А.Венедиктов
― Это программа "Сбитый фокус" из Лондона. Евгений Чичваркин, добрый день.
Е.Чичваркин
― Добрый день.
А.Венедиктов
― У Алексея Венедиктова и Леси Рябцевой.
Л.Рябцева
― Вы уехали из страны, и тут же стали оппозиционером. Ну, в смысле…
Е.Чичваркин
― Это утверждение как вы…
Л.Рябцева
― Это утверждение или вопрос?
Е.Чичваркин
― Вот, вы должны принимать коньяк по утрам?
Л.Рябцева
― Продолжаете ли вы принимать, уехавши из России, коньяк по утрам?
Е.Чичваркин
― Я только было стал оппозиционером, как тут же уехал из страны.
Л.Рябцева
― А здесь вы тоже стояли с плакатами и в пикетах участвовали.
Е.Чичваркин
― Я еще планирую принести ракетную установку "Бук" к российскому посольству.
А.Венедиктов
― Из картона?
Е.Чичваркин
― Нет, из более прочного материала. Из фанеры.
Л.Рябцева
― (смеется) Какой-то бред. Ну ладно, хорошо.
Е.Чичваркин
― Нет, это не бред.
Л.Рябцева
― Почему?
Е.Чичваркин
― Дело в том, что акционизм – это то, что остается в нашей памяти. Вот, вы помните член в плену у ФСБ, у Толоконниковой который сейчас находится? Она же там… Петр Верзилов участвовал, да? И арт-группа "Война", куда они тогда входили.
Акционизм…
А.Венедиктов
― А зачем нужно, чтобы что-то оставалось в памяти? Вот это для чего?
Е.Чичваркин
― Потому что оно накапливается. То есть, есть определенная критическая масса, когда определенные знания и определенные чувства могут перерасти во что-то другое, как это произошло там в 1990 году на Зубовской, по-моему, площади (в 1991-м)… Да, это было весной 1991 года, когда на улицы вышло полмиллиона человек, если я не ошибаюсь. Я смотрел на это всё с крана. Да, я был в 11-м классе.
Л.Рябцева
― Вы сказали о том, что вы начали становиться оппозиционером, уехали из страны. И перестали быть оппозиционером?
Е.Чичваркин
― Не так. Я был, скажем так, отраслевым лоббистом, пытался изменить законы в лучшую сторону. И оно всё лучше и лучше начало получаться. И когда поляна практически была чиста, злым людям очень захотелось, с одной стороны, отомстить, с другой стороны, получить очень много денег, которые к ним не имеют никакого отношения. И было уголовное дело, я хочу напомнить, в сентябре, очередной виток с арестами, с угрозами и так далее. И через 20 дней мы вошли в сделку по продаже компании и еще через 30 дней закончили. А еще через 20 я активно начал заниматься политической, пропагандистской деятельностью.
А.Венедиктов
― Потому что?
Е.Чичваркин
― А что оставалось делать? Ну, если экономика, которой я всю жизнь занимался, уходит, то единственный способ достижения экономического комфорта – это политическая деятельность.
Л.Рябцева
― Ну, похоже больше на то, что вас просто обидели, вы решили как-то мстить.
Е.Чичваркин
― Нет. Нельзя сказать, что это месть.
Л.Рябцева
― А что это?
Е.Чичваркин
― Следующий уровень отсутствия каких-либо свобод, то есть отсутствия возможности заниматься… Я – продавец, по сути: я покупаю в одном месте, продаю в другом. То есть это моя суть. Меня лишили любимого детища.
А.Венедиктов
― И вы решили мстить.
Е.Чичваркин
― Нет. Я делал… То есть отраслевой лоббизм – он не включает то, что ты лоббируешь всё для своей компании. Это вот не то, что ты сходил в баню с чиновником, привел ему телок и он тебе дал возможность построить мост в Крым, например.
Л.Рябцева
― А вы ходили в сауну и туда приводили телок для всей отрасли?
Е.Чичваркин
― Не совсем так. Мы проходили через слушания в Министерстве экономического развития и торговли, убеждали там Минфин, убеждали Министерство связи снизить количество налогов, изменить законодательство так, чтобы снизить размер коррупционного поля.
А.Венедиктов
― Евгений, но в России слово "убеждали" означает вполне конкретные вещи. Убеждали конвертами, услугами, возможностями. Так убеждают.
Е.Чичваркин
― Невозможно.
А.Венедиктов
― Ну, так убеждают.
Е.Чичваркин
― Ну, как?.. Хорошо, как вы можете, например, убедить Министерство экономического развития тогдашнего во главе с Грефом? Ну, вот, можете себе представить, что я дал взятку Грефу, чтобы изменить процентную ставку для телефонов, для всего рынка? Это… Ну, вот, вы же, наверное, знаете Германа Оскаровича, вы понимаете, что это бредоподобное заявление.
Убеждали путем выкладок, анализа, путем экспериментов в той или иной отрасли. Например, делали нулевую ставку на цифровые фотоаппараты в 2007 году на несколько месяцев. Увеличилась собираемость НДС в 3 раза. Ее закрепили пожизненно после этого. Изменили код растаможки Bluetooth, стала процентная пошлина не 15 как на всё, а стала 5, их стали ввозить вбелую. И так далее.
А.Венедиктов
― И у вас это отняли.
Е.Чичваркин
― Нет, отняли у меня компанию, которая была одна из самых лучших на российском рынке ритейла и самый большой независимый поток кэша, который никак Кремль не контролировал, потому что… Ну, я, в общем-то, был совершенно независимым от чекистских генералов.
Л.Рябцева
― Почему бы не открыть еще одну компанию?
Е.Чичваркин
― Какую?
Л.Рябцева
― Ну, не знаю. Винный магазин в Москве.
Е.Чичваркин
― А дело в том, что я тогда уехал из Москвы, потому что…
Л.Рябцева
― Почему вы уехали?
Е.Чичваркин
― Меня хотели в тюрьму посадить.
Л.Рябцева
― То есть вы сбежали?
Е.Чичваркин
― Да, я сбежал.
Л.Рябцева
― То есть в отличие от Навального вы не готовы сидеть?
Е.Чичваркин
― А Навальный – политик.
Л.Рябцева
― А вы – акцио?.. Вы кто? Акционист?
Е.Чичваркин
― А я – продавец.
Л.Рябцева
― Художник?
Е.Чичваркин
― Нет, я – продавец алкоголя на данный момент. Продавец отравляющей радости в мировой столице.
Л.Рябцева
― Зачем тогда продавцу делать "Бук" из фанеры и идти к посольству?
Е.Чичваркин
― Потому что мне очень не нравится то, что делают власти моей родной страны в отношении соседней братской страны и, скажем, братского народа.
А.Венедиктов
― Ну, вы продавец. Вы уехали сюда. Что вам может помешать продавать?
Е.Чичваркин
― Вы знаете, у нормального человека есть множество всяких интересов. Есть там работа, есть хобби, есть общественная деятельность, есть политическая деятельность, есть какие-то там, например, еще какие-то тайные увлечения.
Жизнь одна – ее надо прожить как можно более разнообразно. Если ты чувствуешь, что у тебя, например, есть склонность к, не знаю, ношению каблуков на шпильке, ну, грех себе отказывать в этом. Если ты чувствуешь, что ты хочешь покраситься в синий и кукарекать под столом, опять-таки, грех себе отказать в этом.
Если ты чувствуешь, что твоя страна совершает преступление такого, планетарного масштаба, то грех об этом не заявить, потому что, в общем-то, мне как и, наверное, большинству россиян очень хочется, чтобы между Киевом и Москвой не было никаких постовых, полицейских, кордонов и чтобы можно было в мать городов русских просто приехать, не снижая скорость, как можно приехать из Бельгии, там, в Париж, в Амстердам, в любую другую, вплоть до Чехии доехать.
Но путь, который выбран, он некоторым образом устарел, насильственный путь порабощения территорий.
Л.Рябцева
― Вы уехали из России, потому что вам было страшно, что вас посадят?
Е.Чичваркин
― Да, мне было страшно, что меня посадят и изнасилуют в тюрьме. А также меня будут плохо кормить.
Л.Рябцева
― А здесь не страшно?
Е.Чичваркин
― Здесь не страшно.
Л.Рябцева
― То есть то, что здесь вас могут ударить по башке, посадить, этого не может быть? Не страшно?
Е.Чичваркин
― Здесь меня могут посадить, если я нарушу закон Великобритании, а не если какой-то генерал из-за меня лишится там кормушки в количестве сотен миллионов долларов в год.
Л.Рябцева
― А по башке-то ударить могут и те, кто приехал из нашей с вами страны.
Е.Чичваркин
― Да, могут. Но у них есть, кого бить по башке более вредных, чем я. У меня это, все-таки, не основной вид деятельности.
Л.Рябцева
― То есть… Вы как-то лавируете, пытаетесь не достигать того уровня, чтобы вам дали по башке.
Е.Чичваркин
― Это не мой основной просто род деятельности. Вот, есть настроение написать что-то про политику – есть настроение. Нет… Есть настроение написать про (НЕРАЗБОРЧИВО), запостить себя в шляпе – я пощу себя в шляпе. Пришла Куросава, например, убийственная коллекция, я пишу об этом. Я чувствую гнев в отличие от большинства россиян, которые чувствуют скорбь, а я чувствую гнев после убийства Немцова и я организовываю самую большую протестную акцию в Лондоне совместно украинско-российскую.
А.Венедиктов
― Мы поговорим об этом еще. Евгений Чичваркин в "Сбитом фокусе".
Е.Чичваркин
― Сбитый летчик в сбитом фокусе.
А.Венедиктов
― Мы сейчас поправим вам фокус. Скажите, пожалуйста, условия вашего возвращения в Россию – это что? Вот, не мстить, делать бизнес, вы сейчас сказали, да? Помните? "Я не уехал мстить. Мне стало страшно. Уехал в бизнес". Вы подождете, пока перестанет быть страшно? Чем вы замеряете? Каким термометром?
Е.Чичваркин
― Есть несколько факторов. Первый фактор. Например, из следующего 11-дневного ботоксного круиза не возвращается альфа-самец и исчезает, да? Тут же попытается какая-нибудь, ну, скажем так, Партия войны сказать, что "Нет, мы сейчас всё завоюем, Крым и еще больше, Казахстан наш", но там нет симпатичных лиц. Там либо они какие-то страшные совсем для большинства людей, либо они неприятны, либо они не умеют говорить. Ну, в общем, там нет…
А.Венедиктов
― А Владимир Владимирович симпатичный?
Е.Чичваркин
― Нет, он, безусловно, харизматичный и у него хорошее чувство юмора. Ну, он такой главарь пацанской банды, которого привыкли все слушать. Все знают, что как папа сказал, так и правильно поступать. А другого там нет. Ну, вот, во всяком случае…
А.Венедиктов
― И тогда?
Е.Чичваркин
― Вот. И тогда в смятении так или иначе победят те, кто хочет больше бабла. А если придет партия бабла, они не такие кровожадные. А это тоже не говорит ни слова о либерализме и о свободе, но это люди, которым не нужны санкции, которые хотят очень много денег. У них сейчас вот столько денег…
А.Венедиктов
― Показывает.
Е.Чичваркин
― Показывает руками, да.
Л.Рябцева
― А вот которого поймал Кадыров, да? Чичваркин показывает сома.
А.Венедиктов
― Какой сом, да.
Е.Чичваркин
― Кадыров поймал сома?
Л.Рябцева
― Да, и в Facebook выложил фотографию, показывая, какой он большой.
А.Венедиктов
― Не Кадыров – сом. Сом большой.
Л.Рябцева
― Кадыров, в принципе, как мы с вами увидели, тоже довольно-таки великий, я бы сказала (на Питерском форуме). Не важно.
А.Венедиктов
― Еще поговорим.
Л.Рябцева
― То есть это… Единственное, что может произойти в России, чтобы вас там приманило, это случай?
Е.Чичваркин
― Это первое. Это первое.
А.Венедиктов
― То есть личный уход Владимира Владимировича, исчезновение Путина?
Е.Чичваркин
― Да, потому что он – гарант вот этой чудовищной коррупции, он – гарант нагнетания агрессии, он – гарант вот этой военщины.
А.Венедиктов
― Слушай, но был же другой, да? Вы же… В 2000 году весь бизнес у вас пошел путинский. При Путине.
Е.Чичваркин
― Нет. Нет.
А.Венедиктов
― Основной. Ну как? 2000-й год.
Е.Чичваркин
― Нет, не-не-не. Секундочку.
А.Венедиктов
― Это ваш президент, секундочку, при котором вы сделали хорошее состояние.
Е.Чичваркин
― Вообще…
А.Венедиктов
― Потом он у вас отнял.
Е.Чичваркин
― Нет. Смотрите.
А.Венедиктов
― Сначала дал, потом отнял.
Е.Чичваркин
― Смотрите, были изменены законы, и законы как раз, когда хвост очень сильно прижало, законы как раз начали менять конец 1998-го, 1999-й год – либерализация и так далее.
Путин пришел, напомню, с грефовской программой и так далее, по которой меньше нужно было брать налогов с зарплаты и так далее.
А.Венедиктов
― Так я вам и говорю, это ваш президент.
Е.Чичваркин
― Нет.
А.Венедиктов
― Он теперь поменялся. Еще раз поменяется.
Е.Чичваркин
― Наш президент – понятно, что он… Все они далеки от идеала. Наш президент был Ельцин, который изменил, который сделал Закон о свободе торговли 1992 года, из-за которого вся моя деятельность… То есть я в этот момент, в этот прекрасный мартовский день я перестал быть преступником: я из фарцовщика превратился просто в нормального законопослушного человека. Вот.
Я еще успел побегать от ментов при действующей 88-й "Валютные операции".
А.Венедиктов
― Ну, вы и сейчас бегаете.
Е.Чичваркин
― Сейчас – нет.
А.Венедиктов
― Наверное.
Е.Чичваркин
― Здесь можно, извините, принести… Я могу, вот, принести…
А.Венедиктов
― То есть вы из страны убежали от ментов, да?
Е.Чичваркин
― Ну, не…
А.Венедиктов
― То есть вы в бегах.
Е.Чичваркин
― Но это вы исторически говорите сейчас. Это был 2008-й год…
А.Венедиктов
― Да, да, да. Вы в бегах. Вы в бегах, да. Вы, извините меня, 4 года были в розыске. Или 3, да?
Е.Чичваркин
― Ну, чисто…
А.Венедиктов
― Да, да, да.
Е.Чичваркин
― 2,5 года я был в Интерполе как особо разыскиваемый опасный преступник.
А.Венедиктов
― Мы нашли его.
Л.Рябцева
― Значит, нам премию с вами дадут? Какие еще условия могут быть возвращения?
А.Венедиктов
― Значит, Путин не может.
Е.Чичваркин
― Путин не может. Партия бабла. Вот. Либо мне очень хочется на родину.
Л.Рябцева
― А сейчас не хочется? 7 лет прошло – не хочется?
Е.Чичваркин
― Нет, сейчас хочется, но не настолько. А может очень захотеться. Вот, захочется на Родину и я поеду.
А.Венедиктов
― Это само произойдет? Что такое "захочется"? Каприз?
Е.Чичваркин
― Ну…
А.Венедиктов
― Слово "захочется" — это что?
Е.Чичваркин
― Захочется – это, вот, есть личная оценка страхов и рисков, есть желание.
А.Венедиктов
― То есть, все-таки, страхи и риски взвешиваются, а не просто?
Е.Чичваркин
― Ну, смотрите. Хотелось герою вашего журнала "Дилетант" жениться. Вот, всего-то захотелось иметь наследника.
А.Венедиктов
― Имеется в виду король Генрих Восьмой.
Е.Чичваркин
― Да. И он полностью изменил на, в общем-то, оптимальную для этой страны церковь на англиканскую. И спасибо ему огромное за…
А.Венедиктов
― Ничего себе сравненьице себя с Генрихом Восьмым.
Е.Чичваркин
― Ну… Вы знаете, давайте процитируем Путина.
А.Венедиктов
― Давайте.
Е.Чичваркин
― Вот. "После убийства Ганди и поговорить не с кем". Почему бы не сравнить себя с Генрихом Восьмым?
А.Венедиктов
― Легко.
Е.Чичваркин
― Вот. Захотелось человеку жениться – и он изменил в лучшую сторону, надо сказать, в очень лучшую сторону нереальное количество законов, правил и вероисповедание в этой стране. Скажем так, с момента, когда его дочь начала править…
А.Венедиктов
― Какая из них? Их 2 было – одна кровавая, другая великая.
Е.Чичваркин
― Ну, мы, конечно, не берем, не рассматриваем католиков.
А.Венедиктов
― Но есть люди, которые предпочитают, чтобы правили такие люди, которые имеют приставку "Кровавый": порядка больше, дисциплина круче, эффективней достигаются на коротком плече цели.
Е.Чичваркин
― Нет, мы говорим о Елизавете, когда я говорил, что наша основная религия – это здравый смысл, то бишь ризонинг. Говорит по-английски сейчас. (все смеются)
Л.Рябцева
― В расшифровке так и будет.
А.Венедиктов
― Так и будет, да-да.
Л.Рябцева
― Если вдруг вы вернетесь в Россию, как вам кажется, какой она будет? Ну, представим через, там, 2 года, 5 лет.
А.Венедиктов
― Вы говорили в своем интервью одном "2018-й, 2019-й год, возможно".
Е.Чичваркин
― Не знаю. Учитывая то, что я много работал с Китаем еще в Евросети, наверное, мне дадут визу на Дальний Восток.
А.Венедиктов
― Шутит, да.
Л.Рябцева
― Шутит.
А.Венедиктов
― Это каждый слушатель поставит маркер, и даже те слушатели, которые будут читать это с маркером в руке.
Тем не менее, все-таки, через… Вы говорили в интервью "2018-й, 2019-й год и не результат выборов", но вы не пояснили. Что случится, с вашей точки зрения? Что может случиться? И какова вероятность в 2018-2019 году? Мы знаем, что президент Путин идет переизбираться – я думаю, ни у кого сомнений нет здесь, да?
Е.Чичваркин
― Это понятно.
Л.Рябцева
― То есть куда мы движемся-то, по сути?
Е.Чичваркин
― "Йожин с бажин – лучший президент", помните, пели?
А.Венедиктов
― Шутит. (все смеются)
Л.Рябцева
― Ну, вот, собственно, куда мы движемся-то?
Е.Чичваркин
― Мы движемся назад, в Сельпо.
Л.Рябцева
― То есть всё будет плохо?
Е.Чичваркин
― Православно-националистическое феодальное Сельпо.
А.Венедиктов
― Ну, это же невозможно.
Е.Чичваркин
― Но это сейчас происходит по факту.
А.Венедиктов
― Ну, невозможно это. Impossible. Шутим.
Е.Чичваркин
― Ну, это то, что происходит по факту. То есть мы также понимаем, что мало того, что он избирается, мы также понимаем, что он не очень-то разбирается в экономике. И когда он говорит о либерализме, о бизнесе (вот, последняя была очень короткая часть, когда они пререкались с Кудриным, когда он Кудрина упрекнул за то, что в чем сам виноват, например). Когда нужно было говорить слово "либерализм", он морщился и смотрел на потолке, как будто там написано это гадкое слово.
Он не разбирается в экономике, он хорошо разбирается…
А.Венедиктов
― Ну, вокруг него, слушайте, там Шувалов, Греф, Кудрин. Вот эти люди.
Л.Рябцева
― Набиуллина, опять же.
А.Венедиктов
― Набиуллина, опять же. Улюкаев, да? Вы их всех знаете. Те самые люди, которые в 90-е годы, да? Вот, вы приходили и…
Е.Чичваркин
― Мне кажется, они всё меньше и меньше имеют голоса. Кто из этих перечисленных людей подтолкнул тех, кого там нет, на?.. Их там нет и второго, да? …на военную операцию в Украине?
А.Венедиктов
― Ну, я думаю, что экономически, конечно, никто. Вот скажите, Украина…
Е.Чичваркин
― Экономически никто. Значит, он их не слушает.
А.Венедиктов
― Тогда Украина… Может быть, всё, что происходит на Украине, это бизнес? Вот, если посмотреть на "Война как бизнес" с точки зрения интересантов, с точки зрения приобретателей, бенефициаров?
Е.Чичваркин
― Безусловно, там кто-то зарабатывает. Но, скажем так, война – это… 20% людей зарабатывают деньги, 80% теряют.
А.Венедиктов
― Я имею в виду как операция вся эта. Может быть, это всё организованная бизнес-операция?
Е.Чичваркин
― Ну так а результат? В общей сложности она обошлась в 200 с лишним миллиардов, если не в 300. Если там всё считать прямо и косвенно, там же в чем же бизнес?
А.Венедиктов
― Но деньги же не сожгли – они же переместились.
Е.Чичваркин
― Нет, их сожгли.
А.Венедиктов
― Их сожгли?
Е.Чичваркин
― Их сожгли, и капитализацию компании сожгли, и доверие сожгли. И чисто даже деньги сожгли. И жизни сожгли.
А.Венедиктов
― Чего вас так задела Украина? Почему вы сейчас ездите на Украину, выступаете? Что для вас сейчас Украина?
Е.Чичваркин
― Мне очень хочется, чтобы… Дело в том, что если, смотрите, Украина повторит хоть как-то грузинские реформы, это невозможно будет не заметить. Вот здесь приходят люди собеседоваться, люди, которые здесь живут, по-английски понимают, говорят хорошо, пишут даже.
А.Венедиктов
― Англичане или просто люди уехавшие?
Е.Чичваркин
― Русские девушки, которые хотят работать, например, помощницей. Ей задаешь вопрос "А как вы охарактеризуете, что происходило в Грузии с конца 2003-го до 2013-го года?" — "Ну, э, мэ… Они напали. Там Саакашвили – он… Потом было запрещено Боржоми". Вот такой набор.
А.Венедиктов
― И всё правда.
Л.Рябцева
― А зачем вы, кстати, помощницу искали? Она приходит на работу вместо вас, когда у вас похмелье? Или что она должна будет делать? Зачем помощница в винном магазине?
Е.Чичваркин
― Нет, помощница нужна мне. В винном магазине совершенно не нужна помощница. Винный магазин прекрасно управляется Татьяной Фокиной, которую вы видели. Ей тоже не нужна помощница.
А.Венедиктов
― Зачем помощница продавцу? Вот, вы говорите, вы продавец.
Л.Рябцева
― Делать "Бук". "Бук" из фанеры помогает сделать помощница.
А.Венедиктов
― Раскрашивать.
Е.Чичваркин
― Он уже раскрашен…
Л.Рябцева
― Так зачем помощница?
Е.Чичваркин
― Эндрю Мартином. Не шутка юмора: я у него купил.
А.Венедиктов
― Так.
Л.Рябцева
― Зачем помощница?
Е.Чичваркин
― Зачем помощница? Ну, я, дело в том, что раздолбай и я обещаю, не выполняю, не могу на что-то ответить, мне нужно то забронировать, то перебронировать.
А.Венедиктов
― Зачем ей про Украину знать тогда?
Л.Рябцева
― Ежедневник на ножках должен знать про Грузию.
А.Венедиктов
― Да-да-да.
Е.Чичваркин
― Безусловно, конечно. Она же будет писать заявку в полицию, распечатывать плакаты для протестной акции. Она же будет составлять, что будет в Украине, когда мое выступление у Шустера, когда у Киселёва, когда еще где-то, когда на (НЕРАЗБОРЧИВО).
Л.Рябцева
― И вы еще ее не нашли?
Е.Чичваркин
― В процессе. В процессе испытательного срока.
Л.Рябцева
― Когда вы разместили вакансию, я ее тоже активно пиарила. Я всё жду, когда появится у меня какое-то альтер-эго еще на этом поприще.
А.Венедиктов
― Второе.
Л.Рябцева
― Второе. Второе "я".
А.Венедиктов
― Даже Европу не снесет, поэтому не это самое, не надейтесь.
Возвращаясь к Украине. Вот, вы сказали одну фразу, которую я…
Е.Чичваркин
― Я держу кулаки за Украину. Готов, вот, всё, что я знаю о либерализме. Потому что именно правильный путь к процветанию идет через свободу, через полную экономическую, политическую, свободу слова.
А.Венедиктов
― Через хаос, анархию…
Л.Рябцева
― Майдан.
А.Венедиктов
― …Майдан. Спасибо.
Е.Чичваркин
― Смотрите, есть такое направление прекрасное, называется анархо-капитализм. Например, именно вот закон о свободе торговли – он анархо-капиталистический (1992-го года), именно из-за него, в общем-то, никто не голодал при крушении такого монстра как Советский Союз.
То, что у… Украинцы не бухают, они менее агрессивные, они менее вороватые (мы не берем Восток Украины) и они могут самоорганизовываться. То есть если предоставить… Со всеми плюсами или минусами это такое, хуторское сознание. Если не мешать хутору организовать у себя ярмарку, хутор прекрасно организует у себя ярмарку. А нужно сказать "Вот, десятину отдай, потому что у нас война, а, вот, остальное просто не лезть и не мешать".
Вот, как сейчас там, например, совсем рядом с Майданом в Киеве практически стихийные самоорганизующиеся ярмарки. Они очень милые.
А.Венедиктов
― Помнишь, мы были? На видео там…
Е.Чичваркин
― Вот, всё, что происходит сейчас, просто нужно узаконить. Поменять законодательство на интуитивно исполнимое законодательство, при котором десятину отдай, а в остальном делай всё, что хочешь. Потому что они не нанесут вред, у них такого настолько активного гена саморазрушения как есть у нас.
Л.Рябцева
― Так почему у вас-то болит за Украину? Потому что там нечестные свои деятели или потому что это один народ?
Е.Чичваркин
― Нет, я хочу, чтобы там изменилось…
А.Венедиктов
― Слово "я хочу" — это каприз? Что такое "я хочу"? "Вот, я хочу, чтобы там" — вот, не там, не в Бразилии, а на Украине.
Е.Чичваркин
― Потому что…
А.Венедиктов
― Что такое "я хочу"?
Е.Чичваркин
― Что такое "я хочу"?
А.Венедиктов
― Да?
Е.Чичваркин
― Это выражение своего собственного желания.
А.Венедиктов
― Это каприз.
Е.Чичваркин
― Почему каприз?
А.Венедиктов
― Потому что вы не можете нам объяснить, почему вы хотите, чтобы именно на Украине.
Е.Чичваркин
― Вы мне не даете ответить.
А.Венедиктов
― Нет, я уточняю вопрос.
Е.Чичваркин
― Нет, смотрите, каприз – это, вот, я хочу, чтобы фонтан брызгал, а вот сейчас хочу, чтобы не брызгал. Я хочу, чтобы слоники… Папа, можно слоники еще побегают? – Рота, надеть противогазы, два круга бегом марш.
А.Венедиктов
― Это каприз?
Е.Чичваркин
― Это каприз. А я хочу вернуться в страну, в которой будут исполняться законы как… Я даже не знаю, как в России исполнялись. Ну, наверное, исполняемость чтобы была, наверное, как при Петре, а законы были как при Ельцине, если так вообще можно. Чтобы законов было не много, чтобы они были, как я уже говорил, интуитивно исполнимы, чтобы свобода человека была вообще: вот, свобода тела человека, дела человека, свобода, о чем человек говорит.
А.Венедиктов
― Не, не Украина. Вы хотите вернуться же не на Украину – вы хотите вернуться в Россию. Поэтому я спрашиваю, причем здесь?..
Е.Чичваркин
― Вернуться я не могу в Украину, потому что я оттуда не уезжал.
А.Венедиктов
― Совершенно верно. Так почему Украина? Почему у вас болит за Украину?
Е.Чичваркин
― Потому что это шанс изменить в России. Потому что Грузию Россия смогла не заметить, а если на Украине всё изменится в сторону процветания, этого не заметить будет невозможно. Почему настолько ненавидел Путин Саакашвили, почему он настолько ненавидел реформы? Потому что это огромная угроза для режима, если показать о том, что это не мы такие, это не наш другой путь, это не наша такая планида быть по уши завязанным в коррупции. Ни хрена – всё можно изменить.
Если произойдут в Украине кардинальные изменения, то здесь уже не отвертишься. Если Украина, простите, справится с коррупцией, если она просто напалмом выжгет как выжег когда-то Саакашвили коррупцию в Грузии, будет не отвертеться. Путину будет не объяснить, почему, попадая в Украину, гаишники не берут взятки, всё можно и ничего за это не будет, а у нас, вот, в соседней области не так. И как только это произойдет, там начнется путь к процветанию, там будет экономический рост, инвестиции и всё-всё-всё-всё, о чем он… Чуть не выругался. О чем он врет на экономическом форуме в Петербурге, вот, на днях.
Л.Рябцева
― Почему какой-то?.. Только не обижайтесь. Почему какой-то Чичваркин считает, что он может провести все эти изменения в Украине?
Е.Чичваркин
― Потому что… Знаете, как корабль назовете, так оно и поплывет.
Л.Рябцева
― Понятно. А вы сейчас Украину или себя обозвали? Я просто не поняла.
Е.Чичваркин
― Себя. И я решил, что я могу. Я достаточно много знаю и умею. У меня в 8-ми странах было 5 тысяч магазинов, матричная система управления, достаточно эффективная штуковина, которая заработала… Которая даже в жуткий кризис продалась за деньги, на которые можно было открыть там не так много, ну, вот, этот магазин, например.
А.Венедиктов
― А вы готовы будете работать на Украине, если вам как Михаилу Николаевичу предложат работу?
Е.Чичваркин
― Смотрите, мне не предложат.
А.Венедиктов
― Почему?
Е.Чичваркин
― Потому что в отличие от Михаила Николаевича я не говорю на украинском. Я не прожил там… Ну, то есть если в общей сложности сложить всё, что я отдыхал в Крыму…
А.Венедиктов
― Можно засчитать.
Е.Чичваркин
― Да, засчитать. То это там будет год, наверное. И у Михаила Николаевича есть опыт государственной службы.
А.Венедиктов
― Вам хотелось бы? Вопрос же в этом.
Е.Чичваркин
― Мне кажется, я вообще был бы идеальным министром экономического развития для Украины. Вообще идеальным. Потому что я с ними в школу не ходил, я с ними не служил, я с ними шапки не воровал пыжиковые. Мне вообще всё равно, кто чей муж и кто с кем в каких отношениях находится. Мне вообще клинически плевать. Мне очень интересно провести то, что там описано в либерторианской литературе. Более того, мы на примере Грузии знаем, что на постсоветском пространстве это мало того, что возможно, это еще дико эффективно. И это оставит вмятину во Вселенной навсегда.
А.Венедиктов
― Вот смотри, очень интересно, Лесь. Практически мы сейчас услышали, что Евгений Чичваркин готов идти работать на Украину.
Е.Чичваркин
― А я же… Когда у них была смена министра, я написал Порошенко, я сказал "Возьмите меня. Я идеально…"
А.Венедиктов
― А ответ-то был?
Е.Чичваркин
― Нет.
А.Венедиктов
― Нет, ответа не было. В этой связи вы сказали, сейчас опять напомнили, что Украине нужны варяги как когда-то немцы в России в XVIII веке именно потому, что они никак не завязаны, не перевязаны, кумовства нет и так далее. А России нужны сейчас варяги?
Е.Чичваркин
― В России нужно собрать те 12 миллионов, которые расползлись – от тех, кто плетет корзинки на Гоа…
А.Венедиктов
― Так?
Е.Чичваркин
― До тех, которые в Силиконовой долине зашибают деньгу в сети.
А.Венедиктов
― Так? И?
Е.Чичваркин
― Всё, что нужно, — создать условия. Смотрите, мне никак не хочется обижать украинцев, но там катастрофический дефицит национальной элиты. А в России его нет – она просто расползлась, потому что кому-то некомфортно, кто-то приспособился под Путина, кому-то некомфортно, кому-то страшно, кто-то испугался, кто-то во внутренней миграции. У кого-то интернет-магазин по продаже там оптимальных перелетов из Гонконга в Европу, и вот эта штука существует, человек в наушниках в телефоне, вот, он живет в своей квартире, зарабатывает, держит там…
А.Венедиктов
― Показывает руками, да, Гонконг, а в другую сторону показывает Европу.
Е.Чичваркин
― Да. И, вот, во внутренней миграции находится большая часть мыслящих и… Ну, скажем…
А.Венедиктов
― Во внутренней?
Е.Чичваркин
― Во внутренней.
А.Венедиктов
― И во внутренней тоже.
Е.Чичваркин
― И во внутренней тоже.
Л.Рябцева
― Вот, вы находитесь, как бы, за Россией, со стороны можете посмотреть, послушать, что говорят про страну.
Е.Чичваркин
― Вот смотрите, приходит сюда человек.
А.Венедиктов
― Да.
Л.Рябцева
― Ну.
Е.Чичваркин
― В магазин. Человек, который даже в этот кризис – у него всё хорошо. У него там прикормленные менты, прикормленные чиновники.
А.Венедиктов
― Вы имеете в виду, российский гражданин?
Е.Чичваркин
― Да, российский гражданин, у которого всё хорошо, у которого много наличных денег, который не пацан, все-таки, коммерсант, хоть и там подментованный, у которого там дом во Франции, всё. И лыжи, и Куршавель, и всё осталось. Всё хорошо.
Я говорю "Ну как там у вас на баррикадах?" Вот, человек здесь в магазине, в Лондоне прижимает голову, подбородок к груди, смотрит в пол, понижает голос, по привычке (уже просто по привычке) говорит "Они о…ли". Вот. Это четко. Больше ничего добавлять не нужно.
Л.Рябцева
― Но это русские, которые за рубежом. А, вот, иностранцы?
Е.Чичваркин
― Это русский, который живет и работает в Москве.
Л.Рябцева
― А иностранцы?
А.Венедиктов
― Вот смотрите, у вас же фокус поменялся. У вас он был сбит. Вы же общаетесь с людьми.
Л.Рябцева
― Да, а если, соответственно, по-другому как-то начать смотреть на Россию.
А.Венедиктов
― Как они видят Россию.
Е.Чичваркин
― Как они видят Россию, мне плевать. Вот, честно. Как видят Россию люди, которые читают местные газеты, которые… Если у нас это 90-процентная пропаганда, то здесь она там 20-процентная пропаганда. И как они видят Россию, ну, честно… Видят достаточно однобоко, никого переубеждать мне не хочется.
А.Венедиктов
― Нет, вопрос же очень простой: будет ядерная война или нет? Ну, мы просто к этому мысленно подходим.
Е.Чичваркин
― Нет, не будет.
А.Венедиктов
― А почему не будет? Что нас остановит?
Е.Чичваркин
― Собака либо лает, либо кусает. Смотрите…
А.Венедиктов
― Ну, это такая, красивая фраза, знаете?
Е.Чичваркин
― Если бы Путин сказал "Вот, мы Крым заберем, вот сейчас заберем. Вот уже забираем-забираем", потом херак — и забрали, это было бы одно. А здесь вообще нет, нет и не было. Поэтому то, о чем они говорят, и то, чем они пугают, это чекисты. Есть такое понятие "блажить", когда там на зоне какой-то такой уголовник договаривается о чем-то с вновь прибывшим, а потом его всё время делает виноватым, всё время говорит "Вот, из-за тебя… Ты сам себе ухудшил условия". И всё время через чувство вины, через… Вот. Это их такая вот уголовная чекистская…
А.Венедиктов
― Блажить?
Е.Чичваркин
― Да.
Л.Рябцева
― Смеется.
Е.Чичваркин
― И они пугают.
А.Венедиктов
― Что значит "пугают"? Крым забрали, война в Донбассе.
Е.Чичваркин
― Нет, они пугают. Путин прекрасно понимает, что российская армия сильна и крепка против страны, у которой армии не было. Например, Грузия в 2008-м или Украина в 2014-м – развалена армия теми же чекистами, которые там втихаря это всё. Местными ворами и теми же чекистами разворованная, разваленная, полумертвая армия. Да, против такой страны, в которой только что произошла революция, очень здорово одерживать победу за победой, отбирая территории. Ну, попробуй двинуться на Литву – получит по сусалам в секунду. Вот, в секунду.
А.Венедиктов
― У меня вопрос к Евгению Чичваркину, который заключается в следующем. Вот, в войне между Россией и Украиной вы на чьей стороне?
Е.Чичваркин
― Я на стороне мира.
А.Венедиктов
― Не-не-не, не уйдете. На чьей стороне? Вот, Украина и Россия. Сейчас.
Л.Рябцева
― То есть на стороне НАТО?
А.Венедиктов
― Или на стороне НАТО?
Е.Чичваркин
― Сейчас я считаю, что Россия должна немедленно убраться с Донбасса.
А.Венедиктов
― Всё понятно, он – предатель (его так будут называть в телепрограммах). Вы готовы к этому, что вас будут в телепрограммах каналов называть предателем?
Е.Чичваркин
― Национал-предатель.
А.Венедиктов
― Ну, не национал-предатель – просто предатель.
Е.Чичваркин
― Хорошо. Я за то, чтобы Россия немедленно убралась с Донбасса и забрала всех, кого там нет. Более того, чтобы Путин приехал на могилы ко всем десантникам, встал на колени и покаялся, и извинился перед всеми за то, что это сделал.
С Крымом вопрос крайне тяжелый.
А.Венедиктов
― Сам сказал (мы не спросили).
Е.Чичваркин
― С Крымом вопрос крайне тяжелый. Любой человек из россиян, который политически активен, скажет, что Крым нужно отдать Украине, а будет сбитый летчик в "Сбитом фокусе".
А.Венедиктов
― Да. Именно так.
Е.Чичваркин
― Поэтому то, что я скажу, то, что немедленно нужно делать. Всё частное, что отобрано, нужно немедленно отдать назад владельцам, садиться за стол и договариваться, чтобы какой бы ни был бы статус у Крыма, чтобы с ним согласились оба общества (российское и украинское). При Путине это невозможно. При более адекватном человеке это будет возможно. Это может быть аренда за огромные деньги (но это деньги всё равно меньше, чем уже потраченные на эту идиотскую войну). Это может быть некое совместное использование. Ну, арендовали же базу – ничего, не разваливались бы. Арендовали базу, играли по международным правилам, арендовали базу в Севастополе. До этого продали Аляску.
Олимпиаду выиграли же. Все международные законы, всё выполнили, ничего, не развалились. И даже в них вполне преуспели. Также и здесь: нужно договариваться. Придется договариваться. Потому что, ну, никуда не денешься – придется договариваться.
Так или иначе, Крым будет обходиться еще дороже, дороже и дороже. Это место, на котором вообще грех не зарабатывать миллиарды. А это будет захваченной территорией типа… Скорее всего, это будет ни мира, ни войны как сейчас на Донбассе. Через какое-то время это будет как Приднестровье.
А.Венедиктов
― Или Северный Кипр.
Е.Чичваркин
― На Северном Кипре нормально.
А.Венедиктов
― Нет, я про Крым. Про Крым.
Е.Чичваркин
― Мы туда недавно заехали – там…
А.Венедиктов
― Ну вот видите? И в Крым можно тогда. Это ж тоже статус.
Е.Чичваркин
― Не, ну, понятно, что если международные компании оттуда уходят, если там мутные банки, мутные операторы… Понятно, что за ними всеми стоят не мутные, но тем не менее. В такой уродской среде невозможно процветание. В такой крайне несвободной среде оно невозможно. Поэтому придется садиться и договариваться. Может быть, даже отдать назад, чтобы он был закрашен тем цветом, которым он закрашен на карте и которым он останется на всех картах закрашенным, останется украинским цветом навсегда. Это не Курильские острова и это не Советский Союз, это не сверхдержава, к огромному к сожалению. Всем плевать на наши амбиции. Поведение нашей страны постыдное. Я думаю, что если Путину для своего гиперрейтинга нужен был Крым, если б он договорился и просто отдал 200 миллиардов золотовалютных резервов, он бы его и так получил. Но Украина бы, например, коррупционная януковичевская Украина согласилась бы с тем, что его перекрасят в другой цвет. И он был бы по-прежнему бы великим царем и еще больше бы денег заработал. Но он так не умеет – он не умеет договариваться.
А.Венедиктов
― Хорошо, ну, подождите. Пусть не 86, но уж абсолютно точно большинство российских граждан и в этом вопросе, и во многих других поддерживает его. Президент Путин – отражение большинства населения России. И был так с 2000 года по всем позициям. Разве нет?
Е.Чичваркин
― Перед Олимпиадой было всё очень печально у него с рейтингом, всё крайне печально.
А.Венедиктов
― Я не про рейтинг, я вот про такую, знаете ли… Как сказать? Ну, вот, он такой как мы. Так люди думают "Вот, он такой как мы. Всё очень правильно".
Е.Чичваркин: 86
― это, во-первых, из определившихся, если мы помним, да?
А.Венедиктов
― Ну, хорошо, ну… Да.
Е.Чичваркин
― Хорошо. Больница, государственная больница. Звонок: "А вы поддерживаете действия Путина?" — "Да". А что она еще скажет? А что она еще скажет?
А.Венедиктов
― Не-не, ну, все-таки, согласитесь, что по Крыму… Ну, вот, по ощущениям даже среди моих знакомых те люди, которые оппонировали Путину по массе проблем, после этого просто вот: "Это он молодец. Это он круто".
Е.Чичваркин
― Представьте себе, если бы об этом договорился бы за деньги выкупить назад.
А.Венедиктов
― А уже не важно. А уже не важно, нет.
Е.Чичваркин
― А, вот, важно.
А.Венедиктов
― Почему?
Е.Чичваркин
― Ну, потому что это будет продолжать уничтожать деньги, это будет… Санкции никто не отменит. Это навсегда, надолго испорчены отношения с братским народом, с незлобным братским и изначально очень дружественно настроенным народом.
А.Венедиктов
― А вы будете фанерный "Бук" подгонять к посольству.
Е.Чичваркин
― А я буду подгонять фанерный "Бук", потому что настоящий "Бук" — это удел Партии войны.
Л.Рябцева
― Вы общаетесь с Ходорковским?
Е.Чичваркин
― Да.
Л.Рябцева
― То есть получается, вы строите такую зарубежную…
Е.Чичваркин
― Я не строю.
Л.Рябцева
― …оппозиционную…
А.Венедиктов
― Вы оба там.
Л.Рябцева
― …эмигрантскую историю.
Е.Чичваркин
― Смотрите, я общался с Березовским, я общался с Ходорковским, я общался со всем либеральным блоком российского правительства. Даже с… Не знаю, кого еще. С принцем одной из стран из Юго-Восточного региона. И то, что я с кем-то общался, не означает, что я с ними что-то строю.
Л.Рябцева
― Вы не соратники, получается, да? Вы и Ходорковский. Не единомышленники?
Е.Чичваркин
― У нас во многом совпадают векторы. То, что западные ценности нужны России и свобода нужны России, и сменяемость власти нужна России. И еще есть сотня пунктов. И принудительное десятилетнее образование нужно России. И обязательно английский язык. И то, что страна должна быть открытой и свободной. Я абсолютно полностью с Ходорковским согласен и всячески его поддерживаю. И то, что коалиция нужна, несмотря на то, что они с Навальным такие два не то, чтобы сговорчивых мужика, я тоже согласен с тем, что нужен диалог между оппозиционными силами. Ну, потому что мы, либералы, строем ходить не можем по определению. А на какой-то момент выдвинуть общего кандидата или высказать общее мнение – это необходимо иметь инструмент, чтобы это происходило.
А.Венедиктов
― Коалиция между Ходорковским и Навальным, вы считаете, нужна? А где там место Чичваркину? Ваше место где?
Е.Чичваркин
― Я всегда хожу с приставным стульчиком. Знаете, как в театре? Так как ты сидишь в проходе, иногда с него даже лучше видно, что происходит на сцене.
Л.Рябцева
― То есть вы ходите и подзуживаете?
Е.Чичваркин
― А вы считаете, что те, кто в театре сидит на откидном кресле, подзуживают?
Л.Рябцева
― Нет, я считаю, что они довольно-таки неуважительно относятся к тем, кто сидят на креслах, потому что они ходят…
Е.Чичваркин
― Почему же?
Л.Рябцева
― Во-первых, не сильно оплатить билет.
Е.Чичваркин
― Почему? Они…
Л.Рябцева
― Люди смотрят на сцену или на зрителей.
Е.Чичваркин
― Зачастую оплатили больше. Зачастую они оплатили больше, потому что они чухнулись позже. Те, кто сидит на кресле, те, кто купил заранее 4 месяца назад. А те, кто это, как-то пропетлял.
А.Венедиктов
― Ну, вы сейчас уходите, потому что, на самом деле, дело не в приставном стульчике.
Е.Чичваркин
― Леся уводит.
А.Венедиктов
― Нет. Леся подталкивает правильно, а я сейчас развернусь. То есть вы – наблюдатель? В их борьбе вы – наблюдатель?
Е.Чичваркин
― Нет. Я же говорю, это не похоже на позицию наблюдателя. Я организовывал несколько протестных акций, в том числе…
А.Венедиктов
― Не, это мы понимаем. Отдельно. Вы не ходите стадом. Для того, чтобы Навальный был лидером партии, это стадо. Партия – это стадо.
Е.Чичваркин
― На коалиционный совет оппозиции я ходил, черти куда ходил голосовать, проголосовал за Илларионова, Ксению Собчак и еще кучу узнаваемых приятных лиц.
А.Венедиктов
― Сейчас. Это всё в прошлом, это вот ваше детство политическое.
Е.Чичваркин
― Вы говорите, что я сейчас в бегах. Это было в 2008-м. И это сейчас в бегах, а коалиционный совет оппозиции 2 года назад – это уже в прошлом?
А.Венедиктов
― В прошлом.
Е.Чичваркин
― Вы передергиваете.
А.Венедиктов
― В прошлом. А сейчас?
Л.Рябцева
― А вы придираетесь. Так в итоге сегодня? Сегодня? Так лучше? Сегодня что вы делаете?
Е.Чичваркин
― Сегодня я…
Л.Рябцева
― Наблюдаете?
А.Венедиктов
― С ними, с ними.
Л.Рябцева
― Не участвуете, получается? Или вы как-то участвуете в их деятельности?
Е.Чичваркин
― Ну, кроме как советом, наверное, никак сейчас. Не могу сказать, что я активен, сверхактивен политически. Но если что-то происходит… Например, побили в Киеве геев – вот, я в следующий раз точно поеду на гей-парад в Киев.
А.Венедиктов
― Чтобы не побили?
Е.Чичваркин
― Нет. Чтобы акцентировать внимание на том, что если страна выбрала европейские ценности, если она выбрала свободу, надо понимать, что рядом сосед может быть геем, трансвеститом, легким наркоманом, проституткой, он может продать свою почку или покончить собой. И это его чертово право, потому что это его чертово тело и никому больше оно не может принадлежать, и никто не может заставить ходить в длинной юбке, в короткой юбке, говорить, можно ругаться матом, нельзя ругаться матом. Это личное дело каждого человека. Слово изреченное не может быть преступлением. Правда?
А.Венедиктов
― Может.
Е.Чичваркин
― Какое?
А.Венедиктов
― Призыв к убийству по тем признакам, о которых вы говорили. Это слово. Еще никто не убил. Но когда призывают убивать или изгонять, или за это сажать (вот, за всё, за всё, за всё), это преступление. Нет?
Е.Чичваркин
― Это вопрос. Я считаю преступлением то, что происходит… Ну, то есть закон, который позволяет изгонять по какому-то национальному признаку – да, скорее, да, это преступление. Но в целом любое нарушение прав личности – это преступление.
А.Венедиктов
― Смотрите, еще один вопрос.
Е.Чичваркин
― Согласился. Я, наверное, был на высоком эмоциональном фоне.
А.Венедиктов
― Не важно. Сейчас мы его понизим. Смотрите, вы…
Е.Чичваркин
― Не получится.
А.Венедиктов
― Попробуем. Собьем фокус. Вы в Москве выбрали, когда вы работали в Москве, когда вы делали компанию, вы выбрали такое, эксцентрическое поведение. Скажем, приход Ходорковского без галстука к президенту – это кошмар-кошмар, а приход Чичваркина туда в желтых штанах – это не было бы кошмаром, если бы вы пришли, потому что, ну, вот, Чичваркин – вот, он такой.
Е.Чичваркин
― Я приходил в национальной одежде – это входит в дресскод Кремля: черный костюм или национальная одежда. Вот, это специально для африканцев и для прочих стран, у кого она очень красивая, сделано.
А.Венедиктов
― Я сейчас не про это.
Е.Чичваркин
― Меня воспринимали как официанта из царской охоты.
А.Венедиктов
― Вот. Вот, да.
Е.Чичваркин
― А в Украине можно ходить в вышиванке и это будет нормально.
А.Венедиктов
― Да. Это такая часть эксцентрического поведения, с точки зрения многих людей. Мне кажется, что сегодня всё наше интервью – это часть эксцентрического поведения и некоей клоунады, но теперь политической. Понятно, что эксцентрика и клоунада – это всегда защита. Вы защищаетесь от чего?
Е.Чичваркин
― Вы сделали несколько подводок…
А.Венедиктов
― Конечно.
Е.Чичваркин
― …из которых… где уже потерялся смысл на предпоследней.
А.Венедиктов
― Ну, давайте ответьте мне на последнюю – ничего страшного.
Е.Чичваркин
― Нет, нет. Давайте откручивать всё назад. Были шуточные какие-то вещи и шуточные наряды. Но мое поведение в России – это, в основном, была продажа телефонов.
А.Венедиктов
― Да.
Е.Чичваркин
― То есть давайте… Видно птицу по помету. Судите о людям по делам. Дела были продажа телефонов.
А.Венедиктов
― Какая разница, продавать телефоны или политические идеи? Это всё продажи. Вы же продавец.
Е.Чичваркин
― Да. Но сейчас я продаю вино – это основное дело. Я не могу сказать, что мое основное дело – политика.
А.Венедиктов
― Вы от чего защищаетесь?
Е.Чичваркин
― Вопрос так нельзя ставить уже…
А.Венедиктов
― Вопрос можно ставить: я его дважды уже поставил и поставлю трижды, чтобы получить ответ.
Е.Чичваркин
― Ну, я не нахожусь сейчас в состоянии защиты.
А.Венедиктов
― Так? Это уже пол-ответа
Е.Чичваркин
― Вот то, что… Скажем так, то, что я где-то там пишу, или то, что я говорю, это скорее обращение внимания. У меня нет задачи защищаться, я не нахожусь в какой-то опасной зоне. Я чувствую себя безопасно. Поэтому вопрос "От чего вы защищаетесь?" — невозможно на него ответить, так как я не защищаюсь. Поэтому невозможно сказать, от чего.
Л.Рябцева
― А эксцентричность тогда зачем? Просто чтобы привлечь внимание?
Е.Чичваркин
― А в чем сейчас она заключается?
Л.Рябцева
― Вот, Венедиктов так рассуждает – он по себе, видимо, судит. Просто когда он ведет себя эксцентрично, он защищается. Или как павлин, не знаю, распушил хвост и (НЕРАЗБОРЧИВО) у него пришли.
Е.Чичваркин
― Нет, павлин распушил хвост, когда он хочет совокупляться с невзрачной самочкой.
Л.Рябцева
― Ну, соответственно, привлечь внимание. То есть либо защищаться, либо…
Е.Чичваркин
― Вы видели самочку павлина?
Л.Рябцева
― Обычно я, нет, павлина вижу.
Е.Чичваркин
― Вот. Это абсолютно серое, невзрачное существо. Но чтобы привлечь ее внимание, чтобы она не оттолкнула, приходится вот это вот всё делать.
Л.Рябцева
― Евгений, вообще логично, что я смотрю на самцов, а вы – на самок.
Е.Чичваркин
― Да, конечно.
Л.Рябцева
― Мне кажется, это даже позитивно.
Е.Чичваркин
― Несмотря на посещение гей-парада следующего в Киеве, свои, как бы, основные гендерные приоритеты…
Л.Рябцева
― Вы давно расставили.
Е.Чичваркин
― Да, я давно расставил традиционно.
А.Венедиктов
― Правильно ли я понимаю, что вы уехали из страны, как вы сказали, потому что вам грозила тюрьма?
Е.Чичваркин
― Да, безусловно.
А.Венедиктов
― То есть это вопрос угрозы. А здесь, несмотря на то, что…
Е.Чичваркин
― Я тогда защищался и я уехал, защитившись… Защитившись от тюрьмы, я уехал сюда. На этом момент защиты закончился, так как я себя защитил.
А.Венедиктов
― Просто в интервью Ксении Собчак вы сказали, что вы понимаете, что вас могут убить как Березовского.
Е.Чичваркин
― Гипотетически да. Не знаю. Если… Но мне нужно либо сказать, либо сделать что-то, что будет очень рейтингово в России и что очень сильно обидит Путина в то же самое время. Тогда… Или, например, Кадырова.
То есть если я скажу что-то, что будет очень популярно и какую-нибудь, например, злейшую шутку, если она мне придет в голову, то тогда гипотетически они могут там таким образом расправиться. Либо я буду представлять угрозу или какую-то опасность для них. Я никакой угрозы и опасности для них не представляю, к огромному сожалению.
А.Венедиктов
― Евгений Чичваркин в программе "Сбитый фокус" у Леси Рябцевой и Алексея Венедиктова.
