Открытая дискуссия «Обзор практик применения закона о торговле». Вторая серия
Дата записи: 2 июля 2010 г. Размер: 101 МБ Время: 21 минута 6 секунд
Даниил Сомов, управляющий партнер ИД Retailer: — Валерий, может быть, вы с точки зрения науки выскажитесь?
Валерий Кизилов, научный сотрудник и руководитель проекта по исследованию отраслевых рынков Экспертного Института ГУ-ВШЭ: — Да, спасибо. Главная предпосылка закона «О торговле» заключалась в том, что розничные сети имеют рыночную и монопольную власть, могут навязывать в широком диапазоне невыгодные условия поставщикам и потребителю. Поэтому были придуманы различные ограничения, призванные эту рыночную власть уменьшить или сдержать. Я считаю, изначально базовая идея принятия Закона неверна, и последствия, которые мы сейчас наблюдаем как раз это и подтверждают. Поставщики не могут сказать: «нам стало лучше, нас теперь не прессуют, не навязывают условий». Мы слышим, что они говорят: «теперь нас еще жестче по цене давят». Покупатели не могут сказать: «приняли закон о торговле, цены снизились». Действительно, этот Закон не содержит в себе ничего такого, из-за чего цены могли бы снизиться. Очень многие сторонники в дискуссии высказывали софизм: “Если поставщик вносит плату за полку или за маркетинг, то он несет дополнительные издержки, а чем больше издержек у поставщика, тем выше конечная цена”. Это не верно, ведь речь идет о торге между сетью и поставщиком. Каждый из них может что-то выиграть, но для конечного потребителя это никакой роли не играет. Суть контрактов нацелена на минимизацию совокупных издержек в сети поставок, в том числе издержек на управление рисками. Если поставщик в отношении своего персонала вводит систему бонусов и штрафов: за опоздание, повышение или снижение эффективности. Вопрос: как штраф, который заплатил рабочий, влияет на конечную цену товара? Понятно, что не повышает. Если фирме удалось сэкономить на персонале, снизить издержки, то цена снизится. Пришло время, когда сторонники закона, которые говорили о том, что на десятки процентов снизятся цены, увидели, что этого не произойдет. Какой именно вклад внес закон в уровень цен, в динамику поставок? Это, скорей всего, будут эффекты невооруженным глазом незаметные, очевидным интерпретациям не поддающиеся. Еще будут проводиться сложные исследования, учитывающие, какой фактор оказался сильнее, какой — слабее. В целом, это будет сложная конструкция, которую можно поворачивать в разные стороны. Не думаю, что кому-то удастся доказать публике или научному сообществу, что закон заработал именно так, как планировалось
Даниил Сомов: — Валерий, вы являетесь сооавтором доклада «Развитие розничной торговли РФ в контексте принятия закона о торговле». Кто-нибудь из присутствующих знаком с таким трудом? Хочу призвать вашу сторону к комментарию. На мой взгляд, тезисы, которые приводят ритейлеры и другие участники рынка достаточно логичны.
Дмитрий Даугавет, УФАС, директор центра исследования рыночной среды: — Не смотря на то, что я представитель ФАС, злобно набрасываться на выступавшего не собираюсь. Более того, примерно на 80 % я согласен с тем, что говорит представитель высшей школы экономики, с тем, что писал Вадим Радаев. Позиция наиболее продвинутых экономистов страны заключается в том, что этот закон скорее принесет вред, чем пользу. И с этим я согласен, но не до конца. Действительно, мотив принятия закона о торговле заключался в том, что есть повторяющиеся ситуации злоупотребления рыночной властью торговыми сетями по отношению к поставщикам. Исследования под руководством Радаева показали, что массово ее нет. В действительности, ситуация очень разнозначная. Мы работали с предприятиями пищевой отрасли. Там при поверхностной оценке, получалось, что есть признаки злоупотребление рыночной властью. Но это отдельно взятый случай. Что делать, когда есть реальное злоупотребление? В 135 статье закона “О защите конкуренции” обозначена норма доминирования, но она не подходит для розничной торговли т.к. слишком грубая и крупная. На мой взгляд, лучше было бы уточнить уже имеющийся закон, а не вводить новый с кучей ограничений для всех в не зависимости от того, есть рыночная власть или нет. Шутливо говоря, мой тезис заключается в следующем: закон плохой, а ФАС хороший. Я не могу объяснить, почему ФАС вдруг стал настаивать на таком законе. Это политическая кухня, я ее не очень понимаю. Форма, в которой принят закон – лишь порождение административно-популистской системы нашего государства, при наличии которой невозможно благоприятное развитие экономики. Как эксперт, я вижу задачу ФАС в использовании возможностей, которые дает закон в ситуациях, когда действительно есть признаки злоупотребления рыночной властью. Лучше, конечно, было бы уточнить антимонопольное законодательство, но коль так, то будем использовать те инструменты, которые дает это не очень совершенный закон. Это общие вещи. Готов ответить на вопросы.
Иван Федяков, генеральный директор INFOline: -Дмитрий, позвольте вопрос. Вы сказали, что прежние нормы не очень подходили для потребительского рынка. Давайте напомним: 35 % была норма доминирования, после которой включалось антимонопольное законодательство. Ни одна из сетей, ни в одном регионе до этой нормы не дотягивала. Возможно, поэтому законодатель посчитал, что стоит эту норму опустить. Но когда мы говорим о ритейле, нужно не забывать, что здесь еще есть взаимоотношения с поставщиками. На некоторых рынках современных поставщиков, которые могли бы обеспечить работу нашей розницы, не так много. Уже после принятия закона, после того, как норму опустили, все мы слышали об объединении компании Danon и «Юнимилк». Напомню, что Danon — это 50 % современных продуктов питания из молока, «Юнимилк» — где-то 25 %. Почему здесь такие нормы? Как вы, Дмитрий, считаете? Может быть, Алла дополнит.
Дмитрий Даугавет: — Я считаю, что норму не опустили, для некоторых ситуаций ее оставили прежней. Мы это вопрос исследовали, и я убежден, как представитель аналитического сообщества, что в розничной торговле возможность давления на поставщиков начинается при довольно низкой доле розничного рынка у сети, примерно 3-5 %. Нормы, начиная с которых ФАС имеет право рассматривать ситуацию, для торговых сетей должны быть, конечно, ниже 35 %. Но не надо распространять это на всех. По поводу поставщиков ситуация должна быть зеркальная. Я участвовал в проверке договорной практики ФАС. Конкретики дать не могу, но очевидно, что в договоре торговой сети с неким крупным поставщиком «А» сразу виден огромный протокол разногласий и другие условия работы, чем со всей массой поставщиков. Если бы торговая сеть обратилась к нам и сказала: «такой — то поставщик, таких-то распространенных продуктов занимается выкручиванием рук, злоупотреблением своей рыночной силы», мы бы проанализировали данные, подсчитали, получает ли он неоправданный доход за счет рыночной власти или нет.
Валерий Кизилов: — Мне хотелось бы привлечь внимание к тому, что дискуссия о конкуренции, об антимонопольном законодательстве в России очень сильно привязана к проблеме концентрации рынков в России. Для большинства тех, кто об этом говорит, существует знак равенства между концентрацией рынка и его монополизацией. Чем больше доля рынка у поставщика, тем больше он считается приближенным к монополии. На самом деле, наличие крупных игроков, каждый из которых имеет 25 % или 35% рынка, не гарантирует монополию. При монополии рентабельность участников рынков должна быть выше, чем в среднем по экономике, они должны ограничивать объем работ, услуг, поставок, необходимо, что бы темпы роста были замедленными. Классическая монополия уменьшает объем поставок и увеличивает цены, получая сверхприбыль. В розничной торговле такую ситуацию можно диагностировать. Достаточно посмотреть на показатели рентабельности, сразу видно, какую бы долю рынка они не имели, чистую рентабельность они не получают. В этом смысле 25% или 35% могут ничего не значить. Думаю, что если представители компаний, которые здесь присутствуют, скажут какая у них чистая рентабельность по итогам года, окажется, что нет корреляции между рентабельностью и долей рынка. Самые крупные — не значит самые прибыльные. Наше антимопольное законодательство с самого начало было построено на борьбе против крупных. На том, что 35%, а для розничной торговли 25%, это уже доминирование, когда каждый шаг под подозрением. Если смотреть в широком контексте, оказывается, что большая часть этих подозрения не обоснованы.
Дмитрий Даугавет: — Я согласен, что у нас в антимонопольном законодательстве некий перекос в сторону структурных признаков и в меньшей степени поведенческих, а по значению они примерно равные. У меня есть одно замечание. Нельзя говорить о рентабельности торговой сети по всему спектру продуктов. Тонкость в том, что на рынке одних продуктов может происходить одно, а картина в целом другая. Тут надо быть точнее.
Артем Смоленский, генеральный директор сети магазинов «РайЦентр»: — Валерий очень правильно сказал. К сожалению, наше законодательство направлено на борьбу “против”, а не на поддержку. Говорить об ограничении доли имело бы смысл, если бы у нас был насыщенный цивилизованный рынок. Мы имеем рынок не насыщенный, не цивилизованный. При этом законодательство направлено, извините за выражение, на удары по голове самым большим, самым передовым и самым прогрессивным. При этом подразумевается, что эти удары должны как-то стимулировать отстающих, только они их никак не стимулируют. К сожалению, мы видим ситуацию, когда наше законодательство не вызывает рост рынка или просто его улучшение. Оно мешает лидерам. К сожалению, это так.
Александр Павлов, директор Северо-Западного филиала X5 Retail Group: — Хочу заступиться за Дмитрия. Не Дмитрий принял закон. Он даже отдалено не принимал участие в его обсуждении. Согласен с Артемом, но это не та аудитория, где этот вопрос можно обсуждать. Важно, что бы депутаты понимали, что они делают. Конечно, они разбираются абсолютно во всех областях и являются профессионалами во всем. Но где-то им надо помогать, включать какие-то ресурсы, что бы они слышали экономистов. Недавно мы встречались с одним из представителей “Единой России” и задали ему вопрос: “У деятелей партии-законодателя существует ли ответственность за принятые законы? Закон приняли, а потом поняли, что он в целом неверен”. Получили такой ответ: «Есть какая-то внутренняя ответственность человека за то, что он натворил, но не более того». Товарищи, закон принят. Давайте ближе к теме! Мне интересно услышать поставщиков, что-то нас давно не ругали. А обсуждать можно будет правки, но и здесь у нас не спросят.
