В октябре 2016 г. стало известно, что Андрей Павлов предложил ограничить часы работы непродовольственных магазинов. С этой идеей он обратился в Министерство промышленности и торговли и, по его словам, встретил поддержку. При этом его обувная сеть продолжает расширяться. В 2016 г. Андрей Павлов приобрел еще два известных бренда: Thomas Munz и Mascotte. Мы встретились с Андреем Павловым и решили выяснить мотивы, по которым он выступил с такой инициативой.
– Три обувные сети, которые вы теперь контролируете, будут подразделениями Zenden, или над ними создана холдинговая компания?
– Компания холдинговая, но бренды разные. У них разная идеология, разная философия, разный потребитель. Поэтому какие-то бизнес-процессы будут холдинговые, а самые важные – товар, маркетинг, продвижение – у каждого бренда свои.
– Почему вы стали приобретать новые сети и будете ли продолжать это делать?
– Да, конечно, мы будем расширяться. Мы хотим присутствовать в разных ценовых сегментах. Сейчас у нас самый низкий – это Zenden, потом Thomas Munz, и самый высокий – Mascotte.
– У вас же еще есть фабрики. Где они находятся?
– Мы шьем обувь в Крыму, Ростове и Дагестане. Это не собственные фабрики, а партнеры. Но это реальные российские производства. Если вы в наш магазин зайдете, то увидите, что половина мужской обуви сделана в России. Несмотря на то что у меня мало своих производств, у меня душа за него болит, потому что в этом – развитие страны.
– Ваши производства работают только на Zenden? Thomas Munz и Mascottе будете делать у себя?
– Думаем над этим.
– А откуда сейчас поставляется обувь этих марок?
– Это Китай. А куда уехали немцы, французы и итальянцы? Они сейчас построили свои фабрики и модельные цеха в Китае. Сейчас не нужно ехать, как раньше, в итальянскую обувную зону, они оттуда давно перебрались в Китай. Сейчас в китайский ресторан заходишь – сидят одни европейцы. При этом там отличное качество. Оно зависит от того, какие материалы использовать. Руки-то одинаковые, что у итальянцев, что у китайцев. И у нас можно делать итальянские вещи, производя кожу, подошву и прочее по их технологиям.
– Ваши законодательные предложения как-нибудь связаны с задачами вашего бизнеса?
– Нет, это задачи не бизнеса, а страны. У России есть четыре основные задачи: рост ВВП, рост собираемости налогов, повышение эффективности рабочих мест, и четвертая – борьба с коррупцией. Любой закон и любую меру я предлагаю через призму этих задач.
– Это такой альтруизм, или вам хочется развивать бизнес в более успешной стране?
– Мы в принципе страна успешная, и есть с чем сравнивать. Девяностые годы многие вспоминают как хорошие. Но, извините, я всё помню. Я знаю, что мы живем в разы лучше, чем нам жилось в девяностые и в начале двухтысячных. Живется гораздо лучше, чем в большинстве стран мира. Есть не так много стран, в которых уровень жизни выше по факту, а не по статистическим данным. Потому что одно дело – официальная статистика, а другое дело – реальность, которую мы знаем. В реальном бизнесе мы живем и оперируем реальными цифрами.
– А откуда вы берете эту информацию?
– Это сводные данные. Первое: рост товарооборота. Если вы посмотрите на рост розничного товарооборота региона и количество уплаченных налогов, вы увидите разницу с официальной статистикой в пять–шесть раз. Я-то понимаю, где деньги закопаны. Можно анализировать покупки автомобилей, оплату сотовой связи, потребление бензина, ЖКХ. Вы можете официально получать 30 000 рублей, но ездить на хорошей и дорогой машине.
– Когда у вас появилась идея ограничивать часы работы магазинов, на опыт каких стран вы опирались?
– Это главным образом европейские страны: Финляндия, Италия, Германия. Но в первую очередь я опираюсь на собственный опыт. Когда мы приходим в 10 утра и не видим ни одного человека, ну или один–два бродят, у меня возникает вопрос: зачем я в это время работаю, зачем я магазин открываю? У нас есть собственный торговый комплекс, который показывает такую же динамику, что лучше бы я открывался в 11 часов.
– Но после того как к вам пришла эта идея, вы стали искать уже готовые решения в других странах?
– Да. Возьмем ресторанный бизнес в Италии. Там ресторан работает просто: в полдень открывается, в полтретьего закрывается. Потом в шесть снова начинает работать и дальше до 10 вечера. Почему так происходит? Потому что шеф-повар, который стоит у плиты и, собственно, производит продукт, не может работать по 12 часов. А у нас все рестораны будут работать с 12 до 12. Причем, если сейчас обед закончится, и будет занят только один столик, то ради этого столика будет работать весь коллектив, будут гореть все печки и плиты. Это же неэффективно. И вся эта неэффективность проходит через призму неуплаты налогов. У нас ресторанный бизнес практически не платит налогов.
– А как изменится поведение покупателей, если этот закон будет принят?
– Я вам задам вопрос: у вас возникает проблема потратить свои деньги? Вот, у 99% населения такой проблемы нет. Дайте вам зарплату в пять раз больше – вы найдете, когда и где ее потратить. На обеде сходите или отпроситесь. Если магазин будет закрываться в девять часов вечера, то всё, что нужно купить, вы всегда купите. Вы найдете тот момент, когда это сделать. И даже если, допустим, в выходные ограничить время работы магазинов, или сделать один полный выходной, как шабат в Израиле и воскресенье в Италии, у нас не будет проблем с тем, как потратить свои деньги. Но мне очень жалко тех людей, включая персонал своих магазинов, которые вынуждены стоять до 22 часов за прилавком, которых дома ждут семьи, дети. Подумайте о людях в первую очередь.
– А вы ориентировались на мнение сотрудников своих магазинов? Что они говорят по этому поводу?
– Они говорят, что хотят как можно раньше уйти домой. Что нам стоять, если нет людей? Понятно, что у нас плавающие графики, что до девяти мы начинаем скидывать персонал. Но два–три человека всегда стоят до конца. А в ТЦ в это время еще и порядок наводить нельзя. После закрытия магазина нужно еще прибраться. И человек добирается домой в 11–12 часов ночи. Это же издевательство над людьми. Все говорят о клиентоориентированности, а работники ведь тоже люди.
– На доходности магазинов этот закон не отразится?
– Нет, потому что вы все равно потратите свои деньги.
– Вопрос в том, где я их потрачу. Может быть это будет интернет-магазин.
– В любом случае, если вы хотите потратить их в интернете, вы потратите их в интернете. Этот час не сыграет роли. Я не думаю, что вы в 10 утра когда-нибудь бежали купить себе обувь. И ни у кого не было. Автосалоны также работают с 10 до 10. Но если воскресенье будет выходной, вы что, себе автомобиль не купите, который покупаете раз в три года? Так и в любом рынке. Мы прекрасно видим, что идет переработка. Подумайте о людях, зачем их мариновать до 22 часов?
– Вы уже перевели на сокращенный режим работы свои магазины?
– У нас есть магазин при офисе, который работает с 11 утра до восьми вечера. Он нормально функционирует и успевает всех обслужить. В целом в стритах (магазинах, расположенных на улице) у нас разные графики, а в ТЦ мы вынуждены подстраиваться под их режим работы. Если ТЦ открывается в 10, то ты обязан открыться в это время. Это и правильно. Вы же не хотите прийти в ТЦ, а там половина магазинов закрыта, половина – открыта.
– Пока никаких законодательных ограничений нет, вы стараетесь открывать свои магазины в формате стрит-ретейла чаще, чем в ТЦ?
– Нет, мы развиваемся в тех местах, где нам выгодно. Если выгоден ТЦ, то идем в ТЦ, если стрит, то стрит.
– Когда появилась новость о вашей инициативе, СМИ писали, что ее выдвинула "Национальная ассоциация сетевой торговли", но потом эта ассоциация опровергла свою причастность. Почему так произошло?
– В какой бы ассоциации я ни состоял, куда бы ни приходил, меня всегда поддерживают. А как только информация уходит, сразу начинают сомневаться: "А что будет?" Это как с обелением обувного рынка. Я говорю, что у нас в 70% обувного рынка всё мутно и предлагаю всем обеляться. Мне отвечают, что все готовы это сделать, но давайте подождем. Давайте через год. Здесь такая же история. В НАСТе состоит много членов, но резко против моей инициативы высказались немногие. Но это нормально, мы готовы договариваться.
– А почему, на ваш взгляд, идея ограничить время работы не популярна среди ретейлеров?
– Честно говоря, вообще не понимаю. Она в принципе очень популярна. Просто противников сразу видно, а те, кто согласен, остаются в тени. Я прекрасно понимаю, что рынок розничной торговли перегружен. Есть западные сети, и сформировались какие-то свои. И все они в торговле и услугах. Почему? Потому что там куча халявных режимов. В итоге наш сектор торговли дико размыт, он безумно конкурентен. У нас избыточная конкуренция, просто избыточная. В 10–11 часов зайдите в любой ТЦ – они все пустые. Кроме самых популярных, на которые все начинают равняться. Когда заходит речь о сокращении часов, все говорят: "Да-да, правильно, но только не "Европейский", но только не "Мега-Белая Дача", но только не "Галерея". Неужели из-за пяти торговых комплексов мы должны напрягать в стране 146 миллионов?
– То есть вы считаете, что саморегулирование не поможет – только законодательное ограничение?
– Никакого саморегулирования быть не может. Представьте себе, что отменят правило дорожного движения на один день. Думаете, водители договорятся сами с собой? Полгорода встанет в пробке окончательно. А как уменьшить пробки в Москве? Нужно развести потоки людей. Сделать так, чтобы всем нужно было ехать на работу в разное время. Кому-то в девять, кому-то в 10, кому-то в 11. Рассасываются людские потоки, и исчезает час-пик. Ну а зачем ресторану, например, перерабатывать? Все будут стоять и ждать одного клиента. Также я ратую за то, чтобы в России была введена минимальная стоимость рабочего часа. Ели бы предприниматель платил полностью все налоги с зарплаты, то он бы крепче задумался об эффективности времени.
– Разве МРОТа недостаточно?
– А что такое МРОТ? 7000 рублей? Это ни о чем. Если бы сделали минимальную стоимость часа в 200 рублей и сверх этого налоги, то сразу увеличилась бы эффективность труда. Предприниматель будет думать: "А зачем я вывел этого человека на работу? Буду ли я выводить человека на работу, когда никого нет?"
– Не приведут ли такие меры к оттоку инвестиций из страны? Подобные меры в свое время были одной из причин ухода промышленности из Европы в Азию.
– В России производство и так жесточайшим образом зарегулировано. Там работают профсоюзы, там как раз больше восьми часов не поработаешь, там контроль рабочих мест вплоть до самых мелочей. Там замеряют даже яркость света над рабочим местом. А в магазинах и общественном питании всё с этим просто. Туда придут из контролирующих органов и скажут: "У вас темно, мы вам штраф вывешиваем". А вы им можете ответить, что у вас такая концепция. Производство же со всех сторон обложено: от налогов до контрольных органов. Поэтому производства, в том числе и из России, и поехали в Юго-восточную Азию. А торговля – это открытое поле с самыми халявными налоговыми режимами и с минимальным контролем. Как было с чипированием шуб? Все думали, что там 50% контрабанды, а оказалось, что все 90. Почему? Торговля. В Китае без налогов произвели, сюда по схеме завезли, магазины работают по упрощенной системе – полное алиби. Всё, к нам докопаться нельзя. А развитие страны заключается в развитии производства, а не в открытии новых брендов. Пришел в Россию новый иностранный бренд, и все хлопают в ладоши. Чему? Тому, что мы сдаем свой рынок западным компаниям? Так это не инвестиции, это выкачивание денег из страны.
– Вы предлагаете ограничительные меры для торговли в совокупности с ослаблением контроля над производством?
– Я думаю, что любая мера, о которой я говорю, находится в четкой взаимосвязи с другими. Первое – это налоговая реформа. В стране есть стандартное налогообложение, и оно понятно: НДС, налог на прибыль. Но есть и много льготных режимов. Можно купить патент на вид деятельности за 12 000 рублей и платить потом 1000 рублей в месяц. А зарабатывать при этом сколько угодно. Это справедливо, когда за свою швею я должен в месяц отдавать минимум 20 000 государству? Сравните человека, который стоит у станка, и того, кто сидит в тепле и кому-то стрижет ногти. Это очень несправедливо, это хамство по отношению к реальному сектору.
– У вас есть проект налоговой реформы?
– Мой проект налоговой реформы сводится к отмене всех льготных режимов, отмене ЕНВД и УСН. Можно оставить только УСН на 6% с оборота и сокращение этой ставки некоторым предпринимателям. К чему это приведет? Это приведет к вводу налога на продажи, одному понятному налогу, который попадает в бюджеты муниципалитетов и регионов. У налоговых органов должна быть функция не миллионы документов лопатить, а контролировать реальную выручку предприятий. На эти деньги бюджеты регионов вырастут в два–три раза, и появятся возможности для развития. Сейчас регионы требуют дотаций, но как только вы введете налоги с продаж, вы увидите, как возрастет собираемость налогов. Причем бизнес этого не почувствует. Мы же не чувствуем, когда бензин дорожает на 3–5%. Все же продолжают столько же заливать в бак и при этом не умирают.
– При этом приходится сокращать расходы по другим статьям.
– У нас чувствуют только тогда, когда речь заходит о налогах. Они могут платить по 15% за аренду, но если их попросят заплатить пару процентов налогов, то это грабеж.
– В сущности, крупные сети станут вытеснять малые предприятия из ретейла.
– В каких-то сферах это произойдет, и это абсолютно нормально. Знаете, что такое малый бизнес в Италии? Это дедушка с внучкой стоят у прилавка и работают. Зайдите в наше ИП и попробуйте найти хозяина. А итальянец не может себе позволить лишнего наемного сотрудника: а ну-ка выплати зарплату в пару тысяч евро, да еще и с налогами. Это и есть реальный доход реального малого бизнеса: 6000–7000 евро. Нанять сотрудника – значит остаться без доходов.
– Вы предлагаете вернуть самозанятых к работе?
– Конечно. У нас ИП, сидящее на ЕНВД, может открыть 10 магазинов по 100 кв. м и качать миллиард. И это малый бизнес. Мы знаем все эти истории про дробление, деление и так далее, знаем, какой у нас малый бизнес. В стране 3,5 млн ИП. Я не понимаю, где у нас столько предпринимателей. Покажите мне, что мы производим. Очередные десятки новых магазинов и тысячи самозанятых не дадут прироста ВВП. Всё это схемы, в которых государство теряет триллионы рублей, мы теряем миллионы рабочих рук.
– Когда изменится эффективность рабочего времени, снизятся расходы предпринимателя на неэффективные рабочие часы? Это не отразится на доходах работников?
– Они должны увеличиться. Повысится эффективность рабочего времени. У нас ищут в стране 30 млн человек, потерянных для официальной экономики. Они в основном сконцентрированы в ретейле и услугах.
– Вы имеете в виду теневой сектор?
– Конечно. У нас в стране работает 4 млн юрлиц и 3,5 млн индивидуальных предпринимателей. У нас страна перегрета ретейлом, поймите. Потому что все льготы отданы ретейлу. Патенты, упрощенная система налогообложения. А реальное производство вешается. Мы строим завод в Евпатории и не можем найти туда людей. Нам говорят: "Зачем я буду стоять у станка, если я могу посидеть в магазине?" Мы готовы поднимать зарплаты, но даже это не способно стимулировать людей прийти на производство. Хочу еще раз повторить, что все меры, которые мы предлагаем, приведут к росту ВВП и эффективности труда.
– Вы всегда отрицаете, что хотите уйти в политику. При этом для реализации ваших планов необходимо определенное влияние на власть.
– Влияние может быть разным. Я готов консультировать органы власти. Я хочу жить честно, а зарабатывать деньги я могу только в бизнесе. Зарплаты, которые платят губернаторам, смешны. Особенно если учесть то, какой пресс ответственности на них лежит. Невелики деньги, когда ты уже руководитель большой компании.
– Трудно принять непопулярный закон, если целый сектор экономики против. Где вы ищете себе союзников?
– Первое – это Минпромторг, который отвечает за ВВП. В стенах этого министерства закопан успех страны, во всех смыслах. С точки зрения продвижения закона мы с помощью аргументации движемся вперед каждый день. Обсуждаем всё в Минпромторге и среди депутатов Государственной думы.
– Вы готовы назвать имена конкретных людей?
– Имена не буду озвучивать – готовимся к 14 декабря.
Андрей Павлов – президент и основатель Группы Zenden. Входит в Топ-250 высших руководителей России по версии издательского дома "Коммерсант", а в 2016 г. стал номинантом премии "РБК-2016" в категории "Предприниматель года".
Компания Zenden была основана в 1997 г. и сначала специализировалась на импорте обуви из Германии, Китая и восточноевропейских стран. В 2002 г. было открыто первое российское производство фирменной обуви Zenden. Спустя три года появился первый фирменный магазин, и с этого момента началось развитие собственной розничной сети. Сегодня группа Zenden – это обувной производственный холдинг федерального масштаба с присутствием в 112 городах России. На 8-й ежегодной встрече ретейлеров и владельцев торговой недвижимости 14 декабря 2016 г. Андрей Павлов примет участие в поединке мнений "О времени работы непродовольственных магазинов и торговых центров".
