После закрытия Черкизовского появилось несколько рынков-заменителей ("Садовод", "Лужники", Балашиха), но в лидеры, по мнению самих торговцев, вырвался комплекс "Москва" в Люблино. Местные жители этому не рады, и уже готовят отпор "Люблинзону".
Две сумки-тележки сцепились насмерть, и — все: бойкое движение на линии "В" торгово-ярмарочного комплекса "Москва" застопорилось намертво. Женщины — соавторы ДТП с упорством и, надо сказать, силой героев Джека Лондона рвут свои сумки в разные стороны, даже не предпринимая попыток отцепить одно колесо от другого. Мне нужно пройти в соседний ряд — "Б", и я вжимаюсь в палатку с кожаными куртками (пахнут резиной) и жду "зеленого света" (должно же быть здесь свое "ГАИ"?). Спасает огромная подвода с тюками: под раскатистое "пропустите" она вталкивает тележечников — мужчин в джинсе и женщин в свитерах и тапочках на босу ногу — глубоко в палатки, под сень курток, тапочек и сумок… Я прорвалась.
Черкизовский десант
Знакомый продавец с Черкизовского, Ирина Максимова, сидит на табурете в окружении своего товара — элитного женского белья. Ей удалось арендовать место в Люблино за 600 тысяч рублей в месяц. "Это по-божески,— уверяет она.— Ведь я сняла его у своего знакомого. Ты не поверишь, но тут цены до миллиона доходят. Люди работают, только чтобы аренду отбить".
Оптовики тоже озабочены: 7 утра, понедельник — на Черкизовском они к этому времени уже скупили бы большую часть товара и собирались домой — в Калугу, Белгород, Нальчик, Нижний Новгород… "А здесь ходишь целый день с нулевой пользой. Не могу даже нормальные джинсы найти",— сообщает Сергей, оптовик из Санкт-Петербурга. Ирине здесь тоже не нравится: контейнер на треть меньше, чем на Черкизовском, склада нормального нет (белье мнется), и потом — эти феноловые тапочки! "У меня на них аллергия",— чихает продавщица и тут же вспоминает, что ведь когда-то она хотела стать юристом. А теперь — вот тебе. Вредная профессия, и притом такая неуважаемая.
Пахучие тапочки веселых цветов — от розового до голубого — расставлены здесь поблизости, в палатках (или контейнерах — в Люблине это нечто среднее) китайских и вьетнамских торговцев. Их продавцы сидят тихо, как изваяния, и всегда очень кучно. Чтобы было дешевле, одну палатку снимают на двоих-троих. Ирина Максимова рассказывает об их трудной жизни: щиплют их все кому не лень, только за въезд на территорию комплекса ГАИ может "снять" 125 тысяч…
Продавец-китаец с очень длинной челкой уверяет, что, как только распродаст товар (мужские кофты), уедет отсюда подальше. Свою философию, обогащенную люблинским опытом, излагает в трех предложениях: "Аренда дорогая. А "Москва" нехороший. Есть другие рынки". Я пытаюсь понять, какая Москва "нехороший" — та, что город, или та, что торгово-ярмарочный комплекс?.. Но в сознании собеседника они явно неразделимы: получается как-то так, что если комплекс "Москва" плох, то и в Москве ему больше делать нечего.
"Москва" оптовая
Между тем по сравнению с другими торговыми площадками у "Москвы" еще есть множество плюсов. Подъезд удобный, метро рядом, квартиры, чтобы снять и жить, наконец, рынок крытый и зимой там тепло. Вот, к примеру, блондинка Елена новым местом вполне довольна: чисто, удобно. Она продает товары для беременных и после каждой фразы боязливо добавляет канцелярское "в настоящий момент" — как будто в следующий все изменится.
— Мне здесь хорошо, в настоящий момент,— рассуждает она.— Но есть и плохое: аренда дорогая и очень уж местные злятся. Я в настоящий момент сняла квартиру, а мне уже вредить начали. Или воды на коврик нальют, или объявление о митинге против "Люблинзона" на дверь повесят.
"Местными" тут называют и продавцов, которые торговали в Люблино до переезда Черкизовского, и жителей района. Внутри "Москвы" их сразу видно: покупатели-жители жмутся по углам и отпрыгивают от тележечников, а старые продавцы сидят в тишине, словно под стеклянным куполом, в то время как вчерашние "черкизовцы" бойко торгуют.
Три местные продавщицы (в своих контейнерах им делать нечего, вот и кучкуются) заседают посреди аккуратно расставленных сумочек. К администрации комплекса у них претензий нет, вся беда, говорят, во владельцах контейнеров. То есть в тех продавцах, которые в свое время выкупили торговые места в Люблино, а теперь спекулируют: перепродают пришельцам с закрытого рынка втридорога. "Этих арендаторов бы долой,— поясняет одна из троицы, Екатерина Покровская.— Сами видите, месяца не прошло, а рынок полностью изменился. Был очень дорогой, с хорошим товаром, стал — с тапочками по 10 рублей. Наши клиенты к нам уже боятся приходить, говорят, у вас тут зараза… Розница еще кое-как держится на втором этаже, а здесь — на первом — совсем заглохла".
На втором этаже действительно поспокойнее, хотя тапочек хватает и там. Мило улыбающиеся китайские девушки стоят у перил балкона как стайка птичек и смотрят вниз, на первый этаж. Я тоже смотрю — и вижу эпическое полотно всероссийской оптовой закупки. Для описания его требуется Маяковский. Именно здесь страна добывает товар, который потом утрамбовывается в автобус с надписью "Служба крови г. Буденновска", экскурсионный "Икарус" из Костромской области, ну или в сотни других транспортных средств на выходе из комплекса,— и растекается по одной седьмой части суши.
Народное ополчение
Совсем рядом с этим торговым эпосом зреет социальный протест. Только желающим посмотреть на него надо приходить не с утра, а вечером — часов в семь или девять. Каждый день жители окрестных домов собираются напротив дома номер шесть по улице Маршала Кожедуба и, сидя на скамейках в парке, обдумывают, как бы им пошуметь, чтобы снова сделать свой район тихим.
"Это вопрос жизни и смерти,— говорит высокая голубоглазая Ольга Трофимова, у которой окна квартиры выходят прямо на рынок.— Автобусы оптовиков, невзирая на запреты, едут мимо наших домов. На машине из района уже не выедешь, пробки. Вечером опасно выходить: нам даже участковый советовал сидеть дома, когда стемнеет. Наконец, просто грязь…" Ольга, стоя в толпе на митинге, то и дело возмущается мягкотелостью ораторов-депутатов и начинает выкрикивать: "Долой Черкизон!"
Между тем это не мешает кое-кому из выходцев с Черкизовского тоже заглядывать на такие стихийные митинги. Вот, например, Зинаида Васильева — торговала на "Новом АСТ", теперь стоит с двумя своими товарищами на люблинском митинге и излагает их общую позицию: "Мы крупные оптовики, в Люблино нам просто негде развернуться. Другие рынки тоже никуда не годятся. Мы поддерживаем жителей в их борьбе и хотим, чтобы нам выделили отдельное безопасное место для торговли, хоть бы и за МКАДом".
Еще одна связь с враждебным рыночным лагерем — через инициативную группу района. Двое ее членов, по их собственным словам, "пробрались" в оперативный штаб по решению проблемы ТК "Москва" — еженедельное собрание, на котором представители власти, УВД, пожарной инспекции, китайской диаспоры, местных жителей и так далее пытаются до чего-то договориться. Эти двое, не называя своих имен, рассказывают, что у китайских и вьетнамских торговцев, "как назло", все документы в порядке, а вот из СНГ нашли 50 нелегалов; что Роспотребнадзор проверяет только русских продавцов, потому что по иностранцам "не предоставлены списки", зато пожарные почему-то решили подавать иск в прокуратуру. Слухи такого рода наполняют небольшую толпу и провоцируют отдельные выкрики: "Решения нам, решения давайте!.."
Москва жилая
Местные депутаты, которые организовали "встречу с жителями" (официально провести митинг не разрешают), пытаются успокоить людей, красноречиво сверкая глазами в сторону милиции. А ее здесь всякий раз много: хватит, пожалуй, чтобы взять собравшихся в живое кольцо. Люди возмущаются и отводят душу в разговорах между собой.
Алексей Беспоясов, к примеру, вспоминает, как на День города пришел с воздушным шариком с надписью "Наша семья против Черкизона", а ему посоветовали "убираться в свой Марьинский парк". Лиана Баладзе описывает, как автобусы оптовиков-дагестанцев чуть не задавили местных жителей накануне вечером. Ирина Ибрагимова показывает листовки с объявлениями "Сниму квартиру в Люблино", которые теперь сотнями бросают в местные почтовые ящики. Рассказывают о китайских проститутках, игровых автоматах, которые на три часа привозят на рынок, об антисанитарии… Возмущение доходит до того, что все встречают радостными криками выступления Сергея Удальцова, лидера Авангарда красной молодежи, и Владимира Тора из Движения против нелегальной иммиграции. Александр Ковалевский, местный житель, ударяя кулаком об ладонь, обещает, что готов выбить приезжих из своего района. Кто-то с жаром рассказывает, как позавчера записался в ДПНИ…
Елене Гуличевой, депутату муниципального собрания Люблино, тоже есть что вспомнить: "Ах, какой был район… Социальное жилье для молодых семей, каток, кино, кафе… И толерантность, поверьте, была образцовая. Первая в столице татарская школа открылась. Всем районом ставили памятник Мусе Джалилю".
Они, впрочем, никуда не делись — ни памятник, ни жилье для молодых семей (оно аккурат вокруг рынка), ни отремонтированная детская поликлиника (напротив него), только все это уже не повод для гордости. Повод для гордости сегодня — это повесить на своем доме табличку "Мы не сдаем жилье черкизовским". И в скобочках указать — "ни за какие деньги".
Закрытый де-юре, но по факту перевоплотившийся в тысячи неучтенных торговцев, Черкизовский, этот мифический рынок-призрак, бродит по столичному мегаполису. Куда бы он ни пытался "причалить", жители в ужасе бегут прочь — лишь завидев "флаг" со скрещенными феноловыми тапочками. Их ужас понятен: совместить тихую жизнь московского "спальника" с бойкой оптовой торговлей не удавалось нигде. Но и выбить рынок за пределы Москвы тоже. Москвичам в очередной раз остается только надеяться, что где-нибудь за кольцом власти выделят "тихую гавань" главному рынку страны.
