Министр экономического развития Алексей Улюкаев о санкциях, ослаблении национальной валюты и пользе дешевой нефти.
К концу этого года экономика нашей страны выкинула такие фокусы, что подумать о них без содрогания не получится. Рубль рекордно ослаб, цены галопом устремились вверх, предприятия задыхаются без кредитов.
С кем тогда, как не с министром экономики подводить итоги этого черного для финансовой системы страны года? Кто еще сможет сказать, что нас дальше ждет?
— Вы возглавляете министерство экономического развития. А будет ли оно, развитие, в ближайшие годы, большой вопрос. Дискомфорт есть?
— Да. Прямо сказать, чувствую себя паршиво. В то же время развитие — это ведь не только количественные изменения — 102% или 105% роста ВВП. Есть и качественные вещи. Если компания улучшает свои балансы, снижает издержки, выходит на новые рынки, то развитие происходит. К сожалению, это развитие сосредоточено сейчас в отдельных сегментах экономики. А во многих его нет.
— Вам удается влиять на решения правительства?
— Честно говоря, из позитивной повестки удается немногое. Максимум, что получается, — неухудшение уже имеющейся ситуации.
— Вы недавно признались, что у правительства нет антикризисного плана.
— План есть. Даже планы. Но это преимущественно планы, как реагировать на то, что уже случилось. Вот цена нефти снизилась — и мы в ответ сделаем то-то и то-то. Но, кроме этого, должны быть и проактивные стратегические планы. Этого пока нет.
— Нет, потому что отсутствует четкая цель?
— Нам нужен экономический рост: выше среднемирового, надолго и без провалов. Есть три локомотива роста: потребление, инвестиции и экспорт. Инвестиции надежней всего. Чтобы получить их, нужен хороший инвестклимат.
Хорошо что президент в Послании Федеральному собранию заявил о налоговом моратории. Частью этого моратория должен стать пересмотр или замораживание налоговых решений. Например, введения муниципальных сборов.
— Сбор заработает с 1 января.
— Формально можно сказать, что слова президента обращены в будущее, а сборы законодательно оформлены за месяц до Послания президента. Но это стало бы важным шагом для восстановления доверия предпринимателей.
Что еще для инвестиционного климата? Свобода предпринимательства, снижение числа проверок… Вы это слышали сто раз, правда? К сожалению, слова сами по себе не есть стратегия. Стратегия — это материализация слов в действии.
— Бывший глава Минфина Алексей Кудрин сказал, что, пока у нас не решен вопрос по Украине, эффективность любых действий в экономической политике будет снижена. Согласны?
— Согласен. Но это не значит, что можно вообще не думать над инвестиционным климатом, пока конфликт есть. Обед-то по расписанию, правда же? 146 миллионов россиян хотят есть, одеваться, жить в комфортных жилищах, и все это им должна обеспечить экономика.
— Ваш прогноз по нашей экономике на будущий год?
— Наш предварительный прогноз известен — минус 0,8% ВВП на 2015 год.
— Не корректируете пока?
— Весной сделаем новый официальный прогноз, произойдут необходимые корректировки.
— Нет ли у вас ощущения, что назрели какие-то перемены в экономике, что должно случиться что-то вроде НЭПа (новой экономической политики), как при Ленине, а ничего такого нет…
— Ну почему. Мораторий на изменение налоговых условий на четыре года. Меньше проверок предприятий. Амнистия капитала. Это очень понятная комбинация, которая должна создать бизнесу комфорт, главное, чтобы пар в гудок не ушел.
— Силовики уже принялись рассказывать журналистам, что проверки бизнеса — это очень полезная штука…
— Считаю, что репрессионная мотивация не является действенной, усиливать гонения на бизнес недопустимо.
— Вы часто говорите: кто зарабатывает и тратит в рублях, тому нечего особо беспокоиться по поводу курсов валют. Но ведь это не так!
— Беспокоиться — в смысле не надо с рублями проводить нерациональные конверсионные операции, а не в смысле "не волноваться". Как тут не переживать-то! Вы посмотрели на табло в обменнике, мысленно перевели зарплату в доллары и ойкнули. Но что после? Бежать, переводить зарплату в доллары? Категорически не надо. Самая правильная политика — продолжать делать то, что раньше. Если вы сберегали в рублях, продолжайте сберегать в рублях. Если еще раньше вы часть доходов переводили в доллары — так и продолжайте. Главное — не дергаться, а то дров наломаете.
— Из нескольких стратегий одна-то точно неправильная. Значит, кому-то вы даете заведомо проигрышный совет?
— Не бывает же универсальных советов. Скажем, кому-то срочно надо сделать операцию за границей. Или кто-то хочет детей отправить за рубеж учиться. А копили на это в рублях, получается, этим людям мой совет не подходит.
— В падении рубля винят компании, которые нахватали внешних долгов и принялись их быстро гасить. Этого нельзя было предвидеть?
— По мировым меркам наш корпоративный долг невелик: около 35% ВВП. Это вполне посильный долг, сопоставимый по своей величине с золотовалютными резервами. У наших компаний положение лучше, чем в 2008 году. Но проблема не только в величине долга, но и в графике платежей по нему. Большой объем выплат по долгу упал на декабрь. Это вызвало избыточное давление на внутренний рынок и создало проблему с курсом. Это форс-мажор.
— Тем не менее в декабре долги заплатили, что дальше?
— Январь у нас очень комфортный месяц, к дальнейшему подготовились.
— Но вы хоть опыта набрались в декабре, чтобы февраль пройти без валютных штормов?
— В черные понедельник — вторник мы научились, как себя вести: с одной стороны, обеспечить предложение валюты, с другой — снизить дополнительный спрос на нее. Это делается согласованными действиями экспортеров, ЦБ, Минфина и всех, кто держит валютные активы. Если действовать согласованно, тут нет ничего особенно сложного.
— И никаких американских спекулянтов в итоге не обнаружилось?
— Спекулянт — это категория рыночного хозяйства. Она не из уголовного кодекса, а из обычной рыночной практики. Все, кто открывает валютную позицию с расчетом на определенное движение курса, — спекулянты. Одни делают это в расчете на повышение, другие — на понижение. Плохо, когда все открывают позицию "в одну сторону". Во многом это связано с тем, что мы сформировали у рыночных игроков устойчивое ожидание, в данном случае падения рубля. Среди "спекулянтов" были кто угодно, в том числе наши госкомпании-экспортеры, которые удерживали экспортную выручку, а сами кредитовались в рублях, для того чтобы исполнять рублевые обязательства.
— Как правительству удалось усидеть в ходе валютного кризиса? Вы же висели на волоске…
— Не знаю. Мне не казалось, что мы висели на волоске. Но все относительно в этой жизни. Я никак не могу прокомментировать такие слухи. Считаю, что пока я в должности, надо работать, а когда отставят, надо будет отдыхать.
Мне нравится формула, которую услышал, когда только заступал на госслужбу, от одного тогда министра: "Назначат — буду горд, не назначат — буду счастлив". Я с этой формулой по жизни и иду.
— Как вы относитесь к предложениям некоторых экспертов запретить нашим компаниям платить Западу по долгам? Они же перекрыли нам финансирование…
— Мне кажется, это бред. Все, кто брал рискованные займы, принял на себя риски. А налогоплательщик должен их покрывать? Совершенно невозможно. С другой стороны, объявлять дефолт — это испортить инвестиционное будущее на годы вперед. Зачем это делать на ровном месте?
— Но вы же говорили прежде, что санкции — это проблема на годы и десятилетия. Значит, так и так будет плохо.
— А это и так, и не так. Потому что санкции европейские и американские — это разные вещи. Да, я считаю, что принятие федерального американского закона о поддержке Украины и введении против нас санкций — это проблема на десятилетия. Но насколько для нас она будет материальной, вопрос. Объем наших отношений с США небольшой. А вот у европейских санкций, с моей точки зрения, может быть иная судьба. Из того, что "зима" в отношениях с Западом будет долгой, вовсе не следует, что нужно голым на мороз выходить.
— Центробанк поднял ключевую ставку. Ладно, курс рубля выправили, но оставили бизнес без кредитов.
— Это действительно запретительная ставка по кредитам для очень большого количества бизнесов. Когда ключевая ставка Банка России была 5,5%, цена кредита для конечных заемщиков была чуть меньше 10%. При 17% ключевой ставки цена займа уходит сильно за 20%. Почти для всех заемщиков, кроме экспортеров, ситуация становится запретительной. Поэтому необходимо как можно скорее вернуться к прежнему уровню ставки. Целью повышения было преодолеть валютный шок. Нам это удалось сделать. Если убедимся, что стабилизация устойчива, считаю, что можно вернуть ставку на уровень начала декабря.
На период экстремально высоких ставок есть каналы относительно дешевого финансирования малого и среднего бизнеса, системообразующих предприятий, инвестиционных проектов. Это не лучшие решения, но у нас сейчас нет выбора между плохим и хорошим, а есть выбор между плохим и катастрофическим.
— С вами хотя бы посоветовались насчет 17%? Или это была для вас неожиданность?
— Нет, я ждал именно этого. В такой ситуации, чтобы не допустить паники, нужно повышать ставку очень резко. Другое дело, если бы мы сделали это чуть раньше, то хватило бы роста ставки на 3 процентных пункта. К сожалению, за запаздывание приходится платить, но если бы затянули дольше, платить пришлось бы еще дороже. Поэтому я совершенно согласен с тем, как поступил Банк России в этой ситуации.
— Мы верили, что западные кредиты заменят займы китайские. Но не срослось.
— Во-первых, частично срослось. Во-вторых — никто не ждал филантропии от китайских товарищей. Они отстаивают свои корпоративные интересы очень жестко.
— Насколько спасает ситуацию переход в торговле с Китаем на юани и рубли?
— В условиях высокой нестабильности курса операции в рублях для иностранных контрагентов рискованны. Надо или страховать риски, а это дорого, или приспосабливаться. Пока не приспособились — держат паузу.
— Мы проспали сланцевую революцию?
— Мне трудно ответить на этот вопрос… Тайны-то не было! Известные компании открыто обозначали свои планы и действия. Поэтому не могу сказать, что проспали, но, видимо, недооценили возможность такого резкого наращивания объемов производства.
— Может быть, это не просто сланцевая революция, а еще и заговор против России?
— Я не понимаю ни целей этого заговора, ни гипотетического механизма действия заговорщиков.
— Да везде пишут, что США и Арабские Эмираты уронили цену нефти, чтобы навредить России.
— Знаете, классик сказал: "Не читайте до обеда большевистских газет". — "Так других же нет". — "Никаких и не читайте". Вот я и не читаю. "Комсомолка" — исключение.
— Нефть вырастет?
— В исторической перспективе да. Мне кажется, что в перспективе года-двух рынок нащупает новый баланс, и этот баланс будет существенно выше, чем сейчас.
— На Нью-Йоркской фондовой бирже уже опционы на нефть (контракты на покупку в будущем) — всего $35 за баррель. Насколько это реально?
— За быстрым падением цены, как правило, следует быстрое восстановление. При медленном снижении — медленное восстановление. Если цена спадет до $35, очень высока вероятность быстрого возврата к высоким ценам.
— Вышел толк с ответных продуктовых санкций?
— Статистика показывает значительное увеличение производства сыра, масла, творога. По мясу рост медленнее, но в следующем году будет больше.
— То есть все правильно сделали?
— Это экономически осмысленное поведение.
— Российские производители рады, что появился спрос на их чайники, простите, на тазы — на мелочевку хотя бы.
— Есть два вида мелочей. Чайники, тазики — да, но есть и комплектующие для большой промышленности. Это очень серьезный шанс для малого и среднего бизнеса. Теперь госкомпании должны не меньше 10% своего заказа размещать напрямую у малых предприятий. Это бы еще подкрепить хорошим кредитованием…
— А вы заметили, как на все эти тазики взвинтили цену? Хотят поправить свои дела, разоряя покупателя.
— Не получится у них поддержать себя за счет разорения вас. Если вы будете разоряться, вы же не будете у них покупать? И тогда они будут разоряться. Да, в этом есть элементы дикого капитализма. Но это решаемая проблема.
— А может быть, обратиться к шоковой терапии? Убрать разом остатки социализма из экономики? А то капитализм есть, а рынка нет.
— Эти остатки в каждом из нас. Боюсь, шок с этим не справится.
— Народ сейчас словно с ума посходил, скупает все подряд. А что купили вы?
— У меня этим жена занимается. Она винный шкаф купила. А я его наполнил.
— Это ваш способ спасти сбережения?
— В том числе да, конечно. Можно было отложить покупку на потом, а мы сделали это сейчас.
— Помните, вы купили золотую монету весом 5 кг, выпущенную в честь юбилея ЦБ? Сейчас, наверное, рады?
— Рад, я ее детям показал и сказал: "Вот, это обеспечение вашего будущего".
— Год назад вы говорили, что, пока я министр, я стихи не пишу. Будет ли у вас стихотворение про черный декабрь 2014-го?
— Наверное, будет, придет время.
— Не хотите попробовать новые приемы? Мне кажется, у вас уже на пьесу накопилось.
— На пьесу? Из какого фильма фраза — "писал все, кроме стихов и доносов". Вот я все, кроме доносов. Хотя большие формы, где есть сюжет, действующие лица — это не для меня. У меня просто выплеск. С годами пишу все короче.
— Что будете делать в новогоднюю ночь?
— Я буду делать ровно то, что все наши сограждане. Пить шампанское и другие соответствующие напитки, есть селедку под шубой, и, как у нас это дома называется, мясной салат без мяса. С женой и с детьми мы нарядим елку.
— Дома?
— Да, дома, в деревне. Мы уедем в деревню, в Смоленскую область.
