Нобелевский лауреат по экономике профессор Гарварда АМАРТИЯ СЕН рассказал корреспондентам HANDELSBLATT о том, почему он критикует подходы своих коллег-экономистов и политиков к проблемам современного финансового кризиса.
— Правильные ли уроки извлекают сейчас экономисты и политики из самого глубокого кризиса со времен Великой депрессии?
— К сожалению, нет. Я весьма разочарован — как в связи с состоянием экономической мысли, так и по поводу взаимоотношений между экономикой и политикой.
— Что беспокоит вас в первую очередь?
— Мы наблюдаем полный провал демократии в Европе. В конечном итоге экономическая политика должна быть понятна людям, должна получать их поддержку. Ведь в этом, собственно, и заключается демократия. Старый принцип «никаких налогов без парламентского представительства» в настоящее время в Европе не действует.
— Что вы имеете в виду?
— В таких странах, как Греция, Португалия и Испания, мнение избирателей играет гораздо меньшую роль, чем мнения банкиров, рейтинговых агентств и других финансовых институтов. Во многих европейских странах население не имеет больше своего голоса, и это есть следствие создания валютного союза без политической интеграции. Экономическая политика оторвана от политического фундамента. На мой взгляд, это ошибка, и происходящее полностью противоречит идеалам того мощного европейского движения, целью которого была демократическая объединенная Европа.
— Главным приоритетом европейских политиков стала борьба за сокращение государственных долгов. Многие экономисты это одобряют. А вы?
— Естественно, государственные долги в Европе должны быть сокращены, с этим никто и не спорит. Но вот очередность действий представляется мне неверной. Сейчас политики, похоже, сначала хотят снизить долговую нагрузку, а уж потом собираются подумать об экономическом росте. Это я считаю большой ошибкой.
— Почему?
— Экономическая история свидетельствует, что государственные долги снижать гораздо легче в периоды активного роста экономики. Так было непосредственно после окончания Второй мировой войны, во времена правительства Билла Клинтона и в 90-е годы прошлого века в Швеции.
— Что могло бы стать альтернативой курсу на экономию, который взяла Европа?
— Нельзя забывать о функциях государства. Одна из его самых важных задач — защищать более слабых членов общества и обеспечивать социальные гарантии. Важно и то, что государство регулирует рыночную экономику. В настоящее время необходимо хорошо продуманное регулирование, а не резкое сокращение госрасходов.
— С началом финансового кризиса сильной критике подвергаются экономисты — сторонники теории mainstream, сохранения существующего положения в финансовой сфере. Что вы думаете на этот счет?
— Критика эта оправданна лишь в ограниченной мере. Действительно, эти экономисты были склонны считать, что рынок функционирует идеально и что нужды в регулировании нет. Такое представление было широко распространено. Но прошу не упускать из виду, что экономическая теория mainstream строится отнюдь не на одной-единственной идее. Я не думаю, что ответственность за кризис должны нести все направления этой теории.
— На ком же тогда лежит главная ответственность? На представителях неоклассической макроэкономики?
— Это, на мой взгляд, было бы сильным упрощением. Неоклассическая макроэкономика тоже имеет много граней. Так, существуют ее представители, которые очень критически относятся к утверждениям, что на функционирование свободных рынков можно положиться всегда и полностью.
— Например?
— Возьмите Артура Сесила Пигу. Его часто называют важным интеллектуальным антиподом Джона Мейнарда Кейнса. Между тем Артур Сесил Пигу много говорил не только о роли государства, но и о неравенстве доходов и о бедности. Что касается последнего, то Кейнс уделял этому внимания гораздо меньше.
— Но вера в возможности свободных рынков имеет давние традиции. Взять, к примеру, Адама Смита…
— Труд Адама Смита гораздо более разносторонен, чем это сейчас представляется большинству людей. Смит описывал, как хорошо может функционировать рыночное хозяйство. Но он указывал и на то, почему мы нуждаемся в государстве и хорошо продуманном регулировании. Очень важны для него были и вопросы перераспределения, и тема бедности. Вообще-то Адам Смит ничему не уделял такого большого внимания, как бедности.
— Почему же мы имеем такое искаженное представление об Адаме Смите?
— Некоторые представители нашего цеха экономистов всерьез восприняли только первую часть его работы, а остальное просто выкинули. Полагаю, что представители теории mainstream стали жертвой односторонней интерпретации своих интеллектуальных традиций.
— Как это могло произойти?
— Думаю, что многие экономисты находились под слишком сильным впечатлением от своих собственных моделей. Они описывают вымышленные экономики, в которых рынки функционируют идеально. В таком виртуальном мире рынки показывают хорошие результаты и во вмешательстве государства никоим образом не нуждаются. Экономисты прошлого тоже применяли такие простые модели, однако при этом они постоянно подчеркивали, насколько важно не забывать, что реальный мир выглядит совсем по-другому. Об этом напоминали и Эджуорт, и Вальрас, и Викселль. Многие же современные экономисты воспринимают свои простые модели слишком серьезно.
— Каким же должно быть новое экономическое мышление?
— Нам необходим более широкий, всеохватывающий взгляд. Мы должны видеть всю палитру необходимых для благосостояния потребностей человека. Я выступаю за такое экономическое мышление, которое уделяет большее внимание свободе человека. Имеются в виду не только формальные его права, но настоящая свобода — когда каждый в отдельности может определять, какую жизнь он ведет и чего он достигает. Основополагающим вопросом, который должны ставить экономисты, является: «Что мы можем сделать, чтобы иметь достойное общество, в котором люди имеют гораздо больше свободы вести такую жизнь, которой они могут гордиться и быть счастливы?». Мы должны также спросить себя, какую помощь может оказать государство для обретения людьми такой свободы.
— Вы постоянно ссылаетесь на таких мыслителей прошлого, как Смит, Кейнс и другие. Однако в современной экономике история идей большой роли не играет…
— К сожалению, это так. За последние десятилетия наша наука стала сильно пренебрегать историей экономических идей. Это одна из наших самых больших ошибок.
— Существует ли надежда на то, что с этой тенденцией будет покончено?
— Да, в этом плане я достаточно оптимистичен. Поворот в сознании уже происходит. Особенно меня радует, что импульс к этому исходит от студентов, интерес которых к истории экономических теорий возрастает. В минувшем году моя жена Эмма Ротшильд и я организовали в Гарварде семинар по философии и экономической политике Адама Смита. Он вызвал большой интерес и привлек некоторых лучших студентов.
— Не является ли то, что современные экономисты делают большой упор на математические модели, обратной стороной пренебрежения к истории экономических идей?
— Нет. Конфликта между математикой и другими методами не существует. Ведь наша дисциплина тесно связана с математикой. И стыдиться этого мы не должны. Просто не нужно зацикливаться на одних только математических методах и забывать про опыт, требующий других способов аргументации. Конфликт существует между комплексным, широким, всеобъемлющим взглядом и узким подходом — и тут не имеет значения, математический он или нет.
