Президент компании Uniqlo Тадаси Янай о том, как он собирается вывести бренд на первое место в сегменте масс-маркет и почему качественный кашемир может стоить дешево
Янай-сан — очень строгий, очень серьезный и очень занятой человек. Ни в коем случае не опаздывайте и максимально четко формулируйте вопросы. Такие наставления давали мне сотрудники Uniqlo перед встречей со своим руководителем — Тадаси Янаем. Он — самый богатый человек в Японии по версии журнала Forbes, президент и основатель корпорации Fast Retailing, в которую входит компания Uniqlo, производящая одежду и аксессуары. В конце февраля — начале марта в Москве открывается первый магазин Uniqlo.
В офисе Fast Retailing нет кабинетов, невысокие перегородки и очень тихо. Я прохожу в большую переговорную с панорамными окнами, меня сопровождают пять человек, которые будут присутствовать на встрече. Тадаси Янай входит ровно в назначенное время, ни минутой позже или раньше. Сотрудники приветствуют его небольшим поклоном, я тоже невольно наклоняюсь. На нем серый костюм, рубашка и галстук пастельных тонов, и первый вопрос возникает сам собой: «А вы сейчас одеты в Uniqlo?» — «Нет, — смеется Янай, — наша компания специализируется на повседневной одежде». Улыбка, смех окружающих, и вот уже обстановка становится менее напряженной. «Вообще у нас нет строгого правила, что сотрудники должны носить на работу только вещи Uniqlo, — добавляет Янай. — Но не буду лукавить, мне очень приятно видеть их на ком-то. Ведь я хочу, чтобы работающим у меня людям нравился результат их труда».
— А как вы строите отношения: на американский манер, где во главе угла индивидуальность и карьеризм, или по-японски, когда корпорация — это одна большая семья?
— Я не отношусь к своим сотрудникам как к членам семьи. В то же время мне чужды отношения начальник-подчиненный, но и на одну ступень со всеми я себя тоже не ставлю. Сотрудники для меня — партнеры: то, что нужно от них требовать, требую, и они должны от меня требовать то, что должны.
— У вас двое детей, хотите, чтобы они продолжили дело?
— Было бы лучше, если бы они принимали участие в управлении компанией в качестве акционеров, но не стали первыми лицами.
— Почему?
— Не считаю семейный бизнес хорошей моделью. Если посмотрите и на пример Японии, и на мировой опыт, то не найдете ни одной семейной фирмы, которая бы сейчас стремительно развивалась. Это первое. Во-вторых, если абсолютно чужой для семьи человек приходит в корпорацию и у него есть способности, то он должен понимать, что может стать первым лицом. А если это семейный бизнес, то заранее известно, что главой станет мой сын. Разве это хорошо для дела?
— Но вы-то бизнес унаследовали от отца. У него был магазин, который перешел под ваше руководство…
— Да, я начал работать в магазине отца, где продавались мужские костюмы, галстуки, рубашки. Я много ездил в Америку, исследовал рынок. В 1984 году в Хиросиме открыл уже собственный магазин Uniqlo, где продавалась повседневная мужская одежда хорошего качества по невысокой цене. Практически сразу стало очевидно, что я набрел на золотую жилу, около магазина выстроились очереди. С 1990 года мы производим женскую одежду, за один 1991 год я открыл 33 магазина! Представляете?
— С трудом. А сейчас, когда компания занимает пятое место на рынке одежды средней ценовой категории, продает более 400 миллионов вещей в год, а вы в который раз становитесь самым богатым человеком в Японии, есть еще к чему стремиться?
— А как вы считаете? (Смеется.) Я всегда ставлю себе какие-то цели и люблю преодолевать самые высокие барьеры. План, который легко осуществить, не является для меня целью. Знаете, насколько я планирую увеличить объемы продаж за рубежом?
— В несколько раз?
— В восемьдесят за десять лет! C 37 миллиардов иен до 3 триллионов в масштабах Uniqlo и до 5 триллионов как Fast Retailing, и выйти на первое место, обогнав Gap, H&M, Inditex и других. Эта цифра, которая на первый взгляд кажется нереальной, и есть моя цель. Но все-таки если бы за ней не стояло конкретных планов, возможностей, то я бы никогда ее вам не озвучил.
— Стараетесь конкурировать с такими брендами, как Gap, Zara, H&M?
— Конкурировать с ними на их территории бесполезно, поэтому стараемся играть по своим правилам. Мы не предлагаем ничего остро модного (хотя и следим за модой), а делаем акцент на качестве и не сужаем, как многие, круг покупателей до молодежи. Uniqlo — одежда для всех.
Когда говорят про fast fashion, на ум сразу приходят H&M, Zara, Topshop, бренды, которые хотят как можно скорее сделать и продать то, что можно увидеть на Неделе моды в Париже или Милане. Что касается нашей фирмы, то самое главное — это создание каждодневной одежды хорошего качества с модным элементом. Мы не предлагаем готовых образов, наши товары всего лишь детали, а как их скомбинировать, решает покупатель. То, что у нас продается, можно легко сочетать с одеждой других фирм. Покупатель должен проявить свою индивидуальность, подчеркнуть ее. Для нас fast — быстрый — означает быстро понять людей и выполнить их пожелания.
— Русские очень любят одеваться в черное, серое, а Uniqlo немалую роль отводит цветным вещам. Как вы рассчитываете убедить или научить россиян носить их?
— Я не думаю, что преобладание в одежде черного цвета — это характерная черта России, во всех странах мира люди преимущественно ходят в черном. На первом месте Париж, на втором — Нью-Йорк. В Токио тоже очень многие ходят в черном, но это ни в коем случае не означает, что люди не носят одежду других цветов. Кстати, на вас, я смотрю, тоже серый свитер. Почему-то журналисты, которые пишут о моде, больше других любят серое и черное (смеется). Мы много думаем над тем, как научить людей носить цветную одежду, но в любом случае подстраиваться под ту страну, где ты работаешь, невозможно. Будем прилагать усилия для того, чтобы ваши соотечественники привыкли к цвету.
— Принимаете ли вы непосредственное участие в разработке дизайна, утверждении проектов коллекций или же занимаетесь исключительно руководящей работой?
— Нет такой работы или специальности, как менеджмент в чистом виде, и поэтому и в создании моделей, и в подборке материалов, тканей я обязательно принимаю участие.
— Я видела в ваших магазинах много очень мягких шерстяных вещей. Это ведь 100-процентный кашемир? Ни один из ваших конкурентов не делает ставку на него, это скорее прерогатива премиальных брендов. Как убедить человека, что вы предлагаете качественный кашемир, если он стоит так дешево?
— Этот кашемир выпускают в Китае на самой крупной фабрике в мире. Контролируют производство совместно эта фабрика и наша корпорация. В год у нас покупают миллион кашемировых свитеров, и за счет объема продаж добиваемся низких цен. Что касается качества, то могу сказать, что японский покупатель — самый строгий, придирчивый. Мы продаем большое количество кашемира внутри страны, разве это не доказательство его качества?
— Вероятно. Сейчас бизнес стремится проявлять социальную ответственность. Вы заботитесь об окружающей среде?
— Вот вы говорите об экологии, а имеете в виду переработку материалов, органические ткани. Но, на мой взгляд, самое эффективное — это подолгу пользоваться вещами, вместо того чтобы выкидывать их. Мы выпускаем одежду из прочных материалов и объясняем покупателям, что ее можно носить не один сезон. Кроме того, уже в марте японские покупатели смогут возвращать ношеные вещи. Во время прошлогодней акции, которая продолжалась два месяца, было собрано около 2,6 миллиона единиц. Где-то 10% перерабатывается, а 90% отправляется беженцам.
Еще мы финансируем параолимпийские игры, очистили один из островов Внутреннего моря от промышленных отходов и посадили там оливковые деревья.
— Сегодня массовые производители как никогда раньше сотрудничают с Домами моды. В чем причина?
— Размываются границы между высокой и массовой модой. Мы, например, уже несколько лет сотрудничаем с разными дизайнерами. Работа с Жиль Сандер получила настолько широкий резонанс, что создано уже несколько совместных коллекций +J. Думаем о том, чтобы пригласить ее стать нашим консультантом.
— Говоря о размывании границ, вы имеете в виду, что через какое-то время люди перестанут покупать Dior или Chanel?
— Такой картины будущего я точно не рисую (смеется). Эти бренды сами по себе имеют определенную ценность, и, конечно, они будут существовать. И наша фирма или аналогичная никогда не заменит Дома моды.
