Главный парижский люкс-гастроном La Grande Epicerie, где коробочка для шоколадного набора стоит как хорошее консоме с трюфелями, вместо пакетов стал выдавать покупателям сумки из рекламных транспарантов с витрин. Чтобы не пропадало.
А пару недель назад известный модельер Кристиан Лакруа поразил Париж тем, что представил свою коллекцию на блошином рынке. По импровизированному подиуму благотворительного фонда Emmaus рядом с развалами подержанной мебели вышагивали топ-модели в винтажных платьях, пышных юбках и приталенных пиджаках. Все наряды были сшиты из секонд-хенда, который продается здесь за гроши. Emmaus — благословение для тех, у кого туго с деньгами; но с недавних пор еще и мекка для всех, кто любит дарить подержанным вещам вторую жизнь. Таких во Франции с каждым годом все больше.
Акция дома Lacroix в духе времени. Не менее роскошная марка Hermes готовит специальную коллекцию аксессуаров из "вторсырья" для продажи в престижном бутике на улице Фобур-Сент-Оноре. А в парижской Пинакотеке открыта выставка-продажа дорогущей бижутерии, переделанной из старинных украшений с блошиных рынков.
Вещами с иголочки теперь не удивишь. Во Франции мода на "пере-": переделку, перешивку, перекраску — словом, на все, что связано с утилизацией старого. Потребитель внезапно обнаружил, что у табуретки может быть несколько жизней. Конечно, увлечение барахолками, абажурами из пластиковых стаканчиков и перекройкой футболок в мини-платья не новость. Но если до сих пор оно существовало на правах хобби и не носило массового характера, то сегодня можно уверенно говорить о сдвиге в потребительских привычках. Публика устала от трат и эстетики одноразового: "престижно" и "дорого" стремительно теряют в цене. Хоронить общество потребления, разумеется, рано — волна схлынет, как любая мода. Но уже ясно: она оставит по себе вкус к простоте.
— Главный критерий теперь — "красиво, вкусно, полезно",— говорит Фредерик Даби, аналитик социологического института IFOP. Опросы подтверждают: 68 процентов французов считают, что производители предлагают слишком навороченный товар, не отвечающий нормальным потребностям. При этом 76 процентов готовы покупать экологически чистые продукты, даже если они дороже обычных, а 60 процентов сократили повседневные расходы в пользу "нематериальных" развлечений и отдыха. Эти цифры примерно в равной пропорции отражают сдвиги во всех слоях общества: в авангарде те, кто работает в сфере продаж или ремесел, на несколько процентов отстают менеджеры, рабочие, пенсионеры.
Время собирать камни
Самая очевидная причина перемен в потреблении — кризис. Чем меньше свободных финансов, тем меньше покупаешь, а когда покупаешь, десять раз подумаешь: а оно мне действительно надо? Может, и старое еще ничего? Для парижских мастерских по починке бытовой техники настали золотые времена: по субботам — дня домашних дел — здесь теперь не меньше народу, чем в супермаркетах электроники. Несколько месяцев назад сломанный фен или тостер выбрасывали не задумываясь, сегодня несут в мастерскую.
Еще интересней другой феномен. Неуверенность в завтрашнем дне и утрата привычного материального уровня побуждают искать опору в чем-то надежном и вневременном. Например, в природе, экология из увлечения "ангажированных" на глазах становится ходовым товаром. Или в солидных вещах со своей биографией, тогда вам дорога на блошиный рынок, искать видавшую виды табуретку, каких теперь не делают. В ваших руках она родится заново, а вы обретете в ней что-то неоспоримо свое. Во Франции это называют поворотом от количественного потребления к качественному.
— На самом деле это результат не одного кризиса, а трех, — объясняет социолог Робер Рошфор на страницах еженедельника Journal du Dimanche. — Первый произошел в 1970-е: нефтяной кризис впервые заставил задуматься о месте потребления в жизни общества. Следующий кризис — после введения евро в 2002-м — выявил снижение покупательной способности. Нынешний, третий по счету, меняет саму структуру семейного бюджета. Во Франции начинают понимать: общество потребления не есть залог счастья. В последние 30 лет покупательная способность выросла вдвое, но никто не стал от этого вдвое счастливее!
Перевязь Портоса
Еще так недавно — год, два назад — казалось, что приход к власти Никола Саркози переломил эти тенденции и открыл новую эру в отношении к деньгам. Предвыборная кампания строилась на обещании поднять покупательную способность, вернуть вкус к потреблению, Саркози словно задался целью сделать французов похожими на новых русских. Сразу после выборов президент отбыл в отпуск на роскошной яхте друга-олигарха. Вернулся и закрутил роман с топ-моделью, бывшим лицом Chanel. Афишировал свою привязанность ко всему американскому. А уж такие мелочи, как нуворишеское пристрастие к часам Rolex, очкам Ray-Ban и политическим шоу, и вовсе стали притчей во языцех. Сколько оппозиция ни брызгала слюной и чернилами, среднего француза с легкой руки Саркози стала понемногу пьянить эта пышность: показушная, но такая доступная!
Лучший индикатор тенденций — реклама. Минувшим летом агентство дешевых путешествий Lastminute.com уклеило весь Париж плакатами: "Подарите себе отпуск bling-bling!" — отказавшись, по соображениям цензуры, от второй части слогана: "Не всех же друзья приглашают на яхты". Это труднопереводимое bling-bling (буквально "дзынь-дзынь") стало настоящим девизом эры раннего Саркози. Исторически это выражение из лексикона рэперов 1980-х, звеневших на каждом шагу золотыми цепочками, и обозначает демонстративную роскошь. В первые два года Саркози bling-bling отчетливо задавал тон. Многолетние французские комплексы перед неумеренным заработком и вообще богатством — наполовину крестьянские, наполовину левацкие и уж точно антиамериканские — начали таять. Пусть достаток не позволяет жить на широкую ногу, сделаться калифом на час не зазорно. Взять напрокат Porsche, покрасоваться с логотипом крупной марки, закатить шумную вечеринку, устроить отпуск поэкзотичнее… Повседневная мода отреагировала мгновенно: блестки, позолота и крупные аксессуары.
Но все хорошее однажды заканчивается. Экономический кризис, рост безработицы, снижение планки кредитов — и мыльный пузырь лопнул. Провокационное mot Жака Сегела, другого олигарха и друга: "Если в 50 лет человек не заработал себе на Rolex, на нем можно ставить крест" — еще год назад было бы подхвачено всеми салонами. В этом году ему пришлось публично извиняться.
Быть знаменитым некрасиво
Как социологическая категория bling-bling противостоит другому гламурному типажу, левому: bobo (от bourgeois boheme — мещанин в богеме). Это насмешливое определение относится к прослойке богатеньких левых, которые крепко держатся за свои доходы и привилегии, но при этом красиво рассуждают о равенстве и прогрессе. Еще эпитет подразумевает претензию на вольномыслие и продвинутый вкус. Например, если bobo захочет повесить у себя дома картину, то приобретет за дикие деньги дизайнерское полотно из частной галереи. Именно bobo сообщили повальному увлечению переделкой и экологией этот стиль: восприняв новые веяния, они придали им неуловимый оттенок позерства.
— Мне нравится, когда современная мебель перемежается со старинной, — Вивиан, на вид лет 25, темнокожая, пришла на рынок Emmaus явно не из шикарного района Парижа. — Старые вещи позволяют не терять связь поколений: они как живые, у них есть своя история.
Вивиан бесконечно далека от мира bobo. А вот ее сверстница Катрин, тоже коллекционер старой мебели, но из другого социального среза, расставляет акценты иначе:
— Я люблю эклектику — смесь старого с новым. Наше поколение не хочет жить в интерьере родителей, с массивными шкафами и цветастыми подушками. Главное — несерьезность, подвижность. Сегодня мой дом выглядит так, завтра иначе. Я покупаю старые вещи, чтобы не заплесневеть в одной эпохе.
Катрин живет в просторной, очень светлой квартире на Монмартре, с огромными окнами без штор, которые выходят прямо на Сакре-Кер. Она изящная, обаятельная. Амели Пулен, только при деньгах. Выписывает левые газеты Liberation и Charlie Hebdo; стены ванной комнаты сплошь заклеены вырезками. Она типичная bobo. С bling-bling таких роднит демонстративность в привычках, но система ценностей уже другая. В сегодняшних французских реалиях она все больше смыкается с общей, не зависящей от уровня доходов.
— Раньше считалось, что ценность вещи в ее дороговизне. Сейчас никто так не думает, — улыбается Катрин. — Да, у меня есть средства. Но будь их вдвое больше или вдвое меньше, я все равно покупала бы мебель только на блошином рынке. Обставлять свой дом — это удовольствие, хобби, но никак не инвестиция в престиж. Мне приятнее показать гостям вот это кресло, которое я купила за двадцатку, перекрасила и перетянула, чем хвастаться гарнитуром за 2 тысячи евро. Потому что это — мое. Мой почерк, моя работа, мой стиль.
Любовь ко всему индивидуальному во Франции — из области национального характера. В каждом французе живет ощущение, что красивая вещь, вошедшая в дом готовой и совершенной, не жива. Как резиновая кукла. Только руки владельца, вооруженные дрелью, кистью или шелковой нитью, способны вдохнуть в нее жизнь. Немое красноречие торговых рядов говорит само за себя: секция материалов для поделок здесь — это километры банок с красками, лаками, искусственной патиной, картонные и деревянные муляжи всех назначений и форм, от канделябров до платяных шкафов, рулоны тканей, лент, ламбрекенов… Подводная часть айсберга — блошиные рынки, распродажи из рук в руки, бабушкины чердаки и прочие ресурсы исходной материи, ждущей своего художника. Просто купить — это не для француза. Грамотный подход требует сначала denicher (разыскать), а потом customiser (подогнать), если вещь в хорошем состоянии, или даже recuperer (переделать), если нужна серьезная доработка.
— Катрин, тебе правда нравится копаться в этом старье?
— Мне нравится видеть. В каждой вещи есть что-то прекрасное. Только оно не сразу бросается в глаза.
— Просто "утилизация отходов" — это нудно и убого, — объясняет аналитик Доминик Кювилье, преподаватель Института моды и роскоши, в интервью газете Les Echos.— А вот создавать что-то новое из вещей, предназначенных на выброс, другое дело. Это почетно для производителя и льстит самолюбию покупателя. Особенно среди молодежи. Мы сегодня уже почти забыли, что такое отходы.
Рецепт счастья по-французски
Экономия средств и экология — вариации на одну тему: давайте потреблять грамотнее. Внимательнее. Чище. Когда пыль, которую пускают в глаза, скрипит на зубах — это невкусно. Показательно, что продуктов с ярлыком bio (экологически чистых) кризис практически не коснулся. В элитных ресторанах модным считается подавать блюда из сезонных овощей и фруктов, которые не нужно везти издалека и пичкать нитратами. С клубникой в январе покончено. А вот запеканка из земляных груш, которые в любом магазине на углу по 3 евро за килограмм,— пожалуйста.
— Прежняя манера потребления выглядит дикостью, — комментирует Робер Рошфор. — Это все равно, что разъезжать по Парижу на внедорожнике.
Обыватель тоже налегает на базовые продукты: овощи, сыр, рыба-птица, яйца — легко готовить и не портятся. Блюда из категории "только разогреть", несмотря на заманчивое разнообразие, обходит стороной. А поскольку сам формат мегамаркета располагает к тому, чтобы забивать тележку ненужными вещами, то и ну его! Куда быстрее и экономичнее магазин поближе к дому. Сетевые гипермаркеты столкнулись с оттоком покупателей и спешно открывают филиалы поменьше: Auchan Market, Carrefour Market. Как говорится, "супермаркет с человеческим лицом".
Кстати, и по ресторанам стали ходить куда меньше. Лучше готовить дома. Тем более что французы у плиты чувствуют себя вполне в своей тарелке. "Кухонная правда" вообще универсальна.
— Сделать вещь своими руками — как испечь пирог, — комментирует моя знакомая, 30-летняя Сильвия. — Она сразу становится родной, как член семьи.
Сильвия так любит делать "что-то из ничего", что после Академии художеств с дипломом архитектора в кармане полностью переключилась на поделки и даже ведет про это рубрику в популярном журнале Deko. Вообще, во Франции есть кому подвести теорию под "кухонную практику". Например, модный дизайнерский коллектив 5.5 Designers назвал свой проект оформления интерьеров "Кухней вещей":
— Разница между самодельным и покупным такая же, как между домашним ужином и походом в ресторан. Ресторан должен оставаться приятным исключением. Иначе разучишься его ценить.
Вообще дизайнеров не пять с половиной, а четверо. Просто раньше их было пять, и еще один работал на полставки. Сегодня им всем по 30, они днюют и ночуют в 5-комнатной квартире-ателье в пестром и шумном 10-м округе Парижа. Здесь полно иммигрантов, атмосфера буйная и не всегда безопасная, но демократичной публике с творческим беспорядком в голове нравится. Где-где, а здесь не забронзоветь. Дизайнеры и не думают: одеваются просто, вместо офиса — кухня с большим некрашеным столом, а минералку вам наливают из коробки для теннисных мячей (их последняя коллекция к Roland Garros).
"Кухня вещей" — это пособие, как мастерить бытовые предметы. Оно призвано вернуть людям вкус к общению с вещами, восстановить норму, разрушенную неумеренным потреблением. Несколько лет назад эти ребята запустили проект по "лечению" поломанных и брошенных предметов, утверждая новый взгляд на дизайн. Сегодня, полагают они, потребитель и сам дозрел до приобщения к процессу.
— Люди сыты по горло рекламными понуканиями: покупайте больше, быстрее, дешевле! — негодует Жан-Себастьян, основатель коллектива. — Они чувствуют, что их дурят. Эта гонка бьет и по кошельку, и по качеству. Да и покупать не хочется. Наоборот, хочется независимости: от рынка, штампованности. Поэтому все больше тех, кто выращивает петрушку на подоконнике, а в выходные гуляет по блошиным рынкам, а не по IKEA.
Они где-то на полпути между профессиональным и любительским дизайном. Это позволяет им одновременно укладываться в "барахольную" тенденцию, направлять ее и анализировать. Пусть 3/4 их работ оседает на выставках, они уверены: общество стремительно эволюционирует. По крайней мере, место для дизайнера в той роли, какую отводят ему 5.5, они уже видят.
— В институтах учат не дизайну, а производству форм. От дизайнера не требуется ни думать, ни предлагать решений, только владеть инструментарием и выпускать по две коллекции в год. Иначе машина станет! Мы же считаем, что дизайнер — это ключевая социальная роль. От него зависит, что и как мы будем потреблять. Собственно, люди давно не хотят бездумно покупать и выбрасывать. Но им нужно предложить альтернативу.
Похоже, у альтернативного потребления во Франции большое будущее. Это в Китае или России реалии дефицита еще слишком живы в памяти (или быту), а эйфория потребления слишком сильна, чтобы увлекаться переделкой старого. Какая там еще связь вещей с вечностью? Да после нас хоть потоп! В глазах среднего россиянина экология до сих пор — чокнутый гринписовец на столбе ЛЭП. А престиж и гламур измеряются только в денежном эквиваленте. Франция через все это уже прошла и успокоилась. На пенсии здесь начинается новая жизнь. Даже у вещей.
