концерт на пианино, если вы много лет не практиковались? Можно читать книги и знать, как это делается теоретически, но вы сильно рискуете, если займетесь чем-то, в чем никогда не практиковались. Третий важный фактор — наличие нужных инструментов. В бизнесе, такое ощущение, половина людей просто не представляет себе, какие инструменты необходимы. Ну и четвертое — хорошие, надежные партнеры. Если все условия есть, то вы можете превратить то, что для одних является самоубийством, в нормальную ситуацию с приемлемым уровнем риска.
Биография:
Билл Бакстон
Родился в 1949 г. в Канаде. В 1973 г. получил степень бакалавра музыки в канадском университете Queen’s, в 1978 г. стал магистром компьютерных наук в Университете Торонто. 1987 — сотрудник подразделения Xerox в Кембридже. 1989 -руководитель проектов в исследовательском центре Xerox. 1994 — ведущий исследователь компаний Alias/Wavefront/SGI. 2004 — преподает в Knowledge Media Design Institute и в Колледже искусств и дизайна в Онтарио. 2005 — стал главным исследователем Microsoft Research в Редмонде.
