Слухи о смерти российской легкой промышленности несколько преувеличены. Однако перейти на самообеспечение одеждой и обувью может получиться только в категориях "военная форма" и "спецодежда". И то ненадолго: большая часть сырья и оборудования все равно импортные.
Кочующая бирка
Этикетка для российского потребителя всегда была мерилом успеха. Еще лет десять назад бирки "Made in France", "Made in Italy" и даже "Made in the U.S.A." на одежде априори означали качественную брендовую вещь. Теперь их можно найти разве что на костюме за $3 тыс. или не менее дешевых ботинках эксклюзивного итальянского дизайнера. Всем остальным предложено нырять в "Made in China". Потребители, кажется, смирились: модная одежда стала доступнее, и это главное.
Легкая промышленность одна из первых пала жертвой глобализации. Nike и Adidas перенесли швейные фабрики в Азию еще в 1970-х, но многие старые фирмы вроде канадской John Forsyth Shirt Co. Ltd. (основана в 1903 году) сопротивлялись вплоть до 2013 года. Оно и понятно: для многих американцев и европейцев это было национальной трагедией. Чего не скажешь о россиянах, для которых "Made in Russia", даже несмотря на рост патриотических настроений, отнюдь не предмет для гордости. Главная претензия — отсутствие вкуса и плохое качество.
Заменить импортную одежду на отечественную — задача невыполнимая чисто экономически, но именно ее поставило перед производителями правительство еще в 2008 году. Согласно целевой программе, к 2020 году доля российской одежды и обуви на местном рынке должна вырасти до 50% (сейчас — 25-35%). Объем финансирования составит 145 млрд руб. (в основном субсидии и закупка оборудования). Правда, речь идет скорее о поддержке отдельных градообразующих предприятий — в Иваново, Вологде и так далее. Сегодня эти фабрики выживают благодаря госзаказу силовых ведомств.
Когда-то СССР полностью обеспечивал себя одеждой, контролируя все этапы производства, от добычи и обработки сырья до продажи готовой продукции. Однако советские потребители, если выдавалась хоть какая-то возможность, выбирали продукцию стран соцлагеря, а за "настоящие американские джинсы" отдавали фарцовщикам среднемесячную зарплату.
Шерсть или шашлык?
Проблемы импортозависимости в легкой промышленности глубже, чем просто аутсорсинг рабочих мест в Китай. Даже те швейные фабрики, которые еще работают в России, вынуждены 70-80% сырья покупать за границей. Что касается хлопка, в основном это (по мере убывания) Китай, США, Индия и Пакистан. По данным FAO (Всемирная продовольственная организация ООН), в 2012 году на эти страны пришлось 54% мирового производства хлопка. Выращивают его и в Бразилии, Узбекистане, Австралии, ряде других стран.
До революции хлопок закупали преимущественно в США (американская литература полна историй об угнетении негров на хлопковых плантациях). В СССР выращивание хлопка было проектом стратегическим (он используется в военной форме), а производство было развернуто в основном в Узбекистане и немного в Туркмении, Таджикистане и Азербайджане. С распадом СССР Россия снова оказалась без хлопковой сырьевой базы, которая начала работать в основном на Китай.
Не лучшим образом обстоят дела и с производством льна (мировой лидер — Канада, 489 тыс. тонн в 2012 году). Он хорошо растет в нашем климате, но требует огромных трудозатрат. В России до революции лен собирали в основном в Нечерноземье (между Петербургом и Москвой, а также в Смоленской, Вологодской, Ярославской и Костромской губерниях, валовый сбор в 1913 году — 276 тыс. тонн). Однако в советское время, особенно после войны, из-за оттока населения из села урожайность льна в РСФСР начала резко снижаться, и производство перенесли на Украину и в Белоруссию. К 1987 году в России собирали только 30% всего льна в СССР (135 тыс. тонн), а к 2013 году сбор сократился еще на 70% (до 35 тыс. тонн). Впрочем, производство конопли — еще одного источника сырья для качественной одежды — вообще погублено.
Снижается и качество льна. Производители одежды неоднократно жаловались на "Вологодский текстиль", который поставляет им пряжу и ткань. Те, в свою очередь, закупают на месте лишь 30% потребляемого льна, остальное — на Алтае и в Белоруссии. Лен получается короткий, нить тоже, и техника с таким сырьем работать не может.
Производство другого натурального сырья — шерсти — в России медленно, но растет начиная с 2000 года (на 30%, с 40 тыс. до 54 тыс. тонн), хотя до советских показателей тоже еще далеко: в 1987 году в СССР было выработано 461 тыс. тонн шерсти, из которых 216 тыс. тонн пришлось на РСФСР (с центром в Ставропольском крае). Остальное производство было в основном распределено между Казахстаном, Узбекистаном, Украиной, Киргизией. Крупнейшие производители сегодня Китай (400 тыс. тонн) и бывшие британские колонии Австралия (362 тыс.) и Новая Зеландия (165 тыс.). Собственно, Великобритания в 2012 году настригла 68 тыс. тонн шерсти.
Наконец, ткани шьют не только из натурального сырья, но и из химических волокон. За первую половину 2014 года в РФ их произвели почти 77 тыс. тонн, тогда как в 1987 году в СССР — 1,5 млн, а в РСФСР — 739 тыс. тонн. В общем, до сырьевой независимости в легкой промышленности нам еще очень далеко.
Главное — ткань
В пошивочном цехе Запад проиграл борьбу Азии уже окончательно, но в цехе ткацком бой еще продолжается. Мировой объем рынка тканей оценивается в $450 млрд — лидирует снова Китай ($140 млрд), а США занимают пятое место ($16,5 млрд) и пока обходят Вьетнам, Пакистан и Индонезию.
Дело в том, что на 50% качество будущей одежды определяет профессиональная переработка сырья в пряжу или ткань. Сделать это можно паршиво, и тогда одежда сядет, полиняет, будет сильно мяться, выгорит на солнце, порвется или даже растворится в стиральной машине (и такое бывало с товаром с китайских рынков). Поэтому дорогие бренды если и шьют в Китае, то из более качественных материалов, иногда даже импортных. В России же старая проблема: качественно перерабатывать сырье некому, поэтому кожа отправляется в Италию (в 2010 году в России было произведено 2,5 млрд кв. дм кожи, что составляет 1,5% мирового производства), а возвращаются готовые изделия с высокой добавленной стоимостью.
По данным "Союзлегпрома" (Российский союз предпринимателей текстильной и легкой промышленности), в России работает 73 текстильных предприятия. Емкость рынка оценивается в $1,5-2 млрд. Выходит, что в ткацком мировом цеху мы занимаем скромные 0,4%. По сравнению с 1987 годом производство хлопчатобумажных тканей снизилось в России в восемь раз. Причина — устаревшее оборудование 15-20-летней давности.
"Текстильные линии более сложные и дорогие,— рассказал "Деньгам" главный эксперт "Союзлегпрома" Сергей Шумилин.— Если швейная машинка стоит $5-6 тыс., то текстильная линия обойдется в миллионы долларов. Последнее техническое перевооружение отрасли происходило в 1989-1990 годах. С тех пор отрасль текстильного машиностроения у нас полностью исчезла. Надо сказать, что и СССР активно закупал оборудование не только в соцстранах Европы, но и в капстранах, особенно отделочное и трикотажное оборудование. Санкции даже тогда на текстильную промышленность не влияли, и поставки с Запада осуществлялись даже в самые напряженные моменты холодной войны".
Избранное замещение
По словам Шумилина, заниматься импортозамещением на розничном рынке одежды и обуви никто не собирается. На этом не настаивает даже отраслевой союз. Другое дело — одежда специализированная. Из 29 тыс. швейных предприятий (все приватизированы; около 400 тыс. работников) 50% производят спецодежду для силовиков, спасателей, врачей, сотрудников санаториев, РЖД и прочих бюджетников, а также технический текстиль для промышленных предприятий. Емкость рынка — около 40 млрд руб. Власти планируют вскоре выйти как минимум на 90-процентное импортозамещение.
Остальные фабрики находятся в свободном плавании: вкладываются в новые немецкие станки, пытаются выживать в условиях высоких процентных ставок и гигантского потока "серого" китайского импорта из Казахстана (примерно 40% всех импортных товаров). Вертикально интегрированных холдингов, которые развились настолько, что вышли даже на зарубежные рынки, немного. Среди самых известных — "Русский трикотаж" (марка одежды "Твое") и Gloria Jeans.
Первые имеют не только свой швейный цех в Москве (около метро "Савеловская"), но и собственные прядильные фабрики в Балашихе и Шуе (Ивановская область), ткацкую фабрику "Шарм" в Смоленске и чулочно-носочное производство "Ажур" в Ногинске (Московская область). На майках стоимостью 300-500 руб. гордо красуется бирка "Сделано в России". Это одно из самых дешевых предложений на российском рынке. Однако чудес не бывает: качество подобных маек и другой одежды, по отзывам покупателей, оставляет желать лучшего. Да и цену $8,5-14 за футболку американские потребители сочтут завышенной. Мы привыкли, что в Москве футболки продаются по $30, но истинно китайские экземпляры в США (100% хлопок, все как надо) можно найти и за $2-3.
Gloria Jeans, которой владеет бизнесмен Владимир Мельников, купила и построила десятки фабрик в России и на Украине. Она вложила огромные средства в новое оборудование, но за счет массовости и размещения производства в регионах с низкими зарплатами, арендными ставками и коммунальными платежами завоевала не только российский, но и западный рынок. Однако Gloria Jeans — исключение, которое скорее подтверждает правило.
Российские компании не только шьют одежду и обувь в Китае и других странах третьего мира, но и мимикрируют под иностранные. Ведь основная добавленная стоимость формируется за счет маркетинга. Потребители платят за бренд, хотя производственная площадка у всех одна. Например, на фабрике Rana Plaza в Бангладеш, той самой, на которой год назад из-за обрушения крыши погибли 1100 работников, испанская сеть Mango заказывала футболки за $4,5, а продавала их в Европе за $45.
Покупай иностранное
Carlo Pazolini, O`Stin, Incity, Sela, Ralf Ringer, befree, ZARINA, LOVE REPUBLIC, Women`Secret, Co & Beauty, TJ Collection, Carnaby, Chester, Ralph Ringer, Paolo Conte, Savage, Oodji — все компании российские. Некоторые даже регистрируются за рубежом, открывают там представительства, производят для вида несколько пар обуви в Италии. Многие из них выросли из обычных импортеров, а некоторые — из советских фабрик.
Ralph Ringer — это бывший "Буревестник", который выкупил бизнесмен Андрей Бережной в 1995 году. А "Мелон Фэшн Групп" (befree, ZARINA, LOVE REPUBLIC) — бывшая питерская "Первомайская заря". Carlo Pazolini вовсе не итальянский обувной мастер, а помесь папы Карло и известного режиссера-коммуниста Пьера Пазолини, владеет компанией бизнесмен Илья Резник. O`Stin открыл в начале 2000-х "Спортмастер", а TJ — это, по слухам, Тимур и Юля, шившие одежду и обувь сначала под Липецком, а потом в Китае, но никак не в Англии. Паоло Конте — это вообще певец и композитор. Бывшая Oggi (теперь Oodji) — это ООО "Август", основанное в 1995 году в Санкт-Петербурге Дмитрием Гарбузовым.
Впрочем, успех компаний, которые шьют одежду в Азии и развили бурную маркетинговую активность, еще раз подтверждает, что это самый выгодный и надежный способ достучаться до российских потребителей.
"В последнее время модная индустрия России активно развивается, но пока что дает о себе знать недостаточная развитость инфраструктуры: например, многие комплектующие и детали достойного качества можно найти только за границей,— объясняет Илья Костятников, партнер и креативный директор Alba, еще одной российской компании по производству кожаной обуви.— Собственное производство очень дорого содержать хотя бы из-за неподъемной "коммуналки" и отсутствия необходимой инфраструктуры. Сырье хорошего качества мы заказываем в Италии, Испании, Бразилии, Австралии и ЮАР. Обработка сырья происходит в странах, где традиционно сильны технологии и химическая промышленность,— в Германии, Италии и Испании. В Россию поступает конечный продукт — в плане таможенных пошлин это оказывается выгоднее, чем если бы мы заказывали комплектующие по отдельности".
Считается, что россияне настолько любят западные бренды, что скорее купят подделку Louis Vuitton на рынке, чем что-либо невзрачное и российское. Когда-то СССР производил больше всего обуви в мире. Сегодня Россия занимает в мировом пошивочном цехе скромную долю 0,4%. Однако не стоит расстраиваться: в Германии местной одежды на рынке еще меньше, чем у нас,— около 2% (в РФ — 25%). Конкурировать с Китаем в производстве одежды и обуви можно и в условиях "чучхе", но только на ее родине. Северная Корея, несмотря на самые суровые санкции, шьет одежду для многих европейских компаний, так как рабочая сила там еще дешевле, чем в Китае.
