Несколько крупных розничных сетей объявили о намерении сдерживать рост цен в своих магазинах. Первой была сеть "Дикси", заявившая, что замораживает розничные цены на базовый продуктовый набор в "магазинах у дома" (а таких более 2 тыс.) на три месяца. В набор входят гречневая крупа, рис, пшено, макароны, подсолнечное и сливочное масло, мука, пельмени, мороженая рыба. Кроме того, компания гарантирует сохранение минимальной — от 0 до 15% — торговой наценки на некоторые наиболее востребованные товары: сахар, соль, муку, а также на куриные яйца.
Затем об аналогичном решении объявили "Метро кэш энд керри", Globus, калининградский "Вестер". Не исключено, что в ближайшее время к инициативе этих ритейлеров присоединятся и другие члены Ассоциации компаний розничной торговли (АКОРТ) — вопрос уже обсуждается.
О том, какой вклад ритейлеры способны внести в сдерживание роста розничных цен, какие ресурсы они могут на это направить и где границы их возможностей, "Эксперт" поговорил с Ильей Якубсоном, президентом компании "Дикси", председателем президиума АКОРТ.
— Зачем вам бороться с повышением цен, да еще и членов АКОРТ уговаривать присоединиться к "Дикси"?
— Мы — часть общества. Мы живем в одной стране. У нас работают те же люди, что и у вас в редакции, у них такие же семьи, они их кормят, посылают на юг, водят детей в сад. У меня самого двое детей, и, хотя я топ-менеджер, я понимаю, что вчера ботинки для ребенка стоили одни деньги, а сегодня — другие. И мы видим, что ситуация сложная. Были введены экономические санкции. Мы все пережили девальвацию. Выросли цены, прежде всего на базовую корзину продуктов питания. Все это рано или поздно приведет к падению потребления, а затем и к росту социальной напряженности. Уже реально пугает, что каждый день по телевизору, в газетах и журналах, особенно дешевых, популистских, ищут крайнего. То ли фермеры, то ли пищевики, то ли ритейлеры. А надо ли искать в сложившейся ситуации крайнего, или надо всем вместе подумать, как решить проблему? И мы понимаем, что мы — крупнейшие розничные сети — должны принять участие в разрядке напряженности.
— Вы надеетесь сдержать инфляцию?
— Смотрите, с начала 2014-го до начала 2015 года рост закупочных цен в "Дикси" опережал рост цен на полках по основной потребительской корзине на 4,6 процента и на 2,2 процента по всему ассортименту. Но, понятно, мы не можем сдерживать инфляцию в течение долгого времени. Скажем, розничные цены в начале февраля по сравнению с прошлым февралем выросли на 28 процентов. А чистая прибыль группы компаний "Дикси" — меньше двух процентов от оборота. Два процента прибыльности против 28 процентов — это ни о чем! Даже если всю чистую прибыль отдать в удержание цены, компания будет работать в убыток, а потребитель этого и не заметит. Тем не менее каждый помогает как может. Согласитесь, заморозка цен, когда они растут каждый день, даже на 20, на 30 товаров, на два, на три месяца лучше, чем незаморозка. В любом случае это действие. Надеюсь, что, несмотря ни на что, в обществе больше людей разумных и понимающих, тех, кто пытается хоть что-то сделать для своего клиента в сложной экономической ситуации, чем тех, кто даже не пытается.
— Как отбирался круг товаров, на которые заморожены цены или устанавливается минимальная наценка?
— Просто. Правительством утвержден перечень социально значимых групп товаров. Это те, что есть в рационе у каждого, недорогие, которые могут себе позволить все. Задача стояла в этих группах товаров найти позиции, которые мы реально можем заморозить. Преимущественно это товары под нашими собственными марками: мы знаем структуру их себестоимости и можем гарантировать не только фиксированную, но и справедливую цену. Есть и технический момент — это должны быть сквозные SCU, то есть товары, присутствующие во всех регионах. Важно отметить, что это программа именно торговой сети, без взаимных обязательств со стороны поставщиков. В реальности сейчас ситуация такова, что если поставщики цены не поднимают, то и на полке они не растут.
— Насколько товары под собственной маркой дешевле брендированных?
— В разных категориях по-разному: лаг от 15 до 40 процентов. Допустим, оливковое масло. Оно у нас по качеству такое же, как у мировых брендов-лидеров, но на 40 процентов дешевле. А есть товары, где стоимость бренда в цене составляет меньшую часть, или по механизму формирования цены они ближе к биржевым товарам. По ним 10–15 процентов разницы иметь — счастье.
— Насколько подорожали те товары, на которые вы сдерживаете цены, скажем, за год?
— По-разному: например, минтай свежемороженный — на 72 процента, гречка — более чем на 40, а пшено и макароны — на семь—девять процентов.
— Почему на одни товары вы заморозили цены, а на другие устанавливаете минимальные наценки?
— Когда совсем непонятно, что будет с конкретным рынком, проще установить наценку. То есть мы говорим, что будем зарабатывать минимальные деньги и следовать этой установке. А есть случаи, где мы можем оценить риски и осознанно взять их на себя.
— Сроки акции: как я поняла, речь идет только о месяце? Что будет потом?
— На самом деле мы для себя определили, что акция будет длиться как минимум три месяца. Но мы оставили возможность по итогам первых четырех недель пересмотреть корзину включенных в программу товаров, вероятно, даже расширим ее.
— А в перспективе как вы видите ситуацию? Три месяца пройдет, и что случится?
— Будет день, будет пища, что называется. Посмотрим, что за эти три месяца произойдет.
— Вы, что же, не заглядываете дальше?
— Многое может произойти. Но в любом случае мы понимаем, что мы — крупнейшие участники рынка. Мы не палатка, не ларек, не какой-то базарчик региональный. Мы огромная компания, имеющая несколько тысяч магазинов, наша позиция должна носить проактивный характер. Мы должны действовать на опережение. Обогреть Вселенную невозможно, но сделать что-то, что ты можешь сделать, — почему бы и нет?
Давление обстоятельств
— Насколько обоснован, на ваш взгляд, рост цен отечественных поставщиков? Не является ли он спекулятивной реакцией на сложившуюся ситуацию дефицита?
— Рост цен всегда бывает либо спекулятивным, неоправданным, либо абсолютно оправданным, как бы он неприятен нам ни был. Мы внимательно разбираем все предложения о повышении цен, поступающие от поставщиков. У нас работают специалисты очень серьезного уровня, мы знаем, из чего делаются продукты, из каких ингредиентов, где что растет, какая динамика цен на эти ингредиенты и прочие составляющие. И бывают случаи, когда мы не принимаем цену. Но их не очень много, потому что в большинстве российских товаров очень серьезная валютная составляющая: это средства защиты растений, семенной фонд, оборудование. Так что нам понятны причины инфляции.
— Наши производители всегда жаловались: трудно "встать на полку" в сети. Сейчас что-нибудь изменилось?
— Я думаю, что так будут говорить и дальше, потому что полок как не хватало раньше, так не хватает и сейчас. Производителей, как ни крути, всегда больше, чем розничных магазинов. В любом случае мы берем продукцию только при условии, что она соответствует минимальным стандартам безопасности, а качество и потребительские свойства у нее на достаточно высоком уровне. Но должен сказать, что в малых форматах магазинов — "магазин у дома", магазин-дискаунтер — ассортимент и до санкций преимущественно состоял из продукции отечественного производства. Это магазины с ассортиментной матрицей в три-четыре тысячи SCU, которая не может быть глубокой. И поэтому в каждой категории ядро составляют базовые продукты и вкусы. А это в основном отечественные продукты. Кроме того, это магазины с акцентом на свежие продукты с короткими сроками годности, следовательно, с коротким логистическим плечом. Так что доля отечественной продукции в таких магазинах, которых в нашей сети большинство, уже практически достигла потолка — 75–80 процентов в денежном исчислении (если она и росла в последнее время, то совсем ненамного).
— Какой вклад в рост цен вносит, по вашим наблюдениям, оптовое звено?
— Трудно сказать. С львиной долей поставщиков мы работаем напрямую. Но, конечно, есть целая категория товаров, которую оптовики контролируют. Возьмем, к примеру, сахар: на этом рынке сильны трейдеры. Понятное дело, какую-то добавочную стоимость они имеют. Но ведь и для них нынешние времена — трудные: взять кредит и дорого, и сложно, валютные риски огромные, цены растут каждый день. И зачастую мы вынуждены очень быстро пересматривать условия работы с такими поставщиками, иначе мы их вообще можем потерять.
— И все же, какими ресурсами вы располагаете, чтобы сдерживать цены?
— Только внутренние ресурсы, уменьшение прибыли. Будем искать баланс между маржинальностью и антикризисными ценовыми решениями. Без прибыли ведь тоже невозможно жить. Она нужна для того, чтобы индексировать зарплаты, выплачивать дивиденды акционерам, открывать новые магазины и реконструировать старые. Сложность кризисных периодов именно в том и состоит, чтобы, с одной стороны, не потерять покупателя (а единственный способ его не потерять — это сделать его удовлетворенным и счастливым; в нашей ситуации это выгодная ценовая политика, хорошие ценовые акционные предложения), но, с другой стороны, нельзя потерять динамику роста.
— А затраты? Ведь все время растут тарифы на услуги ЖКХ, как я понимаю.
— Да, они растут. Это одна из проблем: чудо не может случиться, если каждый год дорожает энергия, коммуналка, повышаются инфраструктурные сборы. Все это тоже внесло свою лепту в безумный рост цен, который мы наблюдаем.
— Вы имеете возможность договариваться с поставщиками товаров. А ваша ассоциация может как-то воздействовать на монополистов, чтобы те заморозили тарифы, скажем, обратившись к властям?
— Что такое бизнес? Бизнес — это искусство получать результат из чего-то реального или вероятного. Вероятность того, что мы выступим против повышения тарифов и получим результат, мы рассматриваем как нулевую. А если так, то зачем бумагу тратить? Мы занимаемся реальной экономикой, мы людей кормим.
— Какой нижний порог минимальной наценки?
— Очень разный. Существуют товары, которые крупные ритейлеры продают даже в минус или с очень маленькой наценкой, практически в ноль. К таким товарам относятся наиболее популярные виды молока, тушка цыпленка, бананы.
— Насколько я понимаю, для того чтобы на какую-то товарную позицию сделать минимальную наценку, на какую-то другую позицию нужно сделать наценку побольше?
— Да, есть такие товары. Чаще всего это товары с высоким уровнем добавленной стоимости. Например, очень дорогие конфеты, то есть товары, связанные с избыточным потреблением.
— Но, наверное, сейчас спрос на дорогие конфеты падает, и возможность манипулировать наценкой…
— Это не манипулирование. Ни один ритейлер не выживет, если не будет ставить разные наценки. Живет компания на что? Все равно на какой-то средний уровень валового дохода.
— Я понимаю. Наверное, уместнее говорить о маневре?
— Ну да, спрос на что-то чуть упал, на что-то не упал, на что-то чуть подрос. Это же динамическая система. Конечно, какие-то возможности для маневра еще сохранились. Но действительно все идет к тому, что все больше и больше опускаешь наценку и все меньше и меньше где-то можешь ее приподнять. Так что, как вы говорите, маневрировать все сложнее становится. Полгода назад было намного легче.
— Следует ожидать сужения ассортимента? К лету?
— Да, к лету ассортимент сузится. Но в этом нет ничего уникального. Будет происходить то, что происходит во всем мире, и не только в кризис, просто в кризис это становится более заметно. Успешные и сильные производители будут становиться сильнее. Они будут продавать дешевле, но при этом покупать их станут больше, себестоимость их продукции будет падать, а цены на нее — становиться ниже. Неуспешные, наоборот, будут вынуждены поднимать цену, их товары будут меньше покупать, что вынудит их уйти с рынка.
— Можно сдерживать цены на импорт каким-то образом?
— Нет.
— Даже меняя поставщиков?
— Ну как можно сдерживать, когда национальная валюта падает в два раза почти! А товар как стоил в евроцентах, так и стоит. У нас кризис, а во всем мире экономический подъем. Грубо говоря, там бы цена могла упасть в евро, если бы у них потребление падало, а оно ведь не падает. То есть мы в противофазе находимся.
— А переориентация на Восток? Это реально?
— Реально. Но надо понимать, что мы же не просто так везли много товара из Европы. И не потому, что это ближе, а потому, что при сопоставимых ценах качество выше. А Китай и весь этот Азиатско-Тихоокеанский регион… Ну так цена ниже, стоимость доставки намного выше, а качество хуже. Потихонечку идет притирка с нашими китайскими контрагентами. Рано или поздно они будут нашим требованиям соответствовать. Но это дело не одного дня. Однозначно, оттуда товар уже поехал, но пока это небольшие объемы.
— Импортозамещение идет активно?
— Все, что можно было заместить оперативно, сегодня уже заместилось. Апельсины из Евросоюза заместили апельсинами из-за его пределов. Но российскими апельсинами мы их заместить не можем, потому что их в нужном объеме нет в природе. И ту же рыбу, за исключением некоторых сортов, выращенных здесь, мы везем из-за рубежа, только не из Евросоюза, а из Чили, например.
Российское производство каких-то продуктов выросло. Но, во-первых, это не означает, как я говорил, что они полностью российские. В них могут быть импортные ингредиенты, упаковка за редким исключением делается не на территории России. А во-вторых, местные производители не могут за полгода из ничего создать товар. Им нужны инвестиции. Но только они обрадовались, что смогут поставлять больше в российские сети, у них кредиты либо отобрали вовсе, либо подняли их стоимость в два-три раза. К тому же они должны вложить деньги минимум на пять лет. И они сидят и думают: санкции в августе отменят или нет? Если их отменят, то они попали. Оборудование как раз новое все заказано, только к августу придет. В выигрыше оказались те, у кого были свободные мощности, кто тут же закупил побольше сырья и начал больше производить. А вот чтобы появилось что-то новое… Четыре года нужно для того, чтобы яблоня, посаженная в грунт, начала давать плоды. Семь лет нужно, чтобы грушевое дерево начало давать плоды. Человек, принимающий сейчас решение сажать сад, должен быть уверен, что санкции будут длиться четыре—семь лет. Либо он должен быть уверен, что его каким-то образом финансово поддержат. Я очень надеюсь, что режим санкций семь лет не продержится, но системы-то поддержки грушевого сада пока не существует. Здесь, конечно, роль государства очень важна.
Вот за нас, ритейлеров, никто не пойдет на демонстрацию, скандируя: "Помоги ритейлерам, государство!" А мы за переработчиков и фермеров, за сельское хозяйство уже готовы ходить на демонстрации и кричать: "Ради бога, дайте им поддержку, дайте им длинные деньги, дайте им субсидирование, дайте им помощь в новых технологиях". Потому что для нас очень большая проблема — отсутствие серьезного и сильного производителя в стране.
Присоединяйтесь
— Вы попали в список 199 компаний?
—Да.
— Рассчитываете на господдержку?
— Нет. Но сам факт, что ты в этом списке, — существенная поддержка. Банки на него смотрят, видят тебя там, понимают, что ты надежный заемщик. Западные инвесторы понимают, что ты — серьезная компания, значит, в тебя можно инвестировать. Работники видят компанию в списке и думают: в каком серьезном месте мы работаем! Для укрепления морального духа это очень важно.
— В АКОРТе вы уже договорились о замораживании цен или о снижении наценок?
— Мы в процессе финализации инициатив.
— Коллеги ваши с пониманием относятся к этим инициативам?
— Конечно.
— И когда вы договоритесь?
— Думаю, в ближайшее время.
— Мне сказали, что у вас намечается встреча с первыми лицами правительства…
— Мы должны будем с двумя первыми вице-премьерами обсудить ситуацию в отрасли, с ценами и прочее. Вы знаете, сегодня иллюзий у власти никаких нет. В Белом доме хорошо представляют, кто сдерживает инфляцию, кто стоит на последнем рубеже — общается с потребителем, осознают, что весь негатив получаем мы. Там есть понимание, что без наших действий цены до нынешнего уровня поднялись бы на два-три месяца раньше.
— Почему?
— Мы, конечно, вошли в положение производителей, особенно мелких, и в декабре приняли решение, что будем давать ответ поставщикам в отношении цен в течение двух недель, а раньше этот срок составлял 45 дней. То есть мы можем не принять цены, но мы должны ответить в течение двух недель, и дальше поставщик может приостановить поставку. Однако, даже приняв цену поставщика, мы на полке цену сразу не поднимаем. Мы распродаем остатки, тянем время, потому что мы представляем, какой шок испытают покупатели. Сейчас одна из крупнейших компаний, производящих бытовую химию и предметы личной гигиены, поднимает цены на 40 процентов с 1 марта. Причем мы понимаем, что у них большая валютная составляющая и они держались до последнего. Но все равно у нас полушоковое состояние: неясно, как донести до человека, который покупал шампунь по 200 рублей, что теперь он будет его покупать по 300 с лишним рублей за упаковку. Здесь есть виноватые? Я не вижу виноватых. Так сложилась экономическая ситуация. Но мы единственные, у кого болит сейчас голова, как это донести до конечного потребителя. Мы-то для производителя выступаем как один покупатель, а потом именно "Дикси" продает этот шампунь миллионам. И чуть ли не каждый из этих миллионов начинает звонить нам на "горячую линию", писать письма на сайт, звонить в ФАС и говорить, какое это безобразие. В такой ситуации работать нелегко.
— Все время кто-то, например, в Думе стремится ввести государственное регулирование цен. Что вы думаете по этому поводу?
— Это похоронит нашу страну. Причем очень быстро. Вот Мадуро, который руководит в Венесуэле, ввел регулирование цен — теперь у них забастовки, бунты, чуть ли не боевые действия идут, потому что людям есть нечего. Но, учитывая, что у нас профессиональное правительство, разбирающееся в текущей экономике и экономике вообще, я и мысли не допускаю, что будет введено регулирование наценок. Там люди очень реальные, им дешевый популизм не нужен. Им нужно, чтобы в стране был порядок, чтобы были нормальные цены, чтобы как можно быстрее отступила инфляция и как можно быстрее все вот эти негативные последствия макроэкономических событий сошли на нет. Короче, все будет хорошо.
