BFM.ru и радиостанция Business FM продолжают еженедельный проект «Бранч с Михаилом Бергером». Сегодня собеседником Михаила Бергера стал управляющий партнер компании «Management Development Group» Дмитрий Потапенко.
– Я потрясен тем, что вы, как мне кажется, первый серьезный бизнесмен, который ни разу не был в «Пушкине».
– Более того, я в таких местах вообще не бываю в принципе.
– В таких – это каких?
– Такого класса, с яичницей за 250 рублей.
– Это принцип, или просто денег не хватает?
– Денег хватает, не вижу смысла. Яичница за 250 рублей, боюсь, что соответствует яичнице за 30 рублей. Поэтому зачем платить больше, когда нет разницы?
– Не сходится: три яйца, аренда.
– Тут аренда-то понятно, еще интерьер, куча официантов, холуев, всякая ерунда, освещение такое, эксплуатация этого всего хозяйства. Понятно, откуда стоимость.
– Вы стали человеком популярным как-то резко, и у вас репутация правдореза, что вы, ничего не боясь, не стесняясь, говорите вещи, о которых многие думают, но, по крайней мере, под запись не всегда произносят.
– Да, то, что говорят на кухне, но не говорят вслух. Для меня самого не понятно, почему одно из выступлений на одной из конференций, такой некий поток сознания, почему оно стало популярно. Здесь причинно-следственную связь я не могу увидеть. Но я отношусь к этому весьма философски.
«Коррупция полезна»
– Не мешает, помогает популярность?
– Мешает, помогает, от этого девушки у меня на улицах автографы не стали брать чаще, кредиты дешевле не стали, персонал дешевле работать не стал, ничего не изменилось. Я последние лет десять-пятнадцать говорю, что коррупцию в этой стране надо поддерживать…
– Есть два пассажа, которые я хотел бы с вами обсудить. Можно начать с коррупции, потому что я прочитал свежее исследование, проведенное серьезными компаниями, где говорится, что примерно 25 процентов россиян поддерживают коррупцию. И я сказал, что если создать партию «За коррупцию», то она наберет больше голосов, чем КПРФ.
– Наверняка. Надо уже регистрировать, патентовать, пока этот товарный знак не украли.
– То есть 25 процентов голосов гарантированы?
– Да, я уже ваш. Я в политсовет войду, нет проблем. Я буду отвечать за финансы, за занос.
– Вы говорите такие интересные вещи, это все очень подозрительно. А на самом деле вы как считаете, действительно коррупция полезна?
– Я, конечно, не считаю, что коррупция полезна. Есть два клана людей – бояре и холопы. Боярам выгодно принимать законы, по которым мы сейчас живем, которые невозможно не нарушить. Холопы, может быть, вроде нас, что-то изменить хотят, но у нас нет такой возможности. Это как в компьютерных системах есть взаимозамыкание систем, вот оно и произошло. Пока не будет внешнего удара, то системы никогда не разомкнутся. То есть каждая система крутится вокруг себя, и без внешнего воздействия ничего не происходит.
Две системы – и та, и другая – они заклинены сами на себя, стоят как бы в мертвой точке. Поэтому, конечно, шутим мы, шутим, коррупция аморальна, она носит характер не просто яда, но как только вылезает очередной чиновник абсолютно любого ранга, и говорит о том, что давайте поборемся с коррупцией, мне хочется сразу сказать: так, молодой человек, вы наручники, пожалуйста, принесите вот этому гражданину. Потому что тот, кто начинает открывать рот – давайте поборемся с коррупцией – я боюсь, что он как раз является главным коррупционером.
– Я понимаю, что для очень многих людей это единственный способ решить что-то…
– Так оно и есть. Потому что ни в одном законе не предусмотрен, говоря бизнес-языком, KPI – коэффициент трудового участия: в какие сроки должны быть те или иные документы выпущены. И если они не выпущены, то что должно происходить. Нельзя отстаивать право на подключение электричества годами. В течение этого года ты ведь обязан платить аренду, налоги, зарплату, кредиты, и никто этого права не отменял.
– Это серьезная проблема для бизнеса – подключение электричества?
– Да, электричества нет, ресторан или магазин может стоять годами. То же самое коммуникации, канализация, разрешение на работу. Надо просто отменять государство, то есть убирать министерства. С этого и начинать борьбу с коррупцией. Сколько у нас министерств? – 25. Значит, через год должно быть 15, и так далее, по нисходящей.
– Неужели просто механическая ликвидация министерства что-то даст?
– Большинство функций, которое выполняет наше государство, они абсурдны, непонятно для чего они существуют. У нас нет больших коррупционеров, чем те, кто борется с коррупцией. У нас нет больших коррупционеров, чем в МВД. Мне кажется, что если мы просто сократим количество чиновников, хотя бы начнем механическое сокращение – так, ребята, на биржу труда полным ходом – во всяком случае, тогда хотя бы механическое количество функций сократится.
«Идет передел финансовых потоков»
– Кроме коррупции, у вас есть еще три темы. Одна из них – сейчас происходит квазинационализация, кризис используется для того, чтобы забрать собственность. Но и без кризиса это происходило. Любой человек в погонах, если ему понравится чей-то бизнес, он легко его отберет. Вы говорили, что вы и сами из силовиков.
– Родители силовики. А я как спортсмен тренировал многие спецподразделения. Я двукратный чемпион мира по карате Сетокан (ограниченный контакт).
– Вы действительно считаете, что собственность в России уязвима? И реально сейчас не столько кризис происходит, сколько передел собственности.
– Все вместе идет. Передел собственности – это несколько общее понятие. Идет передел финансовых потоков. Потому что многие бизнесы, такие как ресторанные, они зачастую развиваются не на собственности, а именно на арендованных площадях. То же самое строительный бизнес. Это по сути дела подрядный бизнес. Перехватываются подряды. Выигрыш в гостендерах – это нормальный откат порядка 60%. И это норма. 30% – это минимум, 15% – с чего начинается разговор, 60% – хороший откат. Пока других цифр я не слышал.
– Некоторые ваши «фишки» вызывают подозрение. Вы говорите, что ездите на общественном транспорте.
– Я сюда на метро приехал, я им пользуюсь регулярно.
– Зачем? Так удобнее?
– Так удобнее. Я и на электричке езжу.
– У вас есть такой эпизод в жизни: вы охраняли вице-президента банка «Российский кредит».
– Я, как любой молодой человек, который пошел учиться в институт, которому всегда не хватало денег, работал на четырех работах одновременно. Я работал в казино, работал охранником, работал в морге, работал в агентстве недвижимости. Я спал, бывало, по три часа за ночь.
– Какой у вас бизнес в Москве?
– Торговая сеть «Марка». Сейчас я выкупил обратную франшизу «Копейки». Это 16 магазинов. Этот проект превратился по сути в девелоперский. Плюс у меня есть в Москве строительная компания. И бизнес-инкубатор.
– По моим ощущениям, ритейл рухнул почти одновременно со стройкой во время кризиса. Это было с точки зрения рынка справедливо или нет? Мне кажется, в этих отраслях все работали исключительно на кредитных деньгах.
– Был азарт, нужно было пользоваться этой ситуацией. По-другому никак. Модель развития и ритейла, и ресторана, и любой сферы услуг – только на кредитные деньги. Только на арендованных площадях. Там не нужны капвложения с точки зрения приобретения объектов. Уроков особых из кризиса не извлечено. Никто ничего не понял, все произошло слишком резко для них. Это была мина замедленного действия, которую они просто не видели.
«В России даже нефть плохая»
– Вы как-то сказали, что в России нет собственного производства. Даже те, кто что-то производит, на самом деле у них не вполне российское производство. Довольно интересный взгляд.
– Я, как человек, имеющий четыре производственных площадки, производящий так называемый российский продукт, могу четко сказать – все оборудование иностранное. Все, кто что-то производит более-менее качественное: консервные банки, кирпичи, даже автомобили типа отечественных «Жигули» – работают на импортном оборудовании. Я уж не говорю про то, чье у нас стоит программное обеспечение, тоже не наше. Гастарбайтеры, которых мы вынуждены привлекать, потому что население российское дохнет и стареет, чье? Тоже не наше.
– В каких областях вы стремитесь стать первым?
– Я на локальном рынке стараюсь стать первым. Выеживаться перед Полонским или Ресиным толщиной кошелька или тем, что у кого нет миллиарда пошли все в *опу, мне это не интересно. Для меня деньги – это счет на табло. Мне интересно, как он быстро бежит, вот это мне прикольно.
– Вы не раз с раздражением говорили о высоких зарплатных претензиях сотрудников в России и сравниваете их с Болгарией, с Чехией, где они гораздо скромнее. Такое впечатление, что вы возражаете против рынка. Ну, так сложилось – в Москве люди стоят дорого.
– На мой взгляд, это все просто искусственно. Ведь почему я с раздражением говорю о высоких зарплатах? Людей больше не стало, а качество как было низким, таким оно и осталось. То есть нормальный сейлз, нормальный управляющий, финансовый директор просто дрейфуют из компании в компанию. Отсутствует критичность у владельцев с точки зрения подбора персонала. Поэтому я изначально скажу, персонала нет, не было и не будет. Значит, надо делать схему, построенную на биороботах. И исходя из этой предпосылки я выстраиваю себе бизнес-схему.
– Никаких авторских ресторанов.
– Да, никаких авторских ресторанов, никаких авторских магазинов. В этом месте меня нет, не было и не будет.
– Оно вам неинтересно или неприятно?
– Оно не интересно, потому что здесь денег нет, это больше для престижа. А мне это не интересно. Столовка – она для всех, как общественный транспорт. А гламур – это очень ограниченное количество точек. Для Москвы гламур – это 20 ресторанов, максимум 30.
– Все-таки есть такое понятие, как разделение труда. Насколько я знаю, в США не производится ни одного телевизора, их все собирают в Юго-Восточной Азии. И в большинстве стран не производятся самолеты. То есть когда вы говорите, что нет российского производства, может быть, ничего в этом страшного нет, может, это часть разделения труда?
– Теоретически можно было бы предположить такое, но тогда у нас должна быть хорошая нефть. Но у нас с вами и нефть плохая. Она Urals, в ней много серы и примесей, у нее высокая себестоимость. Поэтому, когда мы говорим, что мы энергопоставщики Запада, так это тоже очень дорогого стоит. Получается, что мы не производим ни черта, в том числе и нефти.
Мы в свое время нормально делали автоматы. Мы должны поддерживать все военные конфликты во всем мире. Это нормальный подход. Не важно, сомалийские пираты – не вопрос! Ребята, сколько оружия вам? Столько! Вперед! Какой-то еще конфликт, воюете? Ребята, мы первые, мы лучшие. Логично, чистая страна войны, которая производит оружие. Но тогда надо уничтожать всех наших конкурентов на этом рынке демпингом, но этим должен заниматься, в том числе, и глава государства, потому что торговля оружием – это прежде всего политика.
