В глобальной компьютерной индустрии не так много компаний, чья история неотделима от истории развития мировой высокотехнологичной отрасли на протяжении десятилетий. О том, что определяет главное содержание нынешнего жизненного этапа мирового хай-тека, «Итоги» расспросили Александра Микояна, генерального директора компании HP в России.
— Александр, говорят, что в компьютерной индустрии сегодня происходят судьбоносные сдвиги — заканчивается целая эра настольных ПК (desktop). В HP даже обсуждался вопрос отказа от производства десктопов. Сколько им осталось жить?
— Компьютеры производятся в разных форм-факторах, которые, вообще говоря, предназначены для разных ниш использования. Жизнь идет, отрасль развивается, создает новые технологические заделы, которые потом находят отражение в виде новых форм-факторов: ноутбуки, субноутбуки, ультрабуки, планшеты и т. д. Но есть ниши, которые всегда занимали и будут занимать настольные компьютеры, потому что они наиболее удобны для человека при производстве контента — создании, редактировании, модернизации. Они будут меняться в сторону увеличения производительности и уменьшения веса, но в любом случае останутся важными предметами современного обихода. По сути есть всего три основных форм-фактора: настольный ПК — для создания контента, планшет — для его потребления и переносной (ноутбук) — универсальный инструмент для производства и потребления контента. Все остальные новинки — это вариации на тему, как правило, с нишевыми применениями. Так что в целом рынок настольных ПК никуда не денется, а в России до сих пор превалирует именно этот тип компьютеров.
— Индустрия экспериментирует с портативными устройствами, а HP избавилась от легендарного когда-то наладонника Palm. Почему так?
— Да, мы прекратили выпуск планшетов на базе webOS. Из показателей чистой прибыли компании за 2011 финансовый год, которые были объявлены в конце ноября, исключены издержки, связанные с закрытием направления устройств на базе webOS. Мы понимаем, что на данном этапе потеряли некоторые деньги, но все-таки это замечательная интеллектуальная собственность, отличная операционная система. На днях Мэг Уитман, исполнительный директор НР, объявила о том, что компания будет продолжать принимать активное участие в развитии webOS, привлекая сообщество пользователей свободного ПО (СПО). Ведь есть большие возможности по улучшению приложений и веб-услуг для нового поколения устройств.
— Как вы считаете, стала ли индустрия СПО серьезным вызовом традиционному закрытому системному ПО?
— У нас давние и прочные партнерские отношения с поставщиками закрытых решений, в первую очередь с Microsoft. В то же время мы активно сотрудничаем и с сообществом открытого ПО, в частности с семейством Linux. Я не вижу лобового противостояния и считаю, что будет мирное сосуществование систем обоих типов. Частное ПО никуда не денется, потому что оно заключает в себе очень большую интеллектуальную собственность, успешно развивается, активно потребляется корпорациями, физлицами и госучреждениями. Не только в России, по всему миру тоже. Кроме того, для СПО пока до конца не решены многие вопросы, связанные с нормативной базой по сохранности информации. Мне представляется, что платное ПО подчас лучше приспособлено к таким корпоративным задачам, которые требуют учета конкретных нормативно-правовых требований. При этом ОС Linux демонстрирует прекрасную работоспособность, все больше компаний выпускает свои приложения под Linux. Есть и такой момент: многие крупные заказчики считают, что становятся заложниками производителей корпоративных баз данных, и ищут альтернативу в виде свободного ПО.
HP играет на обоих фронтах. Несколько недель назад мы объявили о расширении нашего портфеля решений для создания IT-инфраструктуры, поддерживающей процессы, критичные для бизнеса компаний. Нововведения касаются как раз возможности запускать в таких IT-средах приложения под ОС Windows и Linux, создавать защищенные кластеры и поддерживать их функционирование. Кроме нас, такого никто пока не предлагает.
— Правительства разных стран переходят на открытое ПО. Вот недавно Франция решила выделить на эти цели несколько миллионов евро. Не побеждает ли СПО в госсекторе?
— Безусловно, проекты такого масштаба находят отражение в прессе. Но вот говорит ли это о какой-то четкой тенденции? Сомневаюсь. Если вы посмотрите финансовые результаты, скажем, Microsoft, они тоже будут неплохо выглядеть. Думаю, речь вообще не идет о прямом замещении, например, продукта Microsoft или Adobe свободным ПО. Есть фактор появления новых рыночных ниш на базе новых моделей использования ПО. Вот хороший пример — Skype. Это не открытое, но бесплатное ПО, которое создало новое направление бизнеса. Говорят, для технологической компании мерилом успеха является то, что название компании становится глаголом. Имя Skype уже стало в английском языке глаголом to skype («скайпить»), и это явно признак успешности компании, которая сумела создать новую рыночную нишу, хотя предлагала бесплатное ПО.
В компьютерном мире все меняется очень быстро: на смену одним лидерам приходят новые. Что позволяет компании HP оставаться в числе лидеров в течение десятилетий?
Да, десять лет в IT-отрасли это целая эра. Что позволяет сохранять позиции мирового лидера? Думаю, гибкость компании. Понимание нынешних и предвосхищение будущих потребностей клиента еще до того, как заказчик сам это понял. Плюс высокое качество обслуживания, которое позволяет самым требовательным заказчикам опираться на наши решения в реализации серьезных задач. Конечно, как и у любой компании, у нас есть и более, и менее удачные технические решения, но на круг мы оказываемся успешнее и по праву считаемся одной из ключевых компаний всей мировой IT-инфраструктуры, в том числе российской.
— Каковы позиции HP на российском рынке?
— HP — крупнейший поставщик корпоративных IT-решений в России, как в части оборудования, так и в части услуг. Но важно вот что: не надо нас сравнивать с российскими компаниями, потому что за спиной российской IT-компании стоит только ее российский IT-бизнес, а за спиной HP — 320 тысяч сотрудников по всему миру. Это реальная, очень мощная сила, которая не сравнима ни с кем другим, кто есть на российском рынке. И потому у нас совсем другой профиль риска.
— В чем отличия?
— Пример: любые работы, связанные с информационной безопасностью, включают не только поставку программного и аппаратного обеспечения, но и организацию производственных процессов правильным образом. Мы можем взять ноу-хау в сфере безопасности из-за границы и спроецировать его на российские законы. Другой пример — управление катастрофоустойчивостью IT-инфраструктуры. У нас помимо оборудования и ПО есть методологические решения, которые позволяют организовать функционирование IT-службы так, чтобы она обеспечивала работоспособность бизнеса при любых авариях. В этом смысл нашего присутствия в России — всю интеллектуальную собственность HP направлять на службу российским заказчикам.
— Аналитики отмечают тенденцию мировых вендоров, включая HP, вытеснять из крупных интеграционных проектов российских партнеров-интеграторов. Это так?
— У HP есть интеллектуальная собственность, которая помогает решать проблемы заказчиков в больших и сложных проектах. Например, сегодня большие компании стремятся строить свои корпоративные data-центры так называемого третьего уровня (Tier III) надежности. Этот уровень имеет три варианта сертификации: проект, результат строительства и рабочее функционирование. В России нет другой команды, которая, как мы, может спроектировать data-центр третьего уровня так, чтобы он получил все три сертификата по международным стандартам.
Есть другие параметры — масштаб и длительность проекта. Если вы посмотрите на западные аутсорсинговые компании, то в их контрактах речь идет о сотнях миллионов, иногда миллиардах долларов, на 3—5—7 лет. Нет ни одной российской компании, которая соответствовала бы профилю риска, необходимому для того, чтобы брать на себя подобного рода обязательства.
— Вы говорили о гибкости компании, позволяющей оставаться в числе тяжеловесов-долгожителей. В чем она выражается?
— Во-первых, широкий портфель технических решений плюс инструменты для финансирования проектов заказчиков. Во-вторых, поддержка гибридной модели строительства современной IT-инфраструктуры, которая включает и традиционную сеть, и получение услуг из частных и публичных облаков. Но нельзя просто взять да и переехать в облако, это непростая работа, которая требует много знаний, навыков и ноу-хау. Однако это придется сделать, потому что такой переход наконец изменит роль Chief Information Officer (CIO) — главного айтишника предприятия. В гибридной модели он становится этакой службой заказчика по отношению к производителям и поставщикам, в частности HP. При этом ему удается избавиться от нынешнего неэффективного распределения своего рабочего времени: известно, что в традиционной модели он тратит 70 процентов времени на эксплуатацию IT-инфраструктуры и только 30 процентов времени работает с инновациями, чтобы помочь основному бизнесу. Когда же он, внедряя гибридную модель, отдает эксплуатационные вопросы нам, это соотношение переворачивается: 30—40 процентов времени на эксплуатацию, а 60—70 — на бизнес. Вот тогда наступит момент истины: смогут ли CIO оказать реальную помощь бизнесу, ибо не смогут больше прикрываться тем, что заняты эксплуатацией 24 часа в сутки?
