«Рынок оголился, цена пошла вверх»

Совладелец торгового холдинга "Сибирский гигант" Александр Манцуров — о правилах игры на сетевом розничном рынке Новосибирска, конкуренции с сибирскими и федеральными игроками, а также о том, как депутатский ман­дат помогает бизнесу.

Торговый холдинг "Сибирский гигант" — один из ключевых игроков на новосибирском рынке продовольственных супермаркетов и оптово-розничных торговых центров. И ему приходится конкурировать сразу с несколькими федеральными и международными игроками ("Ашан", "Лента", METRO Cash and Carry, "Магнит"), крупными местными ("Холидей", "Быстроном") и сибирскими сетями ("Мария Ра", "Ярче").

История холдинга началась в 1996 году с открытия торгового дома, работающего по принципу "cash&carry". Компания стартовала с магазина в 285 кв. метров и двух касс, но уже через год площади удвоилась, и холдинг начал стремительно прирастать активами. Сегодня в "Сибирский гигант" входят два гипермаркета "Гигант" (22 тыс. кв. метров), 20 универсамов "Горожанка" (общая площадь 109 тыс. кв. метров) и четыре супермаркета "Мегас" (средняя площадь магазина — 2,7 тыс. кв. метров

Александр Манцуров — один из основателей холдинга "Сибирского гиганта". Выпускник Новосибирского электротехнического института, он начал трудовую карьеру в 1986 году с должности инженера-конструктора на заводе "Химаппарат", через три года он заместитель председателя производственного предприятия "ВЕКТОР", в 1995 году избирается председателем совета директоров ОАО "Востокбурвод". С 2004 года Александр Манцуров занимает должность начальника департамента строительства холдинга "Сибирский гигант". С 2005 года он независимый депутат Совета депутатов Новосибирска. В апреля текущего года Манцуров избран в состав федерального политкомитета партии "Гражданская платформа" и назначен руководителем новосибирского регио­нального отделения партии.

В интервью журналу "Эксперт-Сибирь" Александр Манцуров рассказал о ситуации на новосибирском рынке ритейла, цено­образовании в торговых сетях, необходимости развития собственной производственной базы и мотивах, побуждающих бизнес идти во власть.

"Денег у людей больше не стало"

— Александр Николаевич, как падение руб­ля и санкции сказались на продуктовом ритейле? Ваш бизнес от этого выиграл или проиграл?

— Если считать в руб­лях, то принципиально ничего не изменилось. Какой была выручка до кризиса, такой и осталась. Просто большинство поставщиков продовольствия подняли отпускные цены в среднем на 20–40 процентов, как следствие на эту же величину изменились ценники в магазинах. Поскольку денег у людей больше не стало, средняя сумма чека не изменилась. Как до кризиса горожанин покупал продуктов на 400 руб­лей, так на эту же сумму он покупает и сегодня. Естественно, количество продуктов в потребительской корзине уменьшилось, с более дорогих товаров покупатели перешли на более дешевые.

Что мы почувствовали, так это ужесточение условий со стороны банков и рост тарифов естественных монополий. Это ударило по нашей инвестиционной программе. До кризиса наша ставка по пятилетнему кредиту в ВТБ была 9,5 процента годовых, в конце прошлого года она подскочила до 21 процента. Одновременно выросли цены на тепло, воду, электроэнергию. Только в феврале тариф на электро­энергию увеличился на 22 процента! И это в кризис! Так как хлебопекарное и холодильное оборудование в магазинах требует довольно много энергии, рост тарифов тут же сказался на нашей рентабельности. Но на розничную цену товаров эти затраты не повлияли — рост цен сдерживается рынком, покупательскими возможностями горожан.

Еще один негативный фактор — выросла стоимость импортного оборудования. Многое из того, что мы могли себе позволить еще в августе прошлого года, сегодня для нас недоступно.

— То, что цена на продовольственные товары с осени прошлого года выросла почти в два раза — это объективное следствие рыночных перемен или все-таки жадность бизнеса, который просто удачно воспользовался моментом?

— Думаю, есть и то, и другое. Могу сказать лишь одно: издержки выросли у всех товаропроизводителей. В составе нашего холдинга есть агрокомплекс "Сады Гиганта". Это тепличное хозяйство, на площадях которого мы выращиваем помидоры, огурцы, зелень… В Сибири очень короткий день, без дополнительного источника света зимой овощей не получить. Так вот, февральское повышение цен на электро­энергию привело к тому, что за свет мы стали платить на полтора миллиона больше! Газ за последний год подорожал на 33 процента! Естественно, эти затраты сказываются на себестоимости. Тем более что и в агрокомплексе мы применяем европейское оборудование. По сути, на импорте сегодня "сидят" все птицефабрики, свинокомплексы, молочные фермы и молокозаводы. Выросли и транспортные расходы, которые производители продуктов также вынуждены учитывать.

Кто-то, конечно, воспользовался введением антисанкций. Повлияла на рынок близость Новосибирской области к Казах­стану, где не было падения нацио­нальной валюты и куда сибирякам интересно экспортировать свои товары. Рынок оголился, цена пошла вверх.

— Можно ли ожидать, что по мере укрепления руб­ля цены в магазинах пойдут вниз?

— В обратную сторону все меняется намного медленнее. Я, например, не верю, что укрепление руб­ля подвигнет монополии к снижению цены. Не помню ни одного случая, когда бы подешевели тарифы на тепло, газ, электрическую энергию. Что же до рынка, то ничто так не мотивирует снижение цен, как здоровая конкуренция. Переизбыток товара — сигнал, что пора снижать цену.

"Это математическая модель"

— Редко какая прямая линия с президентом страны обходится без жалоб производителей на торговые сети, на то, что ритейлеры наживаются на селянах…

— Ценообразование на продукты в магазинах предельно прозрачно. Если кто-то думает, что при 20 тысячах наименований товаров в магазине какие-то менеджеры придумывают цены для каждой позиции, то у этого человека менталитет продавца павильона. Каждая торговая надбавка рассчитывается компьютером. И если, например, на молочную группу торговая надбавка определена в 15 процентов, то, уверяю вас, никто не будет переправлять ее на 17. Вручную этим просто некому заниматься. В меньшую сторону — да, для привлечения покупателей маркетологи меняют цену на отдельные товары. Причем, меняют вплоть до минуса. Наша торговая надбавка — это математическая модель. Она рассчитывается так, чтобы получить четыре процента прибыли. Ну и, конечно, цена на продукты — рыночная. В Новосибирске представлены все основные федеральные игроки, недавно пришел "Магнит". Это сильнейшие компании, и ни у кого из них нет задачи получить сверхдоходы. У всех рентабельность бизнеса колеблется между четырьмя и шестью процентами. И если компания достигает этого показателя — она довольна. Если же ты поставишь восемь процентов — рынок тебя просто выплюнет.

— И какая в ваших магазинах максимальная надбавка?

— На алкоголь торговая надбавка может быть и 30 процентов. Это одна из максимальных торговых наценок. Средняя же торговая надбавка по сети "Горожанка" — 19%, по сети гипермаркетов "Гигант" — 14 процентов. Мы прекрасно знаем, сколько товары стоят в "Ашане" или "Ленте". Этих показателей мы достигаем за счет эффективного менеджмента, к тому же он местный, значит, не такой дорогой, как у федеральных или иностранных сетей.

— Если жалобы на торговые сети раздаются каждый год, федерация должна как-то на них реагировать…

— Она реагирует, и еще как. Несколько лет назад был принят жесткий, если не сказать жестокий, закон о торговле. Когда он только появился, я называл его "не закон о торговле, а закон против торговли". Нам установили сроки расчета с поставщиками всех групп товаров, а не только скоропортящиеся. С ним-то как раз все понятно: скоропорт будет или продан, или списан. Но почему я должен за 35 дней рассчитаться за коньяк Hennessy, который по полгода стоит на полке? И ведь поставщик не против, что мы заплатим позже, главное, что товар стоит на полке. Но закон говорит: 35 дней и точка. На мой взгляд, разумно, когда государство регулирует вопросы ценообразования и сроки расчета магазинов с поставщиками по социально значимым товарам. Но какая разница государству, когда ритейлер рассчитается с поставщиком за дорогой коньяк? Ведь дорогим алкоголем оптовики торгуют далеко не с надбавкой 10 процентов, там совершенно другая накрутка.

"Мы просто прописываем обязательства"

— С наступлением кризиса сложнее или проще стало находить общий язык с местными производителями?

— Главная проблема, которая была и есть на нашем рынке — это качество и ассортимент. Мы не можем найти стабильного поставщика мяса кроликов, перепелок, баранины. Торговая сеть не может работать так, что сегодня в ассортименте есть кролик, а завтра — его нет. Продукт должен быть в наличии всегда.

В то же время производителей молока в Новосибирской области несколько десятков, и все хотят быть на полке. Но извините, если я выложу 20 видов молока, то ничего не изменится, кроме того что упадет рентабельность магазина. Я все равно не смогу продать больше молока, чем делаю это сегодня. К тому же я должен думать о рацио­нальном использовании торгового зала: помимо молока в ассортименте должны быть сырки, йогурты, сметана, кефир… От этого не выиграют и производители — чем больше представлено брендов в одной группе товаров, тем меньше выручка каждого из игроков. Но те, кто у нас не представлен, постоянно жалуются, что не могут войти в сеть. При этом никто из них не хочет дать нам условия лучше, чем у других. Но ведь у нашей сети есть сложившиеся отношения с конкретными поставщиками, есть раскрученные успешные бренды. Например, "Ирмень". Ну как мне не торговать "Ирменью" если покупатель с удовольствием берет его продукцию? Но вот появляется никому не известный бренд и хочет тех же условий. Конечно, ему тяжело будет войти в нашу сеть. Варианта для него два — или он устанавливает более привлекательную для потребителя цену, или совместно с нами несет коммерческие риски. Если товар не продается, то производитель должен компенсировать нам все расходы, ведь мы таскаем его продукцию, выкладываем ее на полки, и списываем, когда ее не покупают. Это и называется платой за вход в сеть, которую так не любят платить производители. За хорошие товары мы не берем плату за вход. Если сегодня придет поставщик кроликов — ему не придется платить. Мы просто прописываем обязательства, что он гарантирует нам регулярные поставки товара определенного качества.

— И сколько составляет плата за вход в сеть?

— Точную цифру не скажу, она зависит от многих факторов.

— А власть диктует цены на социально значимые товары?

— Есть перечень товаров, по которым ограничена торговая надбавка. И власть контролируют, чтобы наценка на социально значимые товары не была больше 15 процентов. Это хлеб, молоко, яйца…

— В универсамах "Горожанка" существенное место отведено готовой еде — салаты, вторые блюда, свежая выпечка. Этот сегмент растет?

— Да, это стратегия компании. С каждым новым магазином сети "Горожанка" мы увеличиваем зону собственного производства. Все больше внимания уделяем свежим продуктам, а также изделиям средней и высокой степени приготовления. Практически в каждом магазине готовят пиццу, пекут блины, делают курицу-гриль, стряпают пирожки. Мы считаем, что старый и забытый сегодня формат "Кулинария" должен быть в "Горожанке".

"Закончилась морковь"

— Для чего в свое время создавали производственную базу?

— Чтобы обеспечить стабильность качества овощей и зелени.

— Какую долю в продажах овощей торговой сети занимают продукты собственного производства?

— По тепличной продукции мы закрываем свои потребности почти на сто процентов. По картофелю, моркови, свекле, редьке обеспечиваем спрос до марта–апреля. Совсем недавно у нас закончилась морковь, но мы по-прежнему торгуем своим картофелем.

— Что собой представляет проект расширения мощностей агрокомплекса "Сады Гиганта"?

— Сегодня площадь наших теплиц составляет около 2,6 гектара. По одному гектару занимают огурцы и томаты. В перспективе планируем ввести еще 6,6 гектара теплиц. В результате томаты и огурцы займут по 3,5 гектара, на оставшейся площади будем выращивать зелень. Это позволит получать урожай круглогодично — около двух тысяч тонн томатов, огурцов и зелени в год. Сейчас у нас есть определенный провал — летом. Технология производства овощей требует каждое лето на полтора месяца закрывать теплицы на дезинфекцию. После этого помидоры можно собрать не раньше, чем через полгода. Это большой разрыв, вот эту проблему и призваны решить новые теплицы.

Стоимость строительства второй очереди тепличного хозяйства составит чуть больше миллиарда руб­лей, из которых 30 процентов — собственные средства. С вводом новых теплиц производство возрастет до восьми тысяч тонн.

— В какие сроки планируете эту работу выполнить?

— В следующем году.

— Почему на полках ваших магазинов нет "частной марки"?

— У нас довольно маленькая сеть. Для такого формата ритейла нет смысла делать "частную марку".

"Им будет сложно"

— Потребовалось ли вам корректировать бизнес-план на 2015 год?

— По выручке — нет, как был бизнес-план сверстан в конце прошлого года, таким он и остался. А вот что касается инвестиционных проектов, то, конечно, цифры пришлось корректировать, в среднем на 15 процентов. Мы сейчас строим гипермаркет "Гигант", пришлось учитывать рост стоимости стройматериалов и торгового оборудования.

— А строительство новых магазинов сети "Горожанка" предполагается?

— Один магазин откроем в этом году. У нас утверждена программа до 2018 года, которая предполагает ежегодный рост выручки на 20 процентов. Такую цифру можно достичь только за счет открытия новых магазинов. В программе определено количество новых магазинов и где они появятся. Будет три новых гипермаркета "Гигант" и несколько "Горожанок".

— А формат супермаркетов "Мегас" планируете развивать?

— Пока не видим возможностей для расширения сети этого формата в Новосибирске. Максимум, где еще можно открыть "Мегас" — это Академгородок. А вот по универсамам "Горожанка" расширяем географию. Заходим в Кольцово.

— А выход в другие регионы не планируется?

— До 2018 года — нет. Тот рост, который мы заложили, нас полностью устраивает. Как только увидим, что в Новосибирске больше нет территорий для развития, тогда, наверное, посмотрим на другие города.

— Какова средняя окупаемость вложений в один магазин?

— Если брать окупаемость торгового оборудования, без стоимости здания, — это примерно два года. Со стоимостью здания — окупаемость семь–девять лет.

— Как оцениваете конкуренцию? Рынок близок к насыщению?

— Конкуренция возрастает с каждым годом. Я считаю, что Новосибирск один из лучших городов по конкуренции в ритейле. По моим оценкам, только Санкт-Петербург нас обгоняет. Даже Москва отстает. Новосибирск довольно правильный город по формированию наиболее низкой цены. Мне хорошо знаком рынок Красноярска, мы там даже хотели покупать одну из торговых сетей. Когда я увидел, что в Красноярске средняя торговая надбавка 36 процентов, я был в шоке. У нас она 18 процентов. Причем ритейлеры мне гордо заявляли, что это, мол, следствие особой потребительской культуры красноярцев. Я им сказал: "Не питайте иллюзий. У вас просто нет пяти "Лент", трех METRO и трех "Ашанов". Как только они появятся, вы тут же увидите, что культура населения резко изменилась и ваша торговая надбавка ушла вниз".

— А у алтайской "Марии Ра" есть чему учиться?

— "Мария Ра" — это дублирование "Магнита". Только "Магнит" стоит на порядок выше. Это жесткий дискаунтер. При таком формате приходится жертвовать качеством. Если по овощам и фруктам мы можем конкурировать с ними, то, например, по алтайским крупам — уже нет. Но мы и не ориентируемся на жесткий дискаунтер, это не наша ниша.

— Федеральная сеть "Магнит" для нашего рынка игрок новый, вы видите у этой компании потенциал развития в Новосибирске?

— Им будет сложно. Успели развиться другие дискаунтеры. Это и сеть супермаркетов "Холди", и "Мария Ра". Покупатель их хорошо знает. И вот третьим игроком появляется "Магнит". Если европейской части страны он шагал в одиночку, то тут столкнется с сильными игроками. У той же "Марии Ра" оборот — 50 миллиардов руб­лей.

"Это расширение кругозора"

— Несколько лет назад я брал интервью у Олега Торопкина, в котором он заявил, что не получил выгод как бизнесмен от депутатского статуса. Зачем вам значок депутата горсовета?

— Депутатство — это расширение кругозора и совершенно иной круг общения. Чтобы не говорили, каждый депутат — это свое­образная, интересная и состоявшаяся личность. У депутата появляется возможность доверительного общения с чиновниками. Ты можешь увидеть их другими глазами. Пока ты не депутат, все чиновники кажутся коррупционерами. Но оказывается, что в мэрии работает немало профессио­нальных и ответственных людей. Некоторых из них я бы даже хотел видеть в своей компании. Это сильные руководители. Депутатский ман­дат дает возможность попробовать себя и в политической работе, в партийном проекте. Это помогает и бизнесу. Не всегда напрямую, но косвенно — точно. У тебя есть больше возможностей донести свою точку зрения, объяснить мотивы. Ведь на формальные письма от простого бизнесмена чиновники часто дают формальные ответы. Но соглашусь с Олегом Торопкиным: если человек видит в депутатстве бизнес-проект, то делать там нечего, ожидаемого результата не будет.

— Почему решили в этом году баллотироваться в Законодательное собрание?

— В городском совете я уже второй созыв. Его состав постоянно омолаживается. У меня интуитивное ощущение, что я перерос свой статус. Когда я стал депутатом, то познакомился с целой плеядой выдающихся политиков, ярких, сильных личностей. Таких, как Вячеслав Илюхин, Ростислав Шило, Юрий Похил, Надежда Болтенко. Сегодня приходят люди, которые учатся уже у нас. В Законодательном же собрании люди более состоявшиеся — это сильные руководители, успешные и влиятельные политики. Из этих соображений я иду в Заксобрание. К тому же у депутата регио­нального уровня намного больше политических возможностей. Ведь правительство области в любой момент может превратить мэра в сити-менеджера, а городской совет — в районный орган представительной власти.

— Вы по-прежнему независимый депутат в горсовете?

— Формально да, избирался я как самовыдвиженец. Но я член партии "Гражданская платформа". Две недели назад я был избран в федеральный политический комитет партии в Москве и утвержден руководителем регио­нального отделения партии. Сейчас мы активно занимаемся партийным строительством для того, чтобы на выборах в сентябре пройти пятипроцентный барьер на выборах и в Заксобрание, и в горсовет. Задача-минимум — получить два депутатских ман­дата по партийным спискам и три — по одноман­датным. И создать фракцию в регио­нальном парламенте. Также мы хотим провести одного депутата по списку в горсовет и трех–четырех — по одноман­датным округам. И создать фракцию в Совете депутатов Новосибирска.

— Вы пойдете по списку?

— И по списку, и как одноман­датник.

— Партия ослабла после ухода Прохорова…

— Про новосибирское регио­нальное отделение я бы так не сказал. В федеральном масштабе имиджевая составляющая партии, возможно, пострадала. Михаил Прохоров обладает сильным медийным ресурсом, политическим авторитетом, его фамилия широко известна. Новому лидеру партии необходимо поработать над повышением своей узнаваемости. Но с точки зрения работы в регио­нальном отделении, считаю, с уходом Прохорова все стало проще. Мы заняты нормальным партийным строительством. У Михаила было отношение к партии как к клубной тусовке. Собрались, поговорили, попиарились, а реальной политической деятельности не было. Когда мы говорим о выборах в горсовет, райсовет, сельсовет — там фамилия Прохорова не работает, а возможно, даже работает в минус.

Я постоянно выступаю против многих документов, которые принимают мои коллеги из партии власти в городском совете. С созданием фракции, думаю, станет легче. Последний пример — наружная реклама. В недавнем прошлом рынок наружной рекламы собирал 1,5 миллиарда руб­лей в год. На нем работают четыре компании. Они используют муниципальную землю, которую город им сдает в аренду всего за 100 миллионов руб­лей. Это явно неадекватная цена. Если бы у земли был частый собственник, например я, меньше чем за 750 миллионов, я бы земли им в аренду не отдал. Я считаю, что в этом случае все должно проходить через аукцион.

— А с новой командой в мэрии вам удалось выстроить конструктивные отношения?

— Я конструктивно сотрудничаю с нынешним мэром города, Анатолием Локтем. Конечно, по сравнению с экс-мэром, Владимиром Городецким, он совершенно другой человек. Из того, что мне не нравится в "новой" администрации города, это то, что мэру пока не удалось сформировать сильную команду. Но у Анатолия Локтя есть один важный плюс — он искренний и точно не коррумпированный чиновник, несомненно, заинтересованный в развитии города. Что касается команды, то не все в мэрии поддерживают те же идеалы, которые приветствует мэр. Будем надеться, что время расставит все на свои места, и от не очень честных людей, которые думают прежде всего о собственной выгоде, он постепенно избавится.

"Запустили всех желающих"

— В чем еще у вас несовпадение с политикой мэрии?

— Прежде всего, это вопрос идеологии социальных ярмарок. Мне нравится, как они работают в Москве — прозрачно и честно. Там они называются "Ярмарки выходного дня". Определяются площади, на которых любой производитель с пятницы по воскресенье может продать излишки сельхозпродукции. Размещение в павильонах — совершенно бесплатно. Причем количество торговых мест больше, чем желающих торговать. Я двумя руками "за" такие ярмарки. Но что делается под видом социальных ярмарок в нашем городе? Мэрией арендованы два больших помещения, которые работают с понедельника по воскресенье. Реальная рыночная стоимость — 300 руб­лей за квадрат, город платит тысячу руб­лей за квадратный метр. Запустили всех желающих продавать, аренду платить не надо. И вот туда пришли все известные производители — все те птицефабрики и мясокомбинаты, которые имеют собственную розницу и договора с сетями. Конечно, они продают дешевле. Может быть, разумно 30 миллионов, которые на ярмарки выделила мэрия, адресно распределить между людьми, которые действительно в этом нуждаются. Чтобы люди могли выбрать тот магазин, который им удобен. Недавно мы сделали срез по акциям, которые проводятся в торговых сетях, и увидели, что в городе можно купить товары дешевле, чем на ярмарках. Причем на 20 процентов! Но с чиновниками понимания в этом вопросе мы не находим.

— Насколько, на ваш взгляд, затянется кризис?

— У меня пессимистичный взгляд. В лучшем случае выйдем из кризиса через год–два, в худшем — через пять лет. Если санкции сохранятся, цены на рынке нефтепродуктов не пойдут вверх, особых предпосылок для развития нашей экономики я не вижу. Здесь очень мало что делается для развития экономики.