На прошлой неделе исполнилось 20 лет российскому закону о правах потребителей. Однако за время существования закона, который должен был дать покупателям преимущество перед продавцами, покупатели полностью проиграли войну в магазинах.
Во второй половине XIX века в России отношения продавцов и покупателей напоминали боевые действия. Купец Иван Слонов, начавший свою карьеру приказчиком магазина в центре Москвы, вспоминал: "Я энергично взялся за дело и скоро научился примеривать детишкам башмаки, а затем назначать за них цену, причем, боясь продешевить, я немилосердно запрашивал. Покупательницы часто говорили мне, что я ничего не понимаю и поэтому назначаю сумасшедшую цену, а некоторые обижались и уходили. Я с башмаками следовал за покупательницами вниз, спускаясь по лестнице, дипломатично расхваливал выбранные ими башмаки и понемногу сбавлял за них цену. "Упустить", то есть не продать покупательнице или покупателю по какой бы то ни было причине, хотя бы и не зависящей от служащего, последнему всегда вменялось в вину, за которую приказчикам тут же, при покупателях, хозяин делал строгий выговор, а мальчиков хватал за волосы и стучал их головой о чугунную лестницу".
На помощь государства в вопросах цены и качества товаров граждане рассчитывали только в том случае, если считали, что возникает прямая угроза их жизни. "Однажды,— писал Слонов,— был такой случай. Я шел с детскими сапогами сзади солидного господина и, спускаясь по лестнице, по обыкновению расписывал необыкновенные качества выбранных им детских сапог и понемногу сбавлял за них цену. Посредине лестницы нам встретился старший приказчик и спросил меня: " В чем дело?" Я ответил: "Назначил два рубля семьдесят пять копеек, жалуют рубль пятьдесят копеек". Приказчик сказал: "Прикалывай" — и пошел кверху. Покупатель быстро повернулся и, наступая на меня, грозно спросил: "Кого прикалывать?" Я струсил и ответил ему, что никого. Покупатель рассердился, громко высказывал свое неудовольствие, хотел позвать полицию и составить протокол. Хозяин и приказчики старались успокоить грозного покупателя и объяснили ему, что слово "прикалывай" на нашем жаргоне означает "продавай". Покупатель назвал нас всех дураками и ушел из лавки, не купив сапог".
В целом государство было на стороне продавцов, так как многие чиновники жили исключительно взятками, получаемыми от купцов. Купечество делилось на три гильдии, и каждому купцу сиротским судом назначалась опека над сиротами купеческого и мещанского сословия. Опеки распределяли чиновники сиротского суда, которые получали в месяц жалование в 2 руб. 63 коп. и тем не менее жили довольно широко. Купцы, получившие из суда приказ принять многочисленную и сложную опеку, требующую много времени и денег, обращались к чиновникам суда с просьбой опеку заменить на более легкую и давали взятку от двадцати до пятидесяти рублей. Как вспоминал Иван Слонов, описывая ситуацию 1860-х годов, "в то время еще не знали сенаторских ревизий, поэтому и в Сиротском суде взятки брали без всяких опасений, почти легальным образом".
В борьбе с покупателями продавцам оказывали помощь представители интеллигенции. В рассказе "Писатель", опубликованном в 1885 году, Антон Чехов обрисовал ситуацию с созданием рекламного объявления по заказу купца Ершакова, владельца чайного магазина.
"Хорошо! Очень хорошо! — перебил Ершаков, двигаясь на стуле.— Даже не ожидал, что так сочините! Ловко! Только вот что, милый друг… Нужно тут как-нибудь тень навести, затуманить, как-нибудь этак, знаешь, фокус устроить… Публикуем мы тут, что фирма только что получила партию свежих первосборных весенних чаев сезона тысяча восемьсот восемьдесят пятого года… Так? А нужно, кроме того, показать, что эти только что полученные чаи лежат у нас в складе уже три года, но тем не менее будто из Китая мы их получили только на прошлой неделе". Создатель объявления, работник умственного труда, отвечает: "Понимаю-с… Публика и не заметит противоречия. В начале объявления мы напишем, что чаи только что получены, а в конце мы так скажем: "Имея большой запас чая с оплатой прежней пошлины, мы без ущерба собственным интересам можем продавать их по прейскуранту прошлых лет…" и так далее".
В советские времена противостояние продавцов и покупателей временно прекратилось — в том смысле, что производство и торговля стали государственными, а граждане были рады хоть что-нибудь купить. (Дело не только в дефиците, но и в том, что в 1920-1950 годы у граждан просто не хватало денег.) За права потребителей стало бороться государство — по идеологическим соображениям. В книге "О вкусной и здоровой пище" издания 1952 года говорилось о старой России следующее: "Поваренные книги того времени подробно писали о том, как уберечься от покупки недоброкачественных пищевых продуктов. Эти предостережения и советы были обусловлены тем, что фальсификация, подделка, всякого рода большие и малые мошеннические махинации с пищевыми товарами за счет здоровья, а иногда и самой жизни потребителей — неизбежные явления капиталистической экономики". При большевиках, подчеркивалось в книге, все изменилось: "Технолог, врач, химик, государственный инспектор по качеству, цеховые мастера, рабочие, инженеры, весь фабричный коллектив тщательно следят за тем, чтобы пищевой продукт был безупречно чистым, вполне доброкачественным и соответствовал утвержденной рецептуре и стандартам".
В западных странах, где в конце XIX века продавцы и покупатели тоже находились в состоянии войны, покупатели решили оказать организованное сопротивление. В США в 1890-е годы завершилось создание общенациональной сети железных дорог и впервые товары стали продаваться и рекламироваться в масштабах всей страны. Появились многочисленные частные организации, которые выступали против произвола производителей и продавцов. Особое возмущение этих групп вызвала транспортировка по США неизвестно в каких условиях разделанного мяса в вагонах-рефрижераторах и добавление в это мясо консервантов. Власти долго отказывались вводить специальное законодательство о контроле над качеством продовольствия и лекарств, однако в дело вступили представители интеллигенции.
В 1906 году, после того как писатель Эптон Синклер опубликовал роман "Джунгли", в котором описано антисанитарное состояние мясного производства, американский Конгресс принял закон, вводящий ответственность производителей и продавцов пищевых товаров и лекарств за их качество. В 1937 году, после того как 100 человек умерли, приняв новое лекарство, закон был дополнен требованием, чтобы любое лекарство проходило обязательное тестирование. После Второй мировой войны борьба за права потребителей в США временно утихла: покупателям показалось, что трудности военных лет научили продавцов скромности. Однако к концу 1950-х годов американские продавцы взбодрились, и президент Джон Кеннеди решил встать на сторону покупателей. В 1962 году он выступил со специальным обращением к Конгрессу, в котором указал, что борьба за права потребителей должна стать национальной идеей. В послании он выделил четыре базовых права потребителя: право на безопасность, право на информацию, право на выбор и право быть услышанным.
В 1970-е годы продавцы в США стали получать явное преимущество. Ярким свидетельством этого стал быстрый рост потребительских цен, для Америки совершенно нетипичный. Под давлением потребителей Конгресс принял очередной вариант закона об их правах и в 1975 году создал соответствующее федеральное агентство. Надо заметить, что президент Джеральд Форд был против этой идеи: деятельность агентства, говорил он, обойдется налогоплательщикам в $60 млн за три года. Президент подчеркивал, что права потребителей лучше всего защищает механизм свободного рынка и конкуренция производителей, а не государственное вмешательство.
Вскоре высокая инфляция в США осталась в прошлом, но американские граждане уже так привыкли бороться за свои права, что при малейшей возможности обращаются в суд, чтобы получить значительную компенсацию от производителей.
В СССР борьба властей за права потребителей привела к тому, что к концу 1980-х годов товаров на прилавках магазинов вовсе не стало, и вопрос об их качестве и цене автоматически был снят с повестки дня. Когда в 1992 году появился закон о правах потребителей, составленный по западным образцам, он имел лишь символическое значение: товаров по-прежнему не было. С тех пор товары появились, и война продавцов с покупателями стала напоминать дореволюционную. Несмотря на закон, покупатели явно придерживаются дореволюционной традиции проигрывать. Об этом свидетельствует то, что в России невероятная по мировым меркам инфляция, то есть продавцы, говоря языком купца Слонова, немилосердно "запрашивают", пользуясь властью над покупателями. Интеллигенция обслуживает рекламные интересы продавцов, и на их же стороне стоят чиновники. Ведь от покупателей взятки не дождешься.
