Президент и владелец винного дома "Абрау-Дюрсо" Павел Титов в интервью RNS рассказал о ценах на шампанское, переговорах о возобновлении поставок вина в Европу и иллюзии российского винодельческого ренессанса.
— Как "Абрау-Дюрсо" закончила 2016 год? Какие у вас результаты по итогам года?
— Мы хорошо пережили 2016 год. Для "Абрау-Дюрсо" этот год даже превысил ожидания. Мы завершили год с ростом плюс 7% к прошлому году — это рост по шампанскому, общей картины пока нет. Продано примерно 27,4 млн бутылок игристого вина. Продажи классического шампанского показали серьезный рост — на 13%, продано 2,1 млн бутылок. Мы приросли практически по всем категориям, но это достигнуто немалым трудом. Теперь мы еще создали один из крупнейших дистибуционных холдингов, который нам помогает выбивать более выгодные условия и намного лучше контролировать дистрибуцию. Пока у нас не спадает спрос на нашу продукцию.
— Какие у вас прогнозы на 2017 год?
— Мы не планируем сильно прирастать, но небольшой рост, наверное, будет по тихим винам. Тихие вина являются для нас приоритетным проектом, он для нас интересен, поскольку это определенная диверсификация. Есть понимание, что мы достигаем своего потолка в продуктовой категории, но, тем не менее, у нас недозагруженный бренд. Мы должны создавать новые продукты под этим брендом. И тихое вино – это для нас очевидный шаг. В прошлом году мы продали в 7 раз больше тихого вина "Абрау", чем в предыдущем — в районе 800 тысяч бутылок. Но мы этим не ограничиваемся, поскольку мы стартовали с низкой базы. У нас планы на миллионы бутылок.
— За счет чего будет достигаться рост? Какая у вас долгосрочная стратегия по развитию? Планируете ли покупать новые виноградники?
— Наши инвестиции как раз сконцентрируются в следующие годы на приобретении земли, пригодной для выращивания винограда. Виноградников в нормальном состоянии практически нигде не продается. По крайней мере тех, которые нам системно нужны. Во-первых, у нас достаточно агрессивная программа высадки на наших землях, которые мы приватизировали в 2015 году. Там мы будем высаживать где-то по 150 гектаров в год на протяжении трех лет, но потом своя земля у нас закончится. Мы активно ищем дополнительные хорошие земли в нашем Краснодарском крае, которые можем использовать под виноградарство.
— От каких критериев отталкиваетесь при выборе земли? Например, какая площадь интересует?
— Нас интересуют масштабные участки от 500 гектаров, где мы можем поставить свое первичное производство. То, что продается по 90 гектаров там, по 40 гектаров здесь, мы покупать не можем, тем более что виноград на таких участках по своим кондициям нам очень редко подходит. Нам легче покупать большие территории пригодной земли и закладывать виноградники нужных нам сортов заново.
— Ведутся сейчас с кем-то конкретные переговоры?
— Переговоры есть, но не для публикации. Ничего подписанного нет.
— А интересуют ли вас земли в других странах? Например, в Грузии или Абхазии?
— Нет. Нам нужно, прежде всего, создавать сырьевую базу для "Абрау-Дюрсо", и нет смысла создавать ее где-то в другом месте, если у нас еще есть возможность покупать землю в этой местности.
— А Крым?
— Приоритет на Краснодарском крае. В Крыму очень ограниченное количество объектов, которые продаются. Большие бренды мы не потянем, да их, собственно, никто и не предлагает. И наша общая наболевшая проблема Керченского пролива не позволяет удовлетворительно развить логистику даже с наличием моста. Если мы говорим о сырьевой базе непосредственно для "Абрау-Дюрсо", то она должна быть в радиусе 100-150 км от винодельческого поселка.
— Не так давно "Абрау-Дюрсо" купила 51% винодельни "Ведерников". Планируете ли консолидировать все 100%?
— Мы купили ее в 2015 году, год уже отработали. История такая, что нам необходимо иметь там учредителей как управляющих партнеров. Несмотря на то, что де-юре контроль у нас, непосредственными исполнителями стратегии и менеджерами бизнеса являются наши партнеры, те, кто изначально там был. В этой винодельне человек, который ее построил, наверное, сможет сделать намного лучшее вино, чем люди, которые пришли заново, и опять начали что-то менять. Не было никогда цели консолидировать более, чем 51%. Мы пришли на проект, где нужны были достаточно очевидные шаги для того, чтобы он стал прибыльным, которые могли сделать только мы. Коллеги это увидели и согласились с нами работать. Мы не видим причины сейчас увеличивать свой пакет.
— А вы свою долю в "Абрау-Дюрсо" не планируете увеличивать?
— Я? Мне хватит.
— С учетом развития отрасли рассматриваете ли варианты какого-то дополнительного привлечения капитала?
— Я бы не назвал это развивающейся отраслью, учитывая, что происходит падение производства. Развиваемся мы, а не отрасль. Но та инъекция капитала, допэмиссия, которую я осуществил в прошлом году, позволила очень сильно разгрузить наш долговой портфель. Прежде всего, она была сделана из-за этого. И на данный момент мы пользуемся стремительно улучшающейся конъюнктурой финансового рынка. Мы завидный заемщик, можем выбирать между банками и привлекать дополнительные средства без особых проблем. Как бывший банкир, я считаю, что выход на рынок заемного капитала был бы сейчас очень преждевременным. И главное, учитывая, что привлеченный капитал нам вполне доступен, мы сейчас таких вещей даже не рассматриваем.
— Даже привлечение стратегического инвестора с опытом работы на международном рынке не интересует?
— Во-первых, это мы их не интересуем. Надо смотреть правде в глаза. Письма они пишут, мы всегда гордимся тем, что заметны для таких людей, но дело дальше визита в "Абрау-Дюрсо" не заходит.
— Устраивает ли вас листинг на московской бирже, и что он дает вам как владельцу?
— Пока ничего. Была некая цель, она, скажем, наполовину достигнута. Публичность идет компании на руку, она стимулирует менеджеров быть более прозрачными, соблюдать все общепринятые мировые нормы отчетности и раскрытия. Мы преобразились с тех пор, как в 2011 году вышли на биржу. Но в плане капитализации мы считаем, что наши акции пока глубоко недооценены на бирже по определенным причинам. Последние несколько лет отменили все. Конъюнктура рынка плохая. Из-за того, что мы как раз в это время выходили на рынок, доля free float сейчас очень маленькая, соответственно, ликвидность акций тоже очень небольшая и, конечно, она не повторяет динамику рынка. В принципе, нам это не очень мешает, и пока на данный момент я не вижу причин как-то менять ситуацию.
— В долгосрочной перспективе рассматриваете ли листинг на других биржевых площадках?
— Легче его не исключать, чем планировать. Рассматривать нужно, когда нам реально понадобится привлечение серьезных средств. На данный момент мы вполне в состоянии загружать свой долговой портфель, и когда мы загрузим его до какой-то критической точки, которую надо будет рефинансировать в виде не заемного капитала, а акционерного капитала, тогда мы будем рассматривать серьезное (размещение — RNS) в виде IPO, а не листинга. Но это еще не близко. У нас сейчас загруженность варьируется между 1,5 и 2 EBITDA — для российского заемщика это ничего, я бы сказал.
Время покажет. У нас пока еще IPO не случилось. Пока для нас ни одна биржа не является привлекательным инструментом. Дальше мы будем выбирать, Московскую биржу в том числе (рассматриваем – RNS). Зависит от того, когда и в каком состоянии это будет. Мы ждем нужды, когда понадобятся деньги. Потом будем смотреть на разные конъюнктуры, здесь ли это удобнее делать или за рубежом, здесь и за рубежом – тоже не исключаем, ADR никто не отменял. В принципе мы всегда рассматривали для себя выход на биржи от Праги до Гонконга. Если бы мы вступили в более активную фазу, наверное, была бы какая-то конкретика, но пока мы просто в нее не вступали.
— В прошлом году "Абрау-Дюрсо" начала поставки вина в Германию. Какая доля приходится на экспорт?
— Доля экспорта пока невелика, и составляет чуть больше 1% от нашего общего портфеля. В прошлом году у нас был ключевой контракт с Германией. У нас большие надежды на развитие этого рынка, и мы очень надеемся, что наша доля экспорта сильно увеличится в этом году за счет этого проекта. Пока загадывать, сколько это будет конкретно, рано, но мы планируем, что это должно быть минимум 500 тыс. бутылок в год. Сейчас это примерно 300 000. Цель – довести поставки до нескольких миллионов бутылок.
Мы давно уже работаем над экспортом. Не все идет по плану. Во-первых, у нас для экспорта очень нетривиальный продукт. Российское вино… еще надо объяснить, что это такое есть, а потом его продать. Вино долго делается, а репутацию зарабатывает еще дольше. И тот факт, что мы только на шестой год после активации нашей экспортной программы, получили серьезный контракт тому наглядное подтверждение. Мы надеемся, что теперь все пойдет легче и быстрее.
— Повлияли ли как-то санкции на желание иностранцев покупать российское вино?
— Да. Это не были даже санкции в формальном смысле. У нас была ситуация, когда наш дистрибутор в Великобритании отказался с нами работать, комментируя это тем, что резко упали продажи российского вина у его клиентов. Но, с другой стороны, он очень поторопился отказаться. Не сказать, что второй квартал 2014 года, когда все это произошло, как-то на нас повлиял. Я вообще не могу понять, как могут упасть продажи, когда ты завез всего несколько тысяч бутылок вина. Никаких серьезных происшествий не было, только маленькие неприятности. Но есть и обратная сторона медали. Мы в 2014 году первый раз завезли свой продукт в США.
— И как развиваются продажи в США?
— Ну так (смеется). Ограниченное развитие какое-то есть. Честно сказать, мы верим в этот рынок, но не приоритезируем его, потому что там все ограничивается российской диаспорой. Дальше нам надо более глобально подходить к работе на северо-американском рынке, чтобы он развивался. Сейчас мы решили сконцентрироваться больше на одном рынке, который должен нам приносить хорошие годовые продажи. И это Германия.
— Какие еще зарубежные рынки считаете перспективными?
— На самом деле, мы верим в Великобританию и будем активно искать там партнера.
— Пока вы его не нашли?
— Нет. В прошлом году, пока мы не подписали контракт с Германией, мы вообще не приоритезировали никакие другие рынки, вся наша команда экспортеров концентрировалась на отгрузках в страны СНГ и Прибалтику. Теперь, поскольку этот контракт подписан, мы считаем, что второй по привлекательности рынок в Европе — это Великобритания.
— Были ли у вас соглашения с британскими сетями? С какими?
— У нас была изначально договоренность с White Rose — это премиальная сеть уровня нашей "Азбуки вкуса", наверное, чуть более массовая, и с Asda. С Asda нам было очень сложно, потому что у них подход продавать очень дешевое вино, то есть first price. С White Rose мы практически договорились, но, к сожалению, все это прервалось на уровне того, что мы потеряли дистрибутора. Думаю, что при наличии нормального дистрибутора мы возобновим эти переговоры.
— В этом году рассчитываете?
— Надеемся. Мы участвуем в мае в London Wine Fair, соответственно, там что-то должно случиться.
— А Франция? Там тоже большая диаспора русских.
— Это было бы очень опрометчиво, рассчитывать на русские диаспоры. Даже если их там 300 тысяч, не каждый из них купит бутылку "Абрау-Дюрсо". Если мы будем размениваться на десятки тысяч бутылок, для нас это несистемно, учитывая, что мы продаем десятки миллионов в целом. Когда мы выходим на какой-то рынок, мы стараемся работать в массовом сегменте. Такой подход у нас с Германией и будет с Великобританией: мы будем выходить в сети. В Германии мы уже залистованы в основных сетях, Real и ряд других — это почти 4,5 тыс. точек продаж по Германии. Не сказать, что мы только диаспору обслуживаем, это уже не тот уровень, хотя заказы от "русских" магазинов в той же Германии поступают регулярно.
У Франции в вине, так же как у Испании и Италии — ультрапатриотизм. Биться на чужой площадке с домашним вином — это опрометчиво, это очень большие затраты, и навряд ли проект сам по себе будет прибыльным. Одно дело заставить пить итальянское вино во Франции и французское вино в Италии, что само по себе очень сложно. Во Франции импортного вина 15% — это смешно. А тут еще и из России вино приехало. Мы вообще только водку в их глазах делаем. А сейчас мы им начнем объяснять, что есть российское вино, и оно может конкурировать с французским. Даже если это правда, это сложный эмоциональный посыл. Можно рынок ставить в приоритет, можно не ставить. Мы его решили не приоритезировать.
— Интересуют ли вас азиатские рынки? Например, шампанское "Абрау-Дюрсо" начало поставляется в Китай. Как развивается этот рынок?
— Сейчас мы делаем небольшие поставки. У нас есть там партнер, но пока нам, честно говоря, не удалось выйти на серьезные объемы. Мы с Китаем плотно работаем, не сказать, что это какие-то плохие отношения. Но, тем не менее, китайский рынок очень сложный для игристого вина. "Пузырьки" пока только становятся продуктом массового потребления, там все-таки больше пивная культура.
Китайцы покупают вино больше из-за моды, чем из-за желания наслаждаться вином. Это некое окно в Европу. Они считают, что это красиво, но для их органолептического восприятия вино, особенно сухое, пока чуждо. Поэтому видно, как рынок сокращается. Бордо рассчитывало на продажи в Китае, но потом они поплатились за это, потому что когда в Китае за коррупцию начали активно расстреливать, поставки Бордо упали примерно на 40% за год. Мы оставляем для себя там возможности, чтобы, когда тренд на шампанское там все-таки выстрелит, быть в первой шеренге претендентов на рынок.
— Какие объемы рассчитываете поставить в этом году в Китай?
— Китай у нас рассчитан достаточно скромно — по-моему, не более 100 тысяч бутылок в год. В Китае очень неструктирированный алкогольный рынок, там разобраться, кто и что продает, очень сложно. Между импортерами и сетями присутствует еще некоторое количество непонятных звений.
— Вы также говорили о планах наладить там производство. Когда оно может быть налажено, и о каком напитке идет речь?
— Пока рано. Речь идет о винном напитке. Это супердоступный игристый винный напиток для массового сегмента. Но на данный момент наши партнеры хотят убедиться, что не просто российское, а вообще игристое вино имеет право на жизнь в Китае. И пока это радикально не изменится, они не будут нам подтверждать какие-либо проекты. В целом проект есть, он рассчитан практически досконально, мы понимаем все вплоть до визуализации и технических деталей. Но вкладывать сейчас десятки миллионов евро в рынок, который пока не доказан, очевидно, что бизнесмены считают рискованным. Хотя бизнесмены в этот рынок верят, просто нужно время.
— Под каким брендом будет выпускаться этот напиток?
— "Абрау-Дюрсо".
— Материал будет завозиться из России?
— Не обязательно. Мы можем завозить сырье и из Южной Африки, и из Новой Зеландии, шампанизировать вино на месте и разливать.
— До каких объемов вы рассчитываете довести долю экспорта в целом?
— Общая мечта акционеров — это 20-30%. Но мы понимаем, что будем очень долго идти к этой цифре. К 2020 году, если наша доля экспорта будет составлять 10%, я считаю, что это будет победа. Правда в том, что чем больше у тебя рынков уже есть, тем легче выходить на следующий рынок.
— Если говорить про российский винный рынок в целом, как, по вашему мнению, на него повлияли экономический кризис и санкции? Почувствовали ли вы, что потребители стали пить больше российского вина? Появилось ли доверие к отечественным брендам вин?
— У нас был только один удачный год — 2015. Из-за волны новонайденного патриотизма и особенно наших новостей, связанных с Крымом, к российскому вину стал прогрессивно нарастать интерес, что благостно сказалось на "Абрау-Дюрсо" и других премиальных производителях. Мы ощущаем, что и сомелье, и более искушенные наши потребители проявляют должный интерес к российскому вину. Это новость для нас. В 2014 году мы еще жили в абсолютно другом мире, где, наверное, 85% сомелье не воспринимало Россию как винодельческую державу, и даже заставить их попробовать что-то было невозможно. Но мы-то на месте не стояли. Российское вино было в какой-то момент намного более признано зарубежными критиками, чем российскими.
Санкции на европейское вино никто не вводил, никакого запрета на ввоз нет. Но из-за девальвации рубля очень много зарубежных вин, которые раньше конкурировали с российскими, улетели далеко вверх по стоимости. У наших конкурентов, с которыми мы шли лоб-в-лоб, сейчас цена выросла на 35-45%. Конечно, в этом смысле есть определенный прогресс. Другое дело, что им не каждый смог воспользоваться, и, как показывают результаты Росстата, динамика российского рынка скорее отражает общий экономический упадок, а не винодельческий ренессанс.
— По данным статистики, производство вина и шампанского в России в 2016 году действительно упало.
— В целом производство российских вин продолжает достаточно длительное падение. Производство тихого вина упало в 2016 году где-то на 8%, шампанского — на 4%.
У "Абрау-Дюрсо" плюс 7% в натуральном выражении. Но мы всегда хорошо работали в кризис, поскольку у нас есть инструмент в виде бренда, который вытаскивает нас даже в сложные времена. Сейчас наши зарубежные конкуренты тоже возвращаются на рынок. Понятно, что Asti Martini и Cinzano, может быть, сократили объемы, но появились другие, более дешевые бренды, которые легко увеличивают свои объемы.
Проблема не в импортерах. Проблема в войне между производителями натурального вина и винных напитков. Они (производители винных напитков — RNS) прирастают примерно на 30% каждый год и по тихим, и по игристым винным напиткам. Это основная баталия, которую наши добросовестные виноделы проигрывают.
Наши шампанисты потеряли время, когда надо было работать над своими брендами. В те сладкие годы, когда все были очень прибыльные, надо было заниматься тем, чем мы занимались. А они продавали так называемое "Российское шампанское" — по сути, продукт-дженерик, и конкурировали между собой только по цене. Еще тогда у меня была гипотеза, что рано или поздно придет на рынок тот, с кем они не смогут конкурировать по цене. И собственно, так оно и произошло. У нас кардинально противоположная политика: мы ни с кем не конкурируем по цене, точнее, мы всем проигрываем по цене. Мы взяли на себя некоторые ниши, которые считаем незанятыми, и работаем над ними.
— Видите ли вы угрозу со стороны таких производителей аналогов шампанского? Как с ними бороться, нужно ли повышать акциз на газированные винные напитки, вводить какие-то запреты?
— На данный момент это самая большая угроза для производителей недорогого российского шампанского. Начнем с того, что нужно как минимум выровнять акцизы. На винный напиток акциз остался на уровне тихого вина — 8 рублей на бутылку. На шампанское 26 рублей. Это несправедливо, учитывая, что себестоимость винного напитка намного ниже, а маржинальность у его производителей намного выше. Они могут тратить бешеные деньги на трейд-маркетинг, а маржинальность российских шампанистов очень низкая, и дополнительных денег они выделять не могут. Давайте хотя бы поставим их и нас в равные экономические условия.
Вообще я не сторонник запрещать какие-то вещи. У нас свободный рынок, и все продукты, которые не угрожают здоровью нашего населения, имеют место быть. Тем более не все они производятся за рубежом, есть крупные российские игроки,
— Ожидаете ли вы, что в этом году падение производства продолжится? Какую долю рынка сейчас занимают отечественные вина?
— Никаких предпосылок для увеличения производства нет. Рыночная конъюнктура точно не улучшается, мы пляшем от потребительского спроса, и пока улучшения нет.
Тем не менее, российские производители доминируют на рынке, особенно в сегменте игристых вин. В прошлом году на долю отечественных производителей приходилось 70%.
На самом деле, грань между российским и импортным продуктом размыта. Очень мало российских производителей действительно работает на российском сырье. Виноматериалы и комплектующие у многих из-за рубежа, та же самая пробка, которая растет только в одной стране мира – в Португалии. Мой любимый пример – мюзле (проволочная уздечка, которая удерживает пробку игристых вин — RNS). Ее крутят у нас в Ростове, но проволока из Испании. Нет у нас в России такой проволоки.
— Как вы оцениваете меры Минсельхоза по поддержке виноделия? Поддерживаете ли предложения по ограничению ввоза импортных виноматериалов? Поможет ли это стимулировать их производство в России, или приведет только к увеличению цен?
— Все понимают, что это будет просто перекладываться на потребителя. Запреты приводят к дефициту продукта, и мы просто открываем рынок для завоза контрафакта . Пока никому не составляет труда купить алкоголь по интернету или после 11 вечера, просто это делается не в магазинах. Любые запреты, любые санкции ни к чему не приводят. Запретить очень легко, только вина не будет. Стимулировать надо.
Сейчас мы опять изобретаем какое-то свое, очень колкое колесо. Болгария выделяет по €31 тыс. на гектар высаженного винограда. Я считаю, что в нашей ситуации это даже избыточно. Но у нас на данный момент в лучшем случае субсидируется 300 тысяч рублей на закладку и содержание виноградника на 5 лет. Но самое плохое, что, учитывая определенные дефициты казны, периодически есть года, когда не выплачивается вообще ничего.
— В прошлом году выплачивали?
— В прошлом году выплачивали. А в 2017 году — непонятно. Говорят, что надеяться не надо. А кто будет закладывать виноградники в этих условиях? Они могут обойтись мне по 2 млн рублей на гектар или 1,5 млн рублей на гектар. Для бизнесмена это большая разница.
В ситуации непредсказуемости и отсутствия какой-либо фиксированной политики по отношению к виноградарству никто ничего делать не будет. "Абрау-Дюрсо" может себе позволить высаживать по 150 га виноградников в год, но это не решит проблему масштабного дефицита сырья, который мы наблюдаем в России. Соответственно запретами (на ввоз импортного виноматериала — RNS), даже если они будут через 7 лет, ничего не решить, если не простимулировать людей высаживать виноград.
— Какой объем субсидий необходим?
— Я думаю, до 1 млн рублей на гектар было бы оптимально.
Но деньги – не единственный ответ. У нас до сих пор нет систематизированной работы с саженцами, нет своих яслей, своих питомников в России. Проекты, которые политически озвучиваются как приоритетные, все равно уходят на поруки бизнесменов, которым самим это нужно. Рано или поздно бизнесмен устает ждать, и тот, кто может себе это позволить, делает питомник. Но не каждый по климатическим условиям может себе это позволить.
Надо отдать должное Краснодарскому краю: в рамках принятых решений они делают все возможное, чтобы выбивать субсидии, но у них периодически просто нет возможности, потому что в федеральном понятии это не стоит в приоритете на данный момент. Точнее, только лозунги пока стоят в приоритете. От политических лозунгов хотелось бы перейти к действиям.
Более того, события последних месяцев прошлого года, когда абсолютно неожиданно начинают поднимать акцизы на все подряд, заставляют нас задумываться. Мы-то считали, что находим взаимопонимание в Минфином, с Минэком и другими инстанциями. А это плохой сигнал виноделам: на самом-то деле взаимопонимания нет.
Нельзя называть запретительные или демотивирующие меры стимулирующими. Запрещая виноматериалы, они просто создают дефицит, поднимая акцизы — перекладывают цены на потребителей и снижают объем рынка. Причем надо заметить, что только небольшая часть российских виноделов вообще сможет воспользоваться этим сниженым акцизом (для производителей высококачественных вин категорий Вино защищенного географического указания и Защищенного наименования места происхождения из своего российского винограды акцизы в 2016 году не индексировались — RNS). В нашей ситуации мы и тем, и другим пользуемся, поэтому нам таких акцизов не дают, хотя в теории должны.
Увеличение акцизов на вино, которое они планируют, принесет дополнительных сборов в казну, мы посчитали, — 2 млрд рублей. Мне кажется, это не тот результат, который очень важен для государственной казны. А бизнес демотивирован и отвернулся от дальнейших перспектив.
— Как повышение акцизов скажется на ценах для потребителей? Ждать ли подорожания шампанского?
— Все будет отражаться на народном сегменте, где основные объемы. В премиальном сегменте поднятие акциза на 10 рублей не сыграет огромной роли. Чем меньше общая цена вина, тем большую роль играет доля акциза в этом вине. К сожалению, по массовому потребителю это будет бить, цены поднимутся как минимум на 10-15%, точнее сложно предсказать.
— В России с 1 января вступил в силу закон о введения понятия вино с защищенным географическим указанием. Что изменит это указание на упаковке? Когда вы начнете маркировать бутылки?
— Акциз будет меньше. Это и будет то российское вино, которое будет получать льготы по акцизу. Пока все. Все остальное не очень понятно, потому что подзаконные акты пока не подписаны. Реестр виноградников, который Минсельхоз должен был разработать, пока не сделан. Вообще не очень понятна процедура массовых операций.
Виноделы не привыкли ждать инициатив. Масса людей уже пишет на этикетках защищенное географическое указание. Осталось только перейти на работу с акцизами. Я не отслеживал, удалось ли кому-то перейти на работу с этим акцизом, но думаю, что что-то будет.
— Позволит ли это снизить цены на отечественное вино?
— Вряд ли. Такие наименования получают, как правило, дорогостоящие премиальные вина. В премиальных винах доля акциза – не самое важное.
— Не думали ли вы получить для своих вин статус защищенного места происхождения "Абрау-Дюрсо"? Ведь шампанское – это по сути тоже вино с защищенным местом происхождения, произведенное в Шампани.
— На самом деле у нас шампанское написано только на одном продукте. "Абрау-Дюрсо" — достаточно самостоятельный бренд, и не нуждается в дополнительных (указаниях – RNS). "Абрау-Дюрсо" — это не трейдмарк, это уже наименование места происхождения. Во-вторых, наша продукция изготавливается не на 100% из российского винограда. Мы этого не скрываем. Для "народных линеек" у нас есть виноматериал, произведенный в других странах. Соответственно, мы не можем рассчитывать на это.
— Какое сейчас соотношение отечественного и импортного винограда в ваших винах?
— Примерно 25%-30% отечественного, своего винограда хватает только на несколько миллионов классического шампанского.
— Как вы оцениваете ситуацию на международном инвестиционном рынке коллекционных вин? Представлены ли на нем российские вина?
— Ответ простой – нет. Нас этот рынок мало пока интересует, честно признаюсь. Он скорее интересует меня как частное лицо. То, что я наблюдаю, это большое количество фондов, которые инвестируют в вино, и потом не оправдывают ожидания. Есть аукционы, которые очень хорошо работают, но те, кто непосредственно инвестируют в бутылку — оправдывают ожидания очень редко. Есть частные коллекционеры, которые очень активны, и китайцев там более чем достаточно. Но как для бизнеса для нас этот рынок пока не существует.
— Можете ли вы оценить как эксперт, большой ли на этом рынке процент подделок?
— Очень редко через аукцион можно пропустить подделку. Сейчас существует огромный штат специалистов, которые могут определить, не открывая бутылку, подделка это или нет. Конечно, проскакивает, наверное, но я не могу назвать процент подделок на этом рынке.
— Сталкиваетесь ли вы как совладелец крупной компании и человек с фамилией Титов с коррупцией в регионах или препятствиями со стороны местных властей?
— Я думаю, что нет такого бизнесмена, который сказал бы, что у него все абсолютно гладко. Но коррупция не является для нас большим фактором. С Краснодарским краем у нас достаточно хорошо налажены отношения. Жаловаться не на что, у нас абсолютная кооперация и хорошее взаимопонимание.
Но в некоторых других регионах и северо-кавказских республиках, где мы периодически выявляем подделки под "Абрау-Дюрсо", мы не можем добиться содействия правоохранительных органов. В этой ситуации есть подозрение, что правоохранительные органы в наших интересах работать не готовы. Но опять же, это для нас небольшой фактор. Игристое вино "Абрау-Дюрсо" настолько сложно подделывать, что мы этой проблемы практически не ощущаем.
Казань запретила нам пользоваться госзнаком — двуглавым орлом в оформлении нашей продукции. Татарстан соблюдает каждую букву закона РФ, и они прочитали, что использование двуглавого орла запрещено, хотя нам разрешено, потому что Удельное ведомство Абрау-Дюрсо изначально принадлежало царской семье. Они нас заставили заклеить этот госзнак." Хотя мне кажется, речь скорее не о коррупции, а о региональном протекционизме.
Существуют сложности с теми регионами, где преобладают религии, в которых запрещается употребление вина. Местные периодически препятствуют системной продаже алкоголя. У нас есть дистрибуторы, они закупают объемы, но им настолько сложно работать… Магазин, который получил алкогольную лицензию, автоматически находится под угрозой каких-то последствий, и они уходят с рынка.
— С чем это связано?
— Свои нравы. Во-первых, там делают свое "Абрау-Дюрсо", во-вторых, свои устои. Есть фундаменталисты, которые в принципе не приветствуют появление алкоголя и вина на их территории.
— Ожидаете ли вы, что из-за ужесточения регулирования алкогольной отрасли после массового отравления боярышником вырастет количество контрафакта?
— Ужесточение рынка из-за боярышника произойдет непосредственно в секторе производства и продажи так называемых жидкостей двойного назначения. На нас это никак не отразится, и на потреблении суррогатов, я считаю, это тоже не отразится.
Наш народ изобрел массу методов опьянения из подсобных средств и боярышником это, к сожалению, не ограничивается. Запретами как раз и получается "боярышник". Россия – пьющая страна, невозможно это отрицать. Если бы хоть кто-то сделал нормальную антиалкогольную кампанию, попробовал привить культуру потребления. Но никто же этого не говорит. Мы все алкоголь, все враги.
Я считаю, что одна из причин, почему у нас не очень успешно идет деалкоголизация населения — запрет на рекламу алкоголя. Реклама российского алкоголя разрешена с 11 вечера, но часто вы смотрите телевизор в это время? Магазины-то закрыты.
— Есть ли у вас проблемы по работе с ЕГАИС после того, как его ввели в рознице?
— Нет. У нас своевременно прошла подготовка. У некоторых розничных точек проблемы действительно есть. Основная – что у них ввели ЕГАИС. Это просто дорого. В очередной раз замахнулись шашкой по одному, отрубили другое. Отрубили в этой ситуации традиционную розницу – магазины у дома, которые просто не тянут все эти платежи за подключение и обслуживание ЕГАИС. Они отказались от продажи алкоголя или вообще закрылись, потому что алкоголь был достаточно большой составляющей их выручки.
У некоторых появились нюансы. Допустим, если две акцизные марки — одна настоящая, другая фальшивая — с одинаковым номером и с одинаковым штрих-кодом. Если ты добросовестный продавец и продаешь бутылку с настоящей маркой, но до тебя внесли "левак", то вторая считается подделкой, и тебя могут признать нелегалом. Таких случаев немного, но это некая системная тема. Вряд ли для большой розничной сети это будет проблема, но это будет проблемой для мелких предпринимателей, на которых лежит ответственность за подлинность акцизной марки. А как они должны проверять ее, непонятно.
— Есть ли у вас проблемы в связи с вступлением в силу закона о торговле? Выросли ли штрафы со стороны поставщиков?
— Нет. У нас достаточно гладко прошла кампания по переподписанию договоров, но мы скорее являемся исключением.
— Сейчас технологии очень активно меняют разные отрасли экономики. Затрагивает ли это виноделие, или это более консервативная отрасль?
— Модернизация виноделия началась чуть раньше, чем наши глубокие познания и опыты в нанотехнологиях, и идет независимо от общего увлечения высокими технологиями. Виноделию уже несколько тысяч лет, и все, что можно было попробовать, уже попробовали. Уходить в какие-то наноудоборения виноделы боятся, потому что откорректировать ошибки очень сложно. Если урожая не будет, года продаж у тебя нет.
— Интересуются ли иностранцы покупкой виноградников в Краснодарском крае? Кажется, у Жерара Депардье был виноградник под Геленджиком. Не знаете, как он развивается?
— Чье это конкретно, я не знаю, по-моему, там даже не виноградник, а просто земли. Иностранцы редко, но интересуются, но когда они доходят до условий работы и наших законов, все вопросы отпадают. У нас есть одно исключение — это первопроходец российского виноделия, который начал в 2000-х годах. Это Рено Бюрнье — швейцарец, который приехал в Краснодарский край, влюбился в него и до сих пор там живет и делает очень неплохое вино, которое мы для него дистрибутируем. Но он уникум, я бы сказал.
— Пользуется ли у россиян популярностью винный туризм? Сколько туристов посетило курорт Абрау-Дюрсо в 2016 году? Будете ли дальше инвестировать в его развитие?
— В 2016 году нас посетило 247 тысяч туристов. Это очередной рекорд, плюс 40%. Конечно, конъюнктура нашего рынка с определенными запретами сыграла нам в плюс. Для нас увеличение количества гостей перестало быть целью, мы достигли и грани комфорта, и возможностей нашей инфраструктуры. Количественно мы ее развивать не будем, будем развивать качественно. Нам нужен новый отель, который мы закладываем в этом году на 130 номеров.
В целом Абрау-Дюрсо остается неким центром притяжения и формирования интереса к винному туризму. Теперь это часть нашего бизнеса и достаточно прибыльная. А главное, полезная. Потому что винный туризм – это самое эффективное продвижение нашего ключевого продукта.
— Пользуется ли спросом недвижимость в элитных коттеджных поселках в Абрау-Дюрсо? Планируете ли строительство новых поселков рядом с Abrau Deluxe Club и Abrau ForestHill?
— Мы не рассчитываем на новые девелоперские проекты, хотим завершить этот проект. Спросом пользуется. Мы продали примерно 40% нашего коттеджного фонда. Темп продаж немного замедлился в связи с общей экономической конъюнктурой, но рынок потихоньку оживает, и наши продажи тоже.
