Когда он показывает фотографии подснежников на своём айфоне, вспоминает, как торговал овощами и зеленью на рынке в Агинском, называет Забайкалье своей малой родиной, кажется, что он близко, рядом. Когда он рассказывает о космическом бизнесе, спутниках, о том, как выводил свои компании из кризиса, и всё это сопровождалось сделками с суммами в миллионы долларов, а также об учёбе в Сколково, желании научиться пилотировать истребитель, понимаешь, что допрыгнуть до уровня такого человека невозможно. В «Родом из Забайкалья» — миллиардер, владелец компании «Даурия Аэроспейс» Михаил Кокорич, который родился и до 14 лет жил в посёлке Агинское Забайкальского края.
— Михаил, когда, в какой момент вы решили заняться бизнесом?
— Сложно вспомнить. Мы дети переходного времени, свободного поколения, которые личностями становились в конце 80-х, начале 90-х годов. Сейчас время не такое свободное, стало душно. Но я надеюсь, что наше поколение по-прежнему свободно. Бизнесом начинал заниматься, наверное, ещё в Агинском. Работал на плодопитомнике, торговал овощами и зеленью на рынке. Когда учился в физико-математической школе, появились фотокамеры «Polaroid». Камеру за плечо — и по деревням. Тогда уже исчезла фотография, а людям хотелось фотографироваться, дети росли. Я с фотоаппаратом на мотоцикле объезжал деревни. Заходил наугад во все дома и прямо спрашивал: «Не хотите сфотографироваться?»
В Новосибирске с калькуляторами ездил по предприятиям. Тогда ещё не было частных фирм, но были бухгалтерии шахт, разрезов. Помню, с сокурсниками ездили в Кемеровскую область с калькуляторами и маленькими принтерами. В университете, можно сказать, мы были ботаниками, но параллельно проходили учёбу в так называемой школе продаж. Это очень полезно. Ты, 19-летний парень, приходишь и 40-летним тётушкам говоришь: «А не хотите купить калькулятор?». А они на счётах считают, калькулятор в глаза не видели. Это было в начале 90-х.
Со второго курса университета занялся бизнесом, как и многие в моём поколении. В 1996—1997 годах открыл первую свою компанию. С этого момента и до сих пор я в бизнесе. Сегодня читал статью основателя Runa Capital, где он пишет, что бизнес с доходом до миллиарда долларов — это старт-ап. Так вот, с этой точки зрения у меня ещё пока были только старт-апы. Две компании были близки его перешагнуть.
— С чем связаны ваши кардинальные перемены в сферах бизнеса? Так и надо?
— На протяжении всех лет я занимался 20 видами бизнеса. Плохо это или хорошо, — не знаю. Некоторые стали на одну дорожку и движутся по ней, например, Сергей Галицкий — владелец сети «Магнит». Он построил розничную и оптовую самые крупные торговые сети. Другие пробуют всё. Я занимался взаимозачётами, торговлей, производством макарон, печенья и многим другим.
— Расскажите об основных этапах, вехах вашей бизнес-карьеры?
— В 2003 году после поездки в штаты, учёбы в Стэнфорде, я продал все свои бизнесы. Для меня катализатором стала книга Сэма Уолтена «Как я создал Wal-Mart». Я читал эту книгу в переводе, уже позже в оригинале. Книга очень сильная, в ней передана внутренняя энергетика человека, который вырос в глуши, и ценности, заложенные в него, позволили создать большую компанию. С этого момента началась моя розничная эпопея. В Барнауле вместе с партнёрами мы открыли магазин одежды «Апельсин», площадь магазина составляла две тысячи квадратных метров. Но магазин опередил своё время и оказался неприбыльным. Розничная торговля тогда только развивалась. Ещё не было продуктовых супермаркетов на тысячу квадратов, а мы тут магазин одежды на две тысячи квадратов решили организовать. В Москве бы магазин жил, в Барнауле — нет.
— Какие уроки из этого опыта вынесли?
— Во-первых, нельзя опережать своё время, потому что невозможно заставить перескочить потребителя. Второй урок — партнёрство, не всегда на начальной стадии оно оптимально. Следующий свой бизнес я организовывал один, чтобы никто не мешал. Когда ты начинаешь своё дело, очень сложно предсказать, что в итоге получится. От задумки до воплощения всё меняется много раз. Главную роль имеет быстрота изменений. Редко когда старт-апы начинаются с какой-то идеи и такими же остаются. Ты должен мыслить с людьми — партнёрами одними и теми же ценностными категориями, иначе — лучше делать всё одному. Второй магазин «Чудо-дом» я открывал через год также в Барнауле на территории магазина «Апельсин». Сначала выглядело всё, как в хозяйственном магазине. Изначально магазин был больше мужским. Но всё менялось молниеносно. Магазин стал больше женским — товары для уюта и красоты. Я составил бизнес-план и было смешно, когда после первого месяца работы посчитал выручку. Ошибся в десять раз.
— В плюс?
— Конечно, в минус. Выручка меньше, чем затраты. Пришлось всё быстро менять. Конфигурация магазина поменялась. Всё начало расти. Товары переставляли, товарные группы меняли, надо было всё нащупывать и менять. Если бы в этот момент мы работали группой, мы бы перессорились, ища виновного. Была команда, но финальные решения принимал я. Через полтора-два года нащупали нужный формат, который остался до сих пор. К 2008 году у нас было 25 магазинов по Сибири, Уралу, Поволжью.
— Кризис как переживали?
— Кризис мы почувствовали раньше, чем все остальные. Непродовольственные товары, автомобили чувствуют кризис быстрее — резкое снижение спроса. Сейчас, кстати, то же самое происходит. Друзья, которые занимаются машинами, говорят о резком снижении спроса. Один в один, что было в 2008 году. Тогда банки перестали давать кредиты. Я начал предлагать слиться с конкурентами. Долгие переговоры были с питерской компанией, с сетью «Лаверна». Она была очень продвинутая, но мы с ними не сошлись. Они, кстати, кризис не пережили. А мы слились с липецкой сетью. Слияние было очень сложным. Но в кризис это их и нас спасло. У нас были неплохие капитальные ресурсы, залоги, а у них гораздо меньше упала выручка. Так появилась «Уютерра».
— Вы опять начали работать с партнёрами?
— Да, но я быстро понял, что в активной фазе работать с партнёрами мне будет сложно. Я человек, наверное, сложный, порой конфликтный, у меня всегда есть своя точка зрения. Оставаться в компании в операционном бизнесе мне не стоило.
В 2009 году мой знакомый миллиардер предложил мне возглавить компанию «Ilim Timber Industry». Компания владела тогда заводами в Братске и Усть-Илимске, которые выпускали пиломатериалы и фанеру. За 1,5 года мы скупили почти все достойные для покупки деревоперерабатывающие заводы в России и зарубежом. Кстати, в Забайкалье нет хорошего леса. Здесь лес в Китай вывозить можно, а качественные материалы на экспорт производить нельзя. В России только в Иркутске и Архангельской области есть нормальная лесопромышленность.
— Как получилось, что вы начали решать проблемы компании «Техносила»?
— В 2009 году я учился в Сколково, где моим одногруппником был гендиректор «Техносилы». От него я узнал о проблемах третьей в России сети бытовой техники и электроники. А основным кредитором сети был «МДМ банк», где в то время председателем правления был Игорь Ким, он тоже из Академгородка. Мы не купили «Техносилу», она обанкротилась, мы купили права аренды и восстановили бизнес. За полтора-два года мы судьбу сети «Мир» не повторили, став прибыльными, но уволив под две тысячи человек. Закрылось сто магазинов. Понимаете, чем проще с виду бизнес, тем сложнее им управлять. Там маленькие детали играют огромную роль. Компанию контролируют мировые бренды — «Самсунг», «Сони». Они контролируют маржу. К тому же, допустим, в США всего одна компания формата «Мвидео», «Эльдорадо» или «Техносила», в Европе таких компаний две. Сейчас в России тоже идёт к тому, что останется одна-две компании. Самый сильный игрок на этом рынке, конечно, «Мвидео».
— Заняться космическим бизнесом — мечта юности?
— Отчасти. Я учился в аэрокосмической школе и хотел поступать на факультет аэрофизики космических исследований. На протяжении нескольких лет я инвестировал в эту сферу. Потом понял, что если этим заниматься, то серьёзно. Возможности в России сейчас для этого оптимальные: нет конкуренции, нет частной космонавтики, государство в этом сегменте однозначно заинтересовано в успехе, ведь это политически обусловлено. Лучшего время не придумаешь, как сейчас выходить на этот рынок. Плюс некое оживление сервисного бизнеса: появились «Google Maps», «Yandex карты». Информационные технологии начали проникать активно в жизнь. Похожий процесс, как с появлением интернета. Здесь происходит то же самое. Всё, что нас окружает, вся человеческая цивилизация, всё находится на поверхности земли. Единственный способ наблюдать за этим — мониторить из космоса. С самолёта это делать очень дорого. В космосе непрерывно летают спутники над Землёй и могут непрерывно снимать. До последнего времени этот бизнес был маленьким, на весь мировой бизнес несколько миллиардов долларов, это небольшая сумма. Сейчас он начал проникать в повседневную жизнь с помощью информационных технологий. Не только разведчики, военные этим пользуются. Пользуются активно все. Для точного земледелия, сервисов для контроля за строительными площадками: дорожники смотрят, очищена дорога или нет, разметка нанесена или нет, и современные технологии позволяют всё это делать. Рынок испытывает взрывной рост, за последние пять лет он вырос в два раза. Конечно, я вижу, что этот рынок в начальной стадии, он интересный, образование у меня профильное, друзья в этом работают, нет конкуренции, этот рынок и есть масштаб твоих денег — несколько десятков миллионов долларов. Государство заинтересовано в успехе, давление оказывать не будет. Конечно, я занялся этим бизнесом. Всё логично.
— Больше года работает компания, что за это время удалось сделать?
— В прошлом году сформировали компанию, собрали команду, интегрировали те две компании, в которые мы инвестировали в США и в Германии в свою структуру, в России собрали команду. Получили лицензию Роскосмоса, начали создавать первый аппарат, который полетит в этом году. На сегодняшний день мы создаём семь космических аппаратов, четыре из них по заказу Роскосмоса, три аппарата делаем на собственные деньги. В этом году мы запустим первый аппарат, который сможет мониторить движение всех судов по акватории мирового океана. В России нет аппарата такого класса. В следующем году у нас летят два аппарата, которые будут наблюдать за Землёй, это частные проекты. В 2015 году мы планируем запустить два таких же аппарата, которые делаем по заказу Роскосмоса. Главная идея компании — создать удобную лёгкую среду для наблюдения и мониторинга за всем, что происходит на Земле.
— Например, в Агинском фермер потерял лошадь и…
— К сожалению, космический мониторинг не всесилен. Найти лошадь не получится. Мы не расцениваем Россию как большой рынок, здесь пока нет глубокой культуры использование космической информации. Например, в Германии фермер смотрит, где сколько удобрений нужно, какая влажность почвы, какой участок земли больше других засорён сорняками. Такие предложение уже есть, и мы занимаемся их реализацией.
Кстати, название компании «Даурия» — случайное. В 1996 году я сидел в регистрационной палате, чтобы зарегистрировать свою первую компанию. Название, которое я предложил, было занято и мне надо было придумать другое, стояла очередь, и меня торопили. Я быстро сказал: «Даурия». Сейчас в компании работают 100 человек.
— Как выпускник Сколково, вы считаете, по заслугам его сейчас ругают?
— Нет, конечно. Сколково — разумный проект. Мы же изнутри на него смотрим. Наверняка, там есть какие-то злоупотребления. Но если бы все другие институты в стране работали так же эффективно, как Сколково, давно уже наступило бы счастье. Сколково отстроило качественный механизм функционирования, там на автомат поставлена выдача грантов и всё работает эффективно. Сколково — качественный и успешный проект. Другое дело, что Сколково стало ареной политической борьбы, но это совсем не его вина.
— С каким настроем вступали в Забайкальское землячество?
— Дело было так: на работу мне позвонил Пётр Акимович Грешилов, сказал, что мы земляки и предложил встретиться. Встретились — Пётр Акимович Грешилов, Виктор Михайлович Шкулёв, Александр Яковлевич Михайлов и я. Это было три-четыре года назад. Договорились создать землячество. К обычным землячествам я отношусь скептически, там всё переросло в дружеские попойки . Здесь я посмотрел, — ребята серьёзные, вряд ли будут простые застолья. Тогда ударили по рукам и стали основателями землячества. Обсуждали формы поддержки. Можно собираться в Москве и вспоминать, как было хорошо на родине, а можно приехать сюда и помогать — детскому дому, школе. Идею организовать кинофестиваль высказал Александр Михайлов.
— Как вы отнеслись к этому предложению ?
— Сначала скептически, подумал, зачем в Забайкалье кинофестиваль. Потом я посмотрел на это с другой точки зрения. Тысячи людей уезжают из Забайкалья, хотя погода здесь лучше, чем в Москве, уровень заработка не хуже, чем в Подмосковье. Уезжают потому, что чувствуют себя на краю земли. У Гайдара есть повесть «Дальние страны» о том, как живут мальчики на тихом разъезде и мечтают, когда вырастут, то уедут в дальние, неведомые страны. Каждый день мимо этого разъезда проезжает скорый поезд, и им кажется, что стоит вскочить на подножку этого поезда, зацепиться за поручень вагона, как поезд унесёт их в далёкие, прекрасные страны. Приходят геологи, начинают искать руду, и в один из дней поезд останавливается у них на станции, и они понимают, что дальние страны не там, а здесь.
Забайкальский край — не край земли, здесь может быть своя культура. Землячество должно идейно-культурно помогать своей земле. Мы принесли сюда событие, которое даёт ощущение, что это не забытый край. Далеко не во всех регионах есть кинофестивали, а масштаба забайкальского — три-четыре кинофестиваля в России.
— Часто вы приезжаете в Забайкалье, есть ли у вас проекты, которые вы хотели бы здесь реализовать?
— В Забайкалье я бываю раз в год, у меня родители живут в Агинском и бабушка. Бизнес-проектов, связанных с с Читой и Забайкальем, пока нет. То, что мы сейчас делаем, то, возможно, мы будем здесь применять: погода здесь хорошая, облака не мешают съёмке из космоса. Коммерческих интересов на территории Забайкалья нет. Это моя маленькая родина.
— На уровне советов, какие незанятые ниши бизнеса в Забайкалье вы бы рекомендовали быстрее занять молодым местным предпринимателям?
— Мне кажется, такие советы давать не стоит. Надо заниматься тем делом, которое тебе нравится, которое тебе интересно. Только в таких делах можно достигать успеха. Настоящий успех приходит только тогда, когда ты берёшься за действительно трудное дело и идёшь к цели долгим и тернистым путём: год, десять лет, двадцать. Самый лёгкий путь сделать большое и трудное дело — это его полюбить.
Уверен, что в Забайкалье существует огромное количество возможностей, как и везде. Предпринимательский класс России достаточно маленький, выкорчёвывался предыдущие 70 лет, да и сейчас нет идеальных условий для его развития. Поэтому всегда есть возможности для всех предприимчивых, талантливых людей создать своё дело. Наверное, в Забайкалье это минерально-сырьевой, транспортный, торговый бизнес.
— На ваш взгляд, правильно ли привлекать успешных выходцев из Забайкалья к развитию региона?
— Советы и консультации не работают. Вопрос об управленческих кадрах чрезвычайно сложный. Многие уехали, другие остались — заняли свою нишу, уголочек и живут спокойно. Главный ресурс Читы — это люди: и те, кто живут здесь, и те, кто уехал. Десятки тысяч людей уехали, многие из них получили хорошее образование, трудятся на престижных работах, в органах власти. Патриотизм во всех нас присутствует. Я думаю, что есть те, которые могут вернуться и занять здесь хорошую должность.
С точки зрения бизнеса, глаз замыливается. Но мне удивительно, здесь рядом Китай, а китайцы сейчас являются самой путешествующей нацией в мире. Чита — краевой центр, почему он не займёт своего места в правильном приграничном туризме? Это колоссальная ниша. Китайцы очень любопытные, активные. Не распаханное никем поле. Почему бы в драматическом театре по выходным не делать спектакли с подстрочником на китайским языке. Мне кажется, что это огромный рынок. Не надо ориентироваться на примитивные вещи — сводить их в клуб, чтоб там напиться. Можно придумать программу выходного дня с детьми. Для них это интересно.
— Как вы оценивайте политические изменения в регионе?
— Изменения — всегда хорошо. У меня позиция одна — застой плохо, изменения — хорошо. Сам факт того, что что-то изменилось, покрывает всё. Элиты прирастают, закостеневают, ничего не движется, происходит омертвление и постепенное умирание. Здесь нет такой наглости, как в Краснодарском крае, где всё проросло, или в Москве, где одно время жена мэра всё строила. Любой человек, который добьётся положительных изменений в Забайкальском крае, выполнит историческую миссию. Это непростой регион. Им сложнее управлять, чем Ханты-Мансийским округом.
— Есть материальные блага, которые вам ещё не доступны?
— Сейчас я учусь пилотировать самолёт. В этом году получу лицензию пилота. Я не фанат, например, дорогих часов. Эти часы стоят 200 долларов. После какого-то момента и на машину перестаёшь обращать внимание: «Ferrari» не хочется, есть «BMW». Иметь кучу домов заграницей замучаешься, с тремя тяжело. Но есть вещи, которые радуют — хочется в космос, например, полететь. Мне хочется научиться пилотировать реактивный самолёт. Хотел бы за 4-5 лет освоить пилотирование истребителя.
— Вас часто называют бизнесменом из Новосибирска, вы и сами себя ощущаете больше из Новосибирска, чем из Забайкалья?
— В Забайкалье я прожил 14 лет. Здесь школа, первая любовь, родители. Вчера отъехал на 20 километров, смотрю — цветут подснежники. Природа чуткая и трогательная. Округлые холмики очень эротично выглядят. Забайкалье люблю. Но здесь жить бы я не смог. Привыкаешь к большому городу. Я уехал из Забайкалья 22 года назад. У меня две родины — Новосибирск и Забайкалье. Сейчас большую часть года живу в США, в Калифорнии. В прошлом году прожил там восемь месяцев. Дети в школу там пошли.
— Пожелайте что-нибудь забайкальцам…
— Забайкалью нужно найти свой путь. Люди, живущие здесь, сделали свой выбор — остаться, а это достойно уважения. У всех есть возможность уехать. Найти свой путь очень сложно. Чтобы это получилось, нужно слушать своё сердце, потому что только оно подскажет, что верно.
