Москва должна прирастать промышленностью, использовать советскую инфраструктуру, а снос самостроя не повредит деловому климату, рассказал глава департамента экономической политики и развития города Москвы Максим Решетников Максиму Кваше и Артему Никитину.
— Вступил в силу Закон города Москвы о поддержке промышленности. Кого он в первую очередь коснется?
— Он направлен на поддержку уже действующих промышленных предприятий и технопарков. Если компании соответствуют определенным критериям, то город позволит им снизить общую налоговую нагрузку примерно на 10% (они будут платить только 50% начисленного налога на имущество, 20% — земельного налога, а арендная плата составит 0,3% от кадастровой стоимости вместо 1,3-1,5%). Критерии такие: фонд оплаты труда и инвестиции за последние пять лет — не менее 100 млн руб. на га, выручка за последний год — не менее 300 млн руб. на га. При этом средняя зарплата сотрудников должна быть не ниже среднемосковского дохода (в 2015 году, например, он был 55 тыс. руб.), а плотность застройки — не менее 4 тыс. кв. м на га. У технопарков критерии еще выше, но и суммарный уровень снижения налогов составит 25%.
— Почему все привязано к площади объектов?
— Мы стимулируем предприятия быть компактными: освобождать земли, которые не используются, пускать их в оборот либо выставлять на продажу. Также много дискуссий было на тему, вводить единые критерии или нет. Их мы все-таки ввели, сделав исключения только для ряда отраслей пищевой и текстильной промышленности, а также для производства стройматериалов. Но понижающие коэффициенты — мера временная. Со временем эти предприятия должны выйти на общий уровень по эффективности.
— Поддержка промышленности — тема довольно старая. Чем этот процесс будет отличаться от того, что делают другие регионы уже много лет?
— По сравнению с другими регионами это новация, так как мы поддерживаем уже действующие предприятия, а не только привлекаем новые по технологии greenfield. Для многих регионов промышленность — основная налоговая база, и они боятся ее потерять. Специфика Москвы в том, что промышленность не является основным бюджетообразующим сектором. Экономика Москвы — это услуги, управление, финансы. Поэтому мы можем себе позволить выпадение некоторых доходов.
— То есть конкурировать с другими регионами Москва не будет?
— Еще как будет. Мы пытаемся предотвратить уход промышленности из города.
— Что вынуждает предприятия бежать из Москвы?
— Альтернативные издержки. До недавнего времени мышление было такое: если сейчас все промзоны уничтожить, договориться с чиновниками, то можно территории застроить жильем. Девелоперы висели дамокловым мечом над промышленностью. Теперь это не так. Сейчас проходят совещания у мэра, где индивидуально рассматриваются московские промзоны и оценивается их потенциал. Практически по всем выносим решения, что тему с жильем мы закрываем. Это снижает ожидания инвесторов и давление со стороны девелоперов. Есть и объективные факторы: рынок жилья будет переживать плохие времена. Дальше остается стимулировать собственников предприятий эффективно использовать земли. Каждый год они должны будут подтверждать показатели эффективности. Следить за этим мы будем через налоговую службу. Но если кто-то не справляется, то у него будет год на исправление. Статус дается на десять лет, в течение которых правила игры меняться не будут.
— Можно дать портрет нынешней промышленности и той, которую вы хотите видеть в городе? В восприятии горожан это все-таки трубы, из которых валит дым. Кажется, мы от этого должны были уйти еще в 1990-е.
— Я могу вам нарисовать красивый портрет — IT, биотехнологии, фармацевтика. А могу более близкий к реальности. Приведу пример. Во время девальвационного пика к нам приходили производители кисломолочной продукции для детского питания, которое закупает город, и выставляли счета, увеличенные в два раза. Это, для понимания, происходило в рамках анализа начальных цен в госзакупках. Мы очень удивились тогда — ведь молоко-то наше. Но, к сожалению, только оно да картон для упаковки, все остальное — импорт. Самое дорогое — это закваски, сфера уже микробиологии. А доля молока в добавленной стоимости детского питания — от силы 10%. Мы должны удлинять цепочки добавленной стоимости на территории города.
Кто-то скажет, что это прошлый век, а нам надо уже быть в веке завтрашнем. А там дорога — в тысячу шагов. Надо пройти их — шаг за шагом. Иначе мы будем вечно гоняться за химерами.
Нужно строить фармзаводы, которые производят другие субстанции. Это сложные химические предприятия, но у них замкнутый цикл производства, их можно располагать в городской черте. У нас есть понимание, как и куда двигаться. Новая промышленность — это точно не литейное какое-нибудь производство, но это не значит, что не должно быть сложных производств. Со времен СССР Москве досталась развитая инфраструктура, ее надо просто грамотно использовать.
— Какой вы видите экономику Москвы через 10-15 лет? Это улучшенный советский город?
— Нет. Я хотел сказать, что у города осталась развитая инфраструктура, в которую было много инвестировано, и было бы глупо от этого отказываться. Выносить все за город и вести туда коммуникации, дороги, в том числе железные,— это неэффективно. А то, что у нас в черте города есть площадки, где все уже подведено,— это куда? На это махнули рукой, там сидели собственники, которые ничем не занимались. Но насыщение, конечно, должно быть иным, чем в советские времена.
— И все-таки какой вам видится экономика Москвы через несколько десятилетий?
— Сложной. Город не может иметь простую моноэкономику. Должен присутствовать и развитый сектор услуг, и реальный сектор. У нас есть кластер пищевой промышленности, который должен развиваться. Из города ушел завод "Кристалл", компания Efes. "Большевик" и "Красный Октябрь" не ушли, а изменили конфигурацию производства. Никто же не говорит, что на золотом острове напротив Кремля нужно производство. Не должно оно там быть, но это не значит, что предприятия должны сразу уходить за МКАД. Новые технологии — это всегда компактное производство, у них выработка в расчете на гектар очень большая. Нужны заводы по производству труб из полимеров, которые мы используем в коммунальном хозяйстве города при прокладке коммуникаций. В миграционном центре в Сахарово, например, мы поставили томографы, сделанные в Москве. Или "Автофрамос", благодаря которому мы сейчас производим автомобилей больше, чем в СССР. Должен происходить и приток технологий из оборонного сектора. Технопарки, которым мы предоставляем еще большие льготы (в частности, снижение налога на прибыль до 13,5%), как раз нацелены на развитие малых и средних технологических компаний. Но точно не чиновникам решать, каким отраслям быть, а каким — нет. Никакой плановости здесь быть не должно. Мы будем рады любым компаниям.
— Означает ли это, что Новая Москва станет промышленной, а не жилой, как планировалось раньше?
— Эту территорию нужно развивать сбалансированно, но мы не хотим делать из нее гигантскую промзону. Промышленность должна развиваться и внутри МКАД.
— Какие еще меры призваны улучшить деловую среду?
— Тяжело провести границу между деловым климатом в стране и в городе. Это внятная налоговая политика, например, которая стимулирует грамотное использование всех городских активов. Ведь имущественные налоги — это не что иное, как создание стимула для использования недвижимости. Когда она простаивает с более высокими налогами, держать ее становится невыгодно. Город должен заботиться о формировании активов и максимальном вовлечении их в оборот. Пример — десятилетние рекламные контракты. До этого были непонятные конструкции, а теперь — четкая и прозрачная схема. И это актив. То же самое со ставшей болезненной в последнее время темой нестационарной торговли. Четкие договорные отношения — это тоже актив. Изменяются требования к городской среде.
В других сферах — это внятная тарифная политика. В инфраструктуру сейчас вложено столько, что этого хватит на два города. Уровень загрузки водоканала, теплоэнергетической и электропитающей инфраструктуры — около 50%. Надо этим пользоваться, но и тарифы должны быть разумные. Нам удалось все последние годы держать для бизнеса тарифы сильно ниже инфляции.
Это и бездефицитный бюджет с низким долгом, так как с городом-банкротом никто работать не будет.
— За последние пять лет город стал более комфортным для горожан?
— Сложно найти москвича, который сказал бы, что город стал хуже. Возможно, каждый назовет что-то, что ему пришлось принести в жертву. У кого-то под окнами, например, был дорогой сердцу ларек с шавермой, кто-то раньше бросал машину где попало.
— Вы делали акцент на стабильных правилах игры. События 8-9 февраля заставили всех задуматься об этих правилах. Что вы думаете о влиянии "ночи длинных ковшей" на деловой климат в городе?
— Город стабилен и в этом. Мы много раз говорили, что эти объекты опасные и располагаются там, где располагаться не должны, и город был последователен в своих намерениях по очистке территорий. Город должен быть комфортным не для конкретного предпринимателя, а для горожан. Поэтому снос ряда объектов — это финальный этап нашей последовательной политики.
— Почему это было проведено в виде спецоперации? Картинка разрушенного города произвела большое впечатление.
— Сейчас эмоции перехлестывают, я понимаю. Но влияние на экономику этих ста ларьков суммарной площадью в 35 тыс. кв. м — ноль целых и ноль тысячных процента. То есть в рамках статистической погрешности.
— Хотелось бы понять, что из этого будет дальше?
— Из этого будут благоустроенные территории. Приведем все в порядок, и все придет к тому первозданному виду, в котором и задумывалось архитекторами изначально.
Эти события воспринимаются как действия наперекор решениям судов — разрушительная вещь для делового климата. Особенно если она останется в памяти инвесторов как внезапное изменение правил игры.
— Я не думаю, что кто-то действовал наперекор решениям суда. Объекты были построены в свое время без должных разрешений, а потом якобы легализованы. Мы все догадываемся, каким способом это было сделано. Простояли 10-15 лет, но окупились за полгода. Бизнес и все должны понимать, что способ приобретения активов и сами активы должны быть подобающими. Можно говорить, что, мол, я добросовестный, а краденое было куплено кем-то до меня. Но когда вдруг окажется, что машина у вас краденая, ее изымают. Так делают в Европе, если угодно. Надо пробивать, узнавать, были ли разрешения. Все инструменты есть.
— Правила игры снова не изменятся?
— Правила игры не меняли. Вопрос не в том, что отняли собственность, а в самострое.
Можно говорить о том, что была проведена черта, после которой будут четкие правила игры?
— Да. Она проводится, и город сформировал четкие требования.
— Сфера торговли с точки зрения экономики — прошлый век? Нужны новые точки роста?
— Это важный сектор, но в будущем он так расти не будет. Модель развития экономики страны последние 15 лет была следующей: постоянные доходы от экспорта, рост доходов населения и потребления, в том числе за счет кредитования, рост государственных расходов. Ничто из этого в ближайшем будущем расти не будет. Пока экономика не перезапустится, тянуть локомотив вперед будут импортозамещение и промышленность. Стоимость производства в валюте подешевела, и нужно ориентироваться на экспорт. За последние годы для этого создан необходимый инструментарий, и город будет развиваться при любом развитии событий.
