В январе вступили в действие дополнения в Уголовный кодекс и Кодекс об административных правонарушениях РФ, а также в ряд федеральных законов, которые ужесточили ответственность за производство и сбыт фальсифицированных, контрафактных, недоброкачественных и незарегистрированных лекарственных средств, медицинских изделий и биологически активных добавок.
До введения дополнений за подобные преступления была предусмотрена ответственность по четырем статьям УК РФ — 159 (мошенничество), 171 (незаконное предпринимательство), 180 (незаконное использование товарного знака) и 238 (качество и безопасность продукции и услуг). Но на практике применять их было непросто. Так, по статье 238 требовалось доказать причинение тяжкого вреда здоровью, но задокументировать, умер ли человек от болезни или от применения фальшивого лекарства, было почти невозможно. Защита граждан от оборота фальсифицированной медицинской продукции не обеспечена должным образом, учитывая, что последствия от применения подделки могут быть непредсказуемыми. Поэтому депутаты Госдумы подготовили законопроект, которым предложили рассматривать эти преступления не как нарушения правил экономической деятельности, а как прямое умышленное покушение на жизнь и здоровье людей. Ведь те, кто этим занимается, прекрасно понимают общественно опасный характер своих действий, но пренебрегают этим. Наказание для них должно соответствовать ценности человеческой жизни, хотя она в принципе бесценна, рассказал "РГБ" один из авторов поправок Александр Прокопьев, член Комитета Госдумы по охране здоровья.
— Как отнесся к ужесточению наказаний фармрынок?
— Законопроект прошел всестороннюю общественную экспертизу, получил большую поддержку, и мы увидели, что рынок в принципе готов к изменениям. При обсуждении был внесен целый ряд предложений. Конечно, фармпроизводство — процесс тонкий, в нем используются сложные технологии, возможны ошибки в производстве. Мы не можем допустить, чтобы за ошибку технолога кто-то был наказан по уголовной статье. Уверен, у следствия будет возможность грамотно выявлять причинно-следственные связи и устанавливать истину.
— Официальная статистика выявления поддельных и контрафактных лекарств и медизделий — 3- 4% в год. Является ли она, на ваш взгляд, достоверной?
— Не сгущая краски, думаю, что реальные цифры — 10-15%. В Европе нам показывали базу данных за год — мы просматривали ее около полутора часов. Например, во Франции два года подряд фиксировались случаи попыток ввоза 2 млн упаковок фальсифицированного лекарственного средства — масштабы огромные. Более того, средства, вырученные от противоправных действий, фармпираты вкладывают в создание целых подпольных производств и разработку новых видов фальсификата. Вероятно, данные, которые предоставляли Росздравнадзор и Роспотребнадзор, не совсем соответствовали реальной картине. Причиной могло быть отсутствие дополнительных полномочий и механизмов, которые позволяли бы более эффективно выявлять эти факты и бороться с ними.
— Какие полномочия вы имеете в виду?
— Например, право проводить внезапные проверки. Они были обязаны предупредить потенциальных мошенников заранее. Естественно, те успевали избавиться от всех признаков преступления. Теперь мы ввели поправки в Закон "Об обращении лекарственных средств", по которым Росздравнадзор получил право с июля 2015 года проводить проверки без предупреждения и без уведомления прокуратуры. А Роспотребнадзор с января уже может проверять производство и обращение БАДов, косметики и прочей парафармацевтики. Надеемся, что это даст свои результаты.
— Высказывались мнения, что сроки наказаний — до 12 лет лишения свободы — довольно жесткие. А каким образом они были определены?
— Мы посчитали, что сроки за такие циничные преступления не должны быть маленькими. Ведь когда фальсифицируется, например, онкологический препарат, который может быть последней надеждой для больного человека, — это прямое покушение на его жизнь. Кроме того, мы преследовали цель снизить мотивацию для подобных преступлений. Изучали и опыт других стран. В Германии, например, за такие преступления дают до 10 лет лишения свободы, в Индии — от 30 до 50 лет, в Китае — пожизненное лишение свободы или смертную казнь, в США — не только серьезные сроки, но и огромные штрафы — фактически компания, производящая поддельные лекарства или ввозящая контрафакт, может стать банкротом.
— Как вы полагаете, как скоро ужесточение наказаний может дать результаты?
— Тенденция к сокращению нелегитимной деятельности уже видна. Росздравнадзор сообщает, что выросла регистрация тех препаратов, которые раньше предлагались на рынке, но не были зарегистрированы. Уменьшилось число сайтов, которые их распространяли. Более 70% нашего рынка лекарств закупается за валюту, и мы понимаем, что лекарственная безопасность — это стратегическое направление развития государства. В сложной экономической ситуации растут не только цены, но и теневой рынок, а некоторые предприниматели начинают экономить на качестве либо в открытую подделывать препараты. Наш закон пришелся очень вовремя, чтобы остановить эту волну. Спустя всего два месяца после его вступления в силу по новым статьям уже возбуждено два уголовных дела.
— На ком, по-вашему, лежит главная ответственность за выявление этих преступлений?
— В первую очередь, на контрольно-надзорных органах. Важна роль и следственных органов — они могут возбуждать дела не только по обращениям потребителей, мы надеемся и на инициативу общественных организаций фармрынка. У них есть готовность сотрудничать с правоохранительными органами. Большая роль отводится и профильным саморегулируемым организациям.
— Поправки касаются всех видов незаконной фармпродукции — как фальшивой, так и незарегистрированной, и недоброкачественной. Но все же между ними есть разница?
— Два варианта фальсификата наиболее опасны — это либо "пустышка" вообще без действующего вещества, либо препараты с опасными для здоровья веществами, какой-нибудь "подвальный" суррогат. Оба варианта присутствуют на рынке. Это могут быть и готовые препараты, и сырье для них. Кстати, по законным каналам в нашу страну поступает больше субстанций, чем потом используется в официальной промышленности — это еще одно доказательство масштабов явления.
— Но можно ли приравнивать к откровенным подделкам те нормальные лекарства, у которых есть всего одна опечатка в инструкции по применению? А ведь по закону и то и другое — фальсификат. Нет ли тут опасности нового "кошмара" для бизнеса?
— Здесь особенно важны будут грамотные следственные действия. Например, фальсифицированный препарат найдут в аптеке. Но следователь призван разобраться во всей цепочке — откуда этот препарат поступил, кто мог его фальсифицировать.
— Есть информация, что производство и торговля поддельными лекарствами — глобальный бизнес террористических организаций так же, как наркотики или торговля людьми. Так ли это?
— Однозначных доказательств я привести не могу, но понять, что это бизнес мирового масштаба, можно было даже за время разработки закона. У нас в стране многие субстанции не производятся, они в основном поставляются из-за границы, возможно, и незаконным трафиком. Но в любом случае сверхприбыли от подобных действий — это как раз тот источник, который финансирует преступные сообщества. Фальшивые лекарства — это глобальная проблема, не только наша.
— Значит, для борьбы с ними необходимо международное сотрудничество?
— Это и есть наша цель. Ужесточение наказаний за такие преступления — шаг, необходимый для ратификации Конвенции Совета Европы "О борьбе с фальсификацией медицинской продукции и сходными преступлениями, угрожающими здоровью населения (Медикрим)". Наша страна инициировала разработку конвенции во время председательства в Совете Европы еще в 2006 году и одной из первых подписала ее в 2011-м. Приняв дополнения, мы гармонизировали свое законодательство с ее требованиями, и сейчас совместно с министерствами и ведомствами готовим ратификацию. Надеюсь, что до конца весенней сессии мы ее ратифицируем. После этого станет возможным бороться с этими преступлениями на межгосударственном уровне. Очень важно, что уже создана информационная база, где фиксируются все факты фальсификации, есть механизмы по обмену данными.
— Президент дал поручение создать систему индивидуальной кодификации лекарств. Как вы думаете, сможет ли это улучшить ситуацию с поддельными и недоброкачественными лекарствами?
— Такая система позволит систематизировать и отслеживать весь путь препарата от производителя до потребителя. Подделки и некачественные лекарства выявляются как в ЛПУ, так и в оптово-розничных звеньях. С розничным звеном мы недорабатываем, поскольку этих участников рынка очень много. Нужно перестраивать систему контроля и надзора, ей должны быть даны все необходимые полномочия. Первые шаги в этом направлении уже сделаны. Но на этом пути нельзя останавливаться.
