Надежда Михайлова, генеральный директор «Московского Дома книги» и Борис Куприянов, соучредитель книжного магазина «Фаланстер» беседуют о текущем состоянии и будущем российской книготорговли.
Куда мы движемся, как остаться книжным магазином «вопреки» и «благодаря», чего мы ждем от покупателя, государства, коллег и партнеров по бизнесу? Разобраться во всем этом и прийти к определенному пониманию происходящего сегодня и более четкому целеполаганию на завтра вам помогут ведущие эксперты книжной отрасли.
В новой рубрике «Диалоги» журнала «Книжная Индустрия» беседуют Надежда Ивановна Михайлова, генеральный директор сети магазинов «Московский Дом книги», президент Ассоциации книгораспространителей независимых государств, Борис Александрович Куприянов, соучредитель книжного магазина «Фаланстер» и один из инициаторов Альянса независимых издателей и книгораспространителей.
– Меняется мир, меняется книга, меняемся мы – те, кто создает и продает книги, и те, кто их покупает. Должен ли меняться книжный магазин? И если да, то как именно он должен измениться? Как ему найти себя в современном меняющемся мире?
– Надежда Михайлова: Роль книжного магазина и отношение к нему в обществе изначально предопределены печатной книгой как элементом культуры. И через это понимание книги должно формироваться отношение к книжному магазину как к социально-значимому предприятию, пусть и коммерческому в своей основе. Собственно говоря, во все предыдущие исторические моменты именно таким и было отношение к книжному магазину. В советские годы, будучи коммерческими предприятиями, книжные магазины существовали в льготной системе – не было арендной платы, а коммунальные затраты оплачивались в размере 50 %. На сегодняшний день книжная отрасль потеряла очень много государственных книжных магазинов. И наша сеть, возможно, одна из немногих, если даже не единственная, государственная сеть в России, поэтому нам удалось сохранить льготы, за счет чего мы, собственно говоря, сегодня и развиваемся. Отношение к книжным магазинам как к социально значимым предприятиям со стороны государственной власти не должно зависеть от того, в каком правовом статусе магазин находится. И это мое твердое убеждение.
– Борис Куприянов: Нас сейчас опять обвинят, что мы выпрашиваем какие-то преференции и льготы, хотя на самом деле мы льгот никаких не просим, и это бесполезно. Но понятно, что книжный бизнес – не совсем бизнес и всегда был не совсем бизнесом. Да, можно вспомнить семьдесят лет советской власти, одним из первых декретов которой все книги на складах были национализированы. И наоборот, можно вспомнить массу примеров из истории XX века и говорить, что книжный бизнес – это бизнес. Да, можно. Но другое дело, что это не всегда бизнес и с большими оговорками. Социальная значимость книжного магазина, книжной торговли принципиальна. Это и рынок другой, и история другая. Конечно, меняются время, темп жизни, изменяется стилистика магазинов. И мне кажется, магазин действительно должен измениться, он должен вернуться к своей первоначальной функции – функции эксперта. Ведь отбор книг для представления в конкретном магазине – это определенная экспертиза. В наш магазин попадают те книги, которые в «Ашане» никогда продаваться не будут. И, наоборот, те книги, что продаются в «Ашане», никогда не будут продаваться у нас в магазине. И «Московский Дом книги», и ТДК «Москва», и ТД «Библио-Глобус» – очень сильные крупные магазины, которые тоже осуществляют свой выбор, отстаивают свою позицию. Они все имеют разную специфику. Книга может продаваться в одном магазине, но не продаваться в другом.
– Но если у нас большой магазин, представлены десятки тысяч наименований книг, насколько возможно помочь читателю сориентироваться в этом книжном изобилии? Как правильно порекомендовать книгу?
– Б.К.: Давайте мыслить как потребитель. Вы знаете, когда я прихожу в «МДК» или в «Библио-Глобус», когда я прихожу в ТДК «Москва», я вижу «лицо» этого магазина. Я вижу, что вовсе не всякая книжка в этом магазине продается, есть определенный отбор литературы. Для меня это важно. Я могу соглашаться с этим отбором или не соглашаться, но то, что отбор существует, то, что люди проделали определенную работу по подбору ассортимента, для меня принципиально.
– Н.М.: Я думаю, что Борис совершенно верно сказал. И если в прежние времена многие просто коллекционировали книги, потому что это было престижно, то на сегодняшний день в книжный магазин приходит именно читатель. И в зависимости от его настроений и предпочтений книжные магазины должны быть разными. Я никогда не буду сравнивать, какой лучше или хуже… Магазины должны быть разными, потому что у нас разные читатели: одному нравится одно, другому нравится другое. Если территория «Московского Дома книги» позволяет разместить максимальное количество издаваемых книг – это один формат, у которого есть и свои плюсы, и, безусловно, есть свои минусы. К последним можно отнести тот факт, что большой магазин очень трудно сделать рентабельным, надо как-то зарабатывать на то, чтобы просто содержать 5000 кв. м. И мы не можем совсем уйти от коммерческой составляющей. Но с другой стороны, вполне может существовать и небольшой магазин, куда приходит читатель и просто копается в книгах. Вы знаете, еще в институте мне попалось высказывание К. Маркса, где на вопрос «Ваше любимое занятие» он ответил: «Рыться в книгах». Для меня это в каком-то смысле определяющий момент. Ведь у очень многих наших посетителей рыться в книгах, смотреть, копаться, что-то читать, класть обратно, смотреть что-то другое – этот бесконечный процесс познания является любимым занятием. Поэтому формат книжного магазина, безусловно, должен быть современным, чтобы человеку было комфортно – это, мне кажется, является определяющим для каждого, кто руководит, создает книжный магазин, но при этом книжные магазины должны быть разными.
– Б.К.: Необычным образом мы сейчас пропели такой гимн против сетей.
– Н.М.: Не против сетей. Почему? У нас тоже сеть.
– Б.К.: ОЦ «МДК» – уникальная история, и сетью называть не хочется.
– Н.М.: Почему же? Да, наши магазины отличаются, потому что в одном районе продается одна литература, в другом – другая. И совершенно неожиданно, допустим, какие-то хитовые позиции хорошо уходят в одном спальном районе, а в другом – совсем не идут. Именно современные технологии обмена данными, информацией позволяют оперативно перемещать книги по сети. Но я считаю, что все те люди, которые продолжают заниматься книгами, книжными магазинами, особенно в регионах, – абсолютные фанаты своего дела, независимо от того, сетевой это магазин или независимый. Они заслуживают того, чтобы перед ними снять шляпу. Ведь, несмотря на сложные экономические условия, они дают возможность людям выбирать, искать те книги, которые им необходимы.
– Есть много читателей-интеллектуалов, но есть и те, кого необходимо вовлечь в литературу, в чтение. В каком объеме и как книжный магазин может влиять на формирование литературных пристрастий и потребностей читателя XXI века? Какими инструментами он для этого располагает? И стоит ли книжному магазину вообще заниматься «воспитанием вкуса»?
– Н.М.: О вкусах не спорят?
– Б.К.: Не спорят, конечно. Но я считаю, что магазин должен формировать вкус. Вы формируете вкусы и загружаете людей большим количеством материала, который человек мог бы прочесть. Но это моя личная позиция. Действительно, о вкусах не спорят. Мы говорим о разных практиках чтения: есть практика чтения для отдыха, развлечения, чистый интертеймент; есть практика чтения как самообразование. Я думаю, что сейчас гораздо большая наша проблема не в том, что именно читают люди, а в том, читают ли люди вообще. Но это проблема, которую конечно не мы должны обсуждать, а великие государственные мужи, это их касается в первую очередь.
– Н.М.: Те, кто отвечает за наше государство, за те поколения, которые будут жить. И на сегодняшний день 28 млн детей, 36 млн молодежи, которые придут на смену нам, – что им достанется? Будет ли у них книга как элемент культуры, познания, развития?
– Б.А.: Нужна ли им эта книга? Может, она им и не нужна.
– Н.М.: Да, о вкусах не спорят, но мы действительно можем влиять на проблему чтения в нашей стране. На мой взгляд, все, кто занимаются сегодня книгой, не должны говорить, что какой-то магазин хуже или лучше. Речь должна идти о том, чтобы мы в свои магазины привлекали всё больше и больше людей, которые бы читали. Предпочтение, выбор конкретного магазина – это уже следующая задача. Для начала должны читать.
– Б.А.: Разрешите, поправлю. Магазинов в России настолько мало, что в данном случае в Москве не существует конкуренции среди книжных магазинов. Любой человек, который зайдет в магазин, уже является потенциальным нашим, вашим, каким угодно клиентом. На самом деле книжные магазины в России становятся редкостью, и OZON.ru не всегда может справиться с этой проблемой.
– Н.М.: Он не может покрыть все пространство.
– Б.К.: Суть не только в том, чтобы покрыть все пространство. У нас мало книжной критики, ее явно недостаточно: она очень выборочная, очень кусочная. Можно долго полемизировать со мной по поводу бумажных и электронных книг, я совершенно не против электронных книг. Напротив, читайте, сколько угодно, только читайте. Проблема в том, что закачанную электронную книгу не читать проще, чем не читать купленную бумажную книгу.
– Действительно, в электронную книгу, если мы посмотрим по сегментам чтения, прежде всего уходит массовая литература.
– Б.К.: Должна уйти, и слава Богу. Это очень хорошо, если магазин сосредоточится на серьезной, качественной литературе. А эта литература – опять же можно меня в снобизме упрекнуть, – но она не особо и литература. Она находится в другом сегменте и конкурирует с видеоиграми, это другой рынок. И перевод массовой литературы в цифру – это гуманно, правильно, в конце концов, гигиенично.
Государство и книга
– За последние 2–3 года мы потеряли в российском книжном пространстве тысячи книжных магазинов. И сегодня, конечно же, не можем не говорить о том, что нужна поддержка государства. Если государство действительно должно поддерживать издателей, книгораспространителей, то в чем конкретно это должно выражаться? В каких шагах?
– Н.М.: Если у нас управляют государством люди, ответственные перед нашим будущим, детьми, молодежью, то они не имеют права не давать равные возможности доступа к книге на всей территории России. За последние полтора года произошло катастрофическое сокращение книжных магазинов – порядка полутора тысяч. И если учесть, что в Москве, Санкт-Петербурге и городах-миллионниках сосредоточено большее количество книжных магазинов, то в регионах, на огромных российских просторах у нас нет книжных магазинов вообще. Более того, те арендные ставки, которые книжники вынуждены платить наравне с другими предприятиями торговли, заставляют их снижать объем книжной продукции на торговых площадях, замещая некнижными товарами. Скоро мы саму книгу в Красную книгу занесем, она станет раритетом. О чем мы еще можем говорить? О какой-то ответственности поколений…
– Б.К.: На самом деле все мы во многом занимаемся партизанской деятельностью, беря на себя функции государства в продвижении чтения. Существуют две конкурирующие модели управления, и никто не сказал, какая из них лучше. Какими людьми лучше управлять: людьми, которые умеют читать, или людьми, которые не умеют читать? Мы выросли в той модели, когда считается, что управлять и договариваться, строить демократические институты лучше там, где люди умеют читать. Конечно, есть те, которые будут с нами спорить и доказывать, что лучше работать с людьми, которые читать не умеют вовсе. Это должен быть выбор государства. Но на самом деле у меня такое впечатление, что государство этот выбор до сих пор не сделало. Если бы оно определилось, то нам было бы понятно – всё, закрываемся, ребята, до свидания, больше читать не нужно. Но в России нет политики в этой области, как нет и политики в области культуры вообще. Именно государство должно задуматься о том, какой вариант будущего его устраивает: новая Силиконовая долина или гигантские рисовые поля; несколько десятков специалистов, которые обслуживают «трубу», или серьезное государство, способное на модернизацию? Если люди читать не умеют, то никакой Ломоносов не родится, и Пушкин не родится… Поэтому государство должно сделать выбор и предложить нам какие-то условия. Если мы уже работали пятнадцать лет в условиях ада, когда аренда книжного магазина ничем не отличается от аренды бутика, игрового зала или магазина, торгующего товарами народного потребления, то надо нам спасибо сказать и дальше уже определяться, как нам жить дальше – нужны мы городу или не нужны?
– Возможно, книжники сами должны инициировать какие-то шаги, лоббировать интересы отрасли перед государством?
– Б.К.: Мы как-то пытаемся вроде, но не всегда нас слушают. Только что вышел закон о защите детей от информации… И, несмотря на все совещания, круглые столы, все высказывания, которые на них делались, мы не видим никакой реакции.
– Н.М.: Такое чувство, что, наоборот, нас продолжают обкладывать законами и «рубить сук», на котором мы все сидим. Мне непонятно, почему мы сначала всё до основания разрушаем, а потом не знаем, что дальше делать. Почему нам нельзя модернизовать прошлый опыт, те многовековые наработки, которые были в отрасли? Нет, мы сначала до основания всё разрушаем. Для чего вот это каждый раз делать? И страдает прежде всего государство, интеллект нации опускается всё ниже и ниже. Действительно, какими людьми легче управлять? Какие люди нужны нашему государству?
– Б.К.: У нас есть некоторые иллюзии, которые связаны с тем, что мы хотим жить в обществе, где люди читать умеют. И хотим жить в обществе, которое возможно к каким-то серьезным историям, серьезным научным прорывам. А что касается инициатив, то кому лоббировать интересы книжной отрасли, если мы разъединены: Министерство культуры курирует библиотеки, Министерство торговли курирует книжные магазины…
– Н.М.: А там нет этой функции. Книжных магазинов нет нигде функционально. Ни к кому мы не относимся.
– Б.К.: Министерство связи, Агентство печати… Мы просто вырвали эту цепь, выдумывая отделение, не думали о том, что есть вообще книжная индустрия. То же самое получилось с последним Законом о защите детей от информации: когда его писали, никто не думал о книгах, просто выяснилось уже потом, когда вспомнили, что книги-то есть. Ну и Бог с ним!
– Н.М.: Книготорговцев легче всего проверить: вот они, нарушители, – книжные магазины.
– Б.К.: С другой стороны, получается смешная история. Вся печатная продукция и книги – это одно и то же. То есть этикетка на сайру, например, и книга проходят в один класс. Поэтому до сих пор считается, что у нас книг много выходит. Если мы сайру оттуда вычеркнем, то у нас будут совсем другие цифры. Чтобы когда-то втирать очки начальству, решили объединить всю печатную продукцию и книги в одну категорию. Сейчас бы ее разделить и вывести книги из-под этого удара, но тогда что будет включаться в отчеты начальству?
– Н.М.: На сегодняшний день в списке социально значимых товаров книги нет как таковой. Там есть туалетная бумага, есть чулки, носки, но книг там нет.
– Б.К.: Туалетная бумага и этикетки – печатная продукция.
– Н.М.: Да о чем вообще можно говорить, если в проекте Закона о культуре слово «книга» даже не присутствует! Если в прежнем варианте книга еще была, то в новом – нет.
Книжно-канцелярский супермаркет или любовь к книге?
– Сегодня, в силу целого ряда экономических причин, пространство книжного магазина лишь частично остается книжным, до 40–50 % своей площади отдавая под некнижные товары. Как вы могли бы прокомментировать эту тенденцию? Как в таком случае позиционировать книжный магазин для читателя?
– Б.К.: В «Фаланстере» нет некнижных товаров.
– Н.М.: Исторически, с советских времен, в сети «МДК» соотношение школьно-письменных товаров и книг составляло 30/70.
– Б.К.: Я считаю, что это ошибочная история, что это неправильно, по такому пути идти вроде как легко, но достаточно бессмысленно. Можно привести простую метафору, что если книжки не продавать, то через десять лет ручки и бумагу продавать будет некому и незачем. Поэтому это смещение в сторону канцелярских и прочих историй кажется привлекательным, как я понимаю, только на первом этапе, потому что там оказывается вовсе не такая большая прибыль, но высокая конкуренция, и не всегда книжные магазины готовы к этому, между прочим. Это такая попытка сбежать из одной трудной ситуации в другую. Мне кажется, это самообман. Мы поймем результаты этой мутации через год, другой. Возможно, люди потеряли какие-то очень важные вещи, перейдя в другой сегмент. И я видел обратную ситуацию в Лондоне. Там некнижные товары составляют, может быть, 5–6 % площади магазина. И те места, которые были заняты некнижными товарами, сейчас заполняются книгами, причем книгами уникальными, совершенно по-другому структурированными. Это не дорогие альбомы, не сувенирно-подарочные издания, это книги небольших независимых издательств, которые выставляются прямо в самой шоковой зоне и каждую неделю меняются на новые. Большой супермаркет представляет сегодня совершенно другие книги. И это единственный книжный магазин, у которого по итогам прошлого года нет убытков. Прибыль растет, потому что люди решили не ручками торговать, а вернуться обратно к книгам. Покупатели же чудовищно устали от сетевых мегамаркетов, где им предлагают одинаковые товары и услуги. Это совершенно невозможно. То есть мы живем в каком-то таком целлофановом множественном мире. А у книжного магазина не может не быть лица. На самом деле мне кажется, что смещение в сторону каких-то других категорий товара для книжного магазина ошибочно.
– Н.М.: Я думаю, что смещение идет чисто по экономическим соображениям. Надо сказать, что до 2008 года вопрос о замещении ассортимента еще не стоял. Более того, к 2008 году появилось ощущение некой стабильности именно в экземплярных продажах, что для нас особенно важно. И в первый момент мы даже не почувствовали кризиса, за исключением «Дома медицинской книги». Именно профессиональная литература для медиков по нашим магазинам обрушилась в первую очередь. Экономическая ситуация в нашей стране загоняет книжников в невыносимые условия.
– Б.К.: Повальный переход книжных сетей на сопутствующие товары иногда бывает странен. Я встречаюсь с очень хорошим, симпатичным человеком далеко за Уралом. Встречаемся на осенней ярмарке, и он мне говорит: «А я еще на 10 % сократил книжные товары». Ну что ж делать? Понятно. Ваше право. Встречаюсь на Франкфурте, он говорит: «Я еще на 10 % сократил». Встречаемся на весенней ярмарке, и он еще на 10 % сократил. То есть он за год сократил 30 % количества книг в своих магазинах. Какую статистику можно привести при таких резких, быстрых изменениях? Насколько эта статистика будет репрезентативна? Насколько она будет точна? Мы не знаем. Это такое поголовное увлечение…
– Н.М.: Думаете, увлечение?
– Б.К.: Это попытка найти выход и быстро справиться с проблемой. А результаты этих изменений мы можем увидеть только через 3–4 года. Новому магазину нужно минимум два года для выхода на рентабельность, и если через год магазин приходит на оперативный ноль – это мощнейшая победа. Любой новый бизнес изменяется, когда вы его изменяете, он появляется не в одночасье. И мы увидим эффект от всех этих изменений очень нескоро. А когда увидим, не факт, что сетям можно будет вернуться обратно к книгам.
– Н.М.: Никогда. И мы опять вернулись к тому, с чего начали, – что книгами занимается горстка энтузиастов в России, содержит эти книжные магазины, пытается поднять в определенном смысле культуру.
– И всё же книготорговцы активно экспериментируют. И возможно, они правы в том, что есть смысл в таких, например, форматах, как «Детский квартал» в Иркутске или «Маленький гений» в Уфе – магазинах, целиком посвященных миру ребенка?
– Н.М.: Я все-таки думаю, что доля истины в таких экспериментах есть. И мы продаем детские книжки, развивающие игры и то, что сейчас называется хобби или товары для творчества, и много чего еще. Этот комплекс всех развивающих элементов для ребенка удобен единым предложением. Но опять же, здесь так, а в другом месте иначе. Магазины должны быть разными, и их должно быть много.
– Б.К.: Если вы зарабатываете максимальное количество денег на игрушках, то вы – магазин игрушек. Если вы официально продаете цветы, а неофициально – наркотики, то вы продавец наркотиков, а не цветов. Это естественно. Назвать книжными магазины, где есть какая-то доля книг, но они занимаются чем угодно другим, было бы не очень корректно, на мой взгляд. Книги должны быть основным бизнесом. Да, допустим, у Amazon’а книги составляют меньше 40 % оборота, и в OZON.ru книги тоже занимают далеко не половину оборота, но OZON.ru и Amazon дерутся за книги. И я думаю, доля операционных расходов на менеджмент книжной продукции у них больше. Они очень стараются сохранить именно эту нишу, потому что понимают смысл книги в странах и регионах.
– Н.М.: Опять мы вернулись к тому, что изначально в книжном бизнесе закладывались две составляющие: коммерческая и социально значимая. И что в приоритете? И почему даже в том случае, если в театре идет малохудожественная постановка, театр от этого не перестает быть предприятием культуры, и никто с этим не спорит, а социальную значимость книжных магазинов предлагают оценивать по ассортименту книжек, которые они предлагают? Либо книга – это культура, либо нет. Если нет, то мы имеем то, что имеем, и будет еще печальнее.
А если еще меньше дать ослику еды: умрет или не умрет?
– Сколько должен стоить интеллектуальный продукт? Какой должна быть книга, чтобы стать нужной для обычного покупателя книжного магазина при стоимости свыше 500 рублей? Возможно, имеет смысл смириться с тем, что книга – нишевый товар премиум-класса, и ориентироваться только на тех, кто готов эти 500 рублей заплатить? Или все же стоит пытаться снижать издержки и ориентироваться на массовый рынок? Что правильнее и где выход?
– Б.К.: Я считаю, купленная за такую цену книга должна быть действительно нужной. Она должна быть нужна как воздух, как жизнь; другое дело, что наживаться на этом не очень хорошо. И мы стараемся продавать книги с не очень большой наценкой. Есть, конечно, магазины, где делаются 200–300 %. Мы их тоже знаем, но называть сегодня не будем. Наценки на книги должны составлять меньше 100 %, порядка 70–80 % – это общемировая практика, в нашем магазине, кстати, много меньше.
– Н.М.: Так, кстати, у нас и есть.
– Б.К.: С такими наценками книгами продают везде: в Азербайджане, Турции, Китае, Англии, США. Это общая, в принципе, ситуация. Другое дело, что у нас борются с кризисом единственным образом – увеличивая цены. Это странная и неочевидная борьба с кризисом, то есть мы хотим оставить такой же заработок при падающем рынке. Это недопустимо. Нам надо смотреть на поведение наших крупных издателей, которые являются законодателями цен, да и на поведение мелких тоже, потому что иногда их цены оказываются неоправданно высокими.
– Н.М.: Рост цены поставщика по нашей сети с 2008 года составил 27 %. Параллельно с 2008 года мы ежегодно теряли по 7–10 % покупателей. По существу, 35 % или треть клиентов перестали ходить в книжный магазин. На сопоставимый объем сократились и экземплярные продажи. Оставшиеся клиенты в среднем тратят столько же денег в книжном магазине. Средняя реализованная наценка по-прежнему сохраняется на уровне 70–80 %, но средняя продажная цена книги у нас в сети на сегодняшний день составляет где-то 325 рублей, причем в магазинах спальных районов – лишь 230 рублей, а также варьируется по тематическим блокам: на специальную литературу – где-то к 600 рублей, и на учебную – около 180–190 рублей. Много это или мало?
– Б.К.: Только за один год рост издательских цен составил 15 %. И это бесперспективный путь экспериментов – а если еще меньше дать ослику еды: умрет или не умрет? Будет человек читать или не будет?
– Н.М.: Да умрет, умрет, умрет.
– Б.К.: Уже совершенно нет возможности, сил и желания. Мы все пробуем – получится или не получится. И эта ситуация неизбежна. Я считаю, что книги должны стоить дешево. Хотя, с другой стороны, доход издательств в России не соответствуют прибыли издательств за границей, где на книгах до сих пор зарабатывают больше. Но если мы сейчас поставим покупателя в условия невозможности приобретения книг, то завтра он их не купит.
Единое информационное пространства: «за» и «против»
– Давайте немного пофантазируем и представим себя жителями Германии, где читатель может интересующую его книгу заказать, и в течение 24 часов в любую точку Германии эта книга будет доставлена по той же самой цене вне зависимости от расстояния, потому что она есть в единой информационной системе. Почему мы не можем создать свой российский аналог?
– Н.М.: Потому что мы до основания все разрушим… Были «Союзкнига», «Роскнига», были тематические планы выпуска литературы издательств, в которых любой читатель, покупатель, книжный магазин, оптовик мог ознакомиться с тем, что в России готовится к печати. Была даже система предварительных заказов вручную, когда определялся какой-то день и все бежали в книжный магазин оставить заказ.
– Б.К.: Я совершенно не согласен с такой постановкой вопроса. Потому что есть издательства, в которых выходят две книжки в год, и они просто не смогут попасть в эту систему информации. А есть издательства, которые выпускают 10 тысяч книжек в год, и они там окажутся. Это история, как ни странно, с благими намерениями: вроде как все книжки попадут, но она будет дискриминировать малые издательства. На самом деле сейчас есть масса способов поиска книг, и крайне редко можно столкнуться с тем, что книжка не будет найдена. Это единичный случай. Просто нужно научиться пользоваться Интернетом, если честно. И потом, кто эту систему будет создавать, кто ее будет обслуживать? Если кто-нибудь мне даст разумный ответ, что информационную систему будет создавать государство, что там не будет ни копейки коммерческих денег, что пользователем будет государство, я обеими руками подпишусь.
– В Германии эта система не спонсируется государством, это инициатива самих книжников. И сегодня, когда мы говорим о том, что в российской книжной отрасли возможен и нужен такой механизм, то Единый Отраслевой Товарный Реестр как проект, как возможность этого механизма в России вполне очевиден. Другое дело, что сегодня мы столкнулись с большой инертностью…
– Б.К.: Вы приводите пример Германии, но в Англии, например, если издатель не поставит книгу в трехдневный срок, на него наложат штраф. А если он ее не предложит, если книжка закончилась – издатель должен заранее уведомить продавца. В Британии книжка обязана попасть в магазин, чтобы ее кто-то спрашивал. Поэтому издатели заинтересованы в «длинных хвостах». А в Германии существуют фирмы, которые занимаются только логистикой небольших издательств. В Германии три организации, которые предоставляют только логистические услуги издательству. В России нет ни одной такой структуры. Все российские структуры, которые типа логистические, на самом деле зарабатывают не 3–5 % с оборота издательств, а все 60–70 % (а то и 100 %) и являются не логистами, а посредниками. И все мы знаем такие организации. Мне кажется, нужно не информационную систему возрождать, а возрождать книжную экспедицию, книжную логистику. И это серьезная государственная проблема. Нам с Надеждой Ивановной будет от этого только хуже, но мы все равно выживем за счет отбора книг, специального отношения к покупателям и так далее. Но тогда хоть какие-то книги могут оказаться в регионах. Пока это находится в руках нескольких монополистов, ситуация невозможна. Вот смотрите, если мой магазин находится во Владивостоке и я получаю информацию, что книжка вышла, – что мне делать, каковы мои дальнейшие действия? Значит, пишу письмо в калининградское издательство из Владивостока: «Мне понравилась ваша книжка, послушайте, мне надо пять штук». И как вы думаете, какой мне ответ потом приходит из Калининграда?.. «Мы не доставляем».
– Конечно, вопросы книжной логистики первостепенны для нашего рынка. Но без единой информационной системы ее не построить. Что сегодня происходит на книжном рынке? Одна и та же книга описывается издателем, книготорговцем и библиотекой десятки и сотни раз. Очевидно, что отрасли нужна единая библиографически грамотно составленная запись книги.
– Б.К.: Нельзя этого сделать, потому что единой цены не существует. Один издатель говорит, что моя цена – 100 рублей, но я даю скидку 20 %, другой говорит: я даю от 100 тысяч скидку 3 %. А другой говорит: моя цена 100 рублей, но даю скидку 40 %. Пока нет единого прайса, единой цены для всех распространителей, это невозможно. Я считаю, что библиотеки должны создавать этот единый реестр. У нас есть Сводный каталог России, куда все попадает. И нормальные библиотеки за Уралом зарабатывают, продавая запись. Сидят в Якутии девчонки: «Ага, новая книжка попала в магазин “Москва” или на сайт OZON.ru», они сразу быстренько перекатывают ее, заводят в Единый каталог России и продают за небольшие деньги. Там люди живут, получают 10–11 тысяч рублей в месяц только за счет того, что делают эти записи.
– Раз уж мы затронули тему библиотек: она сейчас действительно очень актуальна. И я знаю, что в прошлом году Вы, Борис, проводили исследование по московским библиотекам. Насколько я знаю, результатом этого исследования стал новый проект – создан Центр модернизации московских библиотек?
– Б.К.: Библиотека должна стать субъектом книжного рынка, стать тем звеном, тем объектом, который сильно помогает жить издательствам и читателям. Библиотека не должна быть вырвана из контекста книжной жизни страны. Например, в Норвегии любая книжка на норвежском языке попадает во все библиотеки страны, в Штатах, где нет государственной поддержки издательств и книжных магазинов, но есть большое количество фондов, библиотека формирует отчасти книжный рынок. У нас же библиотека работает по остаточному признаку. Как происходит сейчас: новинки попадают с опозданием в год-два, если попадают вообще. В чем проблема? Коррупция, невнимательность, абсолютная расслабленность к своей работе. Потому что они привыкли прятаться, маскироваться от читателей, от людей. Они не очень заинтересованы в покупке новых книг, они не очень заинтересованы, чтобы люди к ним ходили. Это большая проблема, которую надо решать.
– И как это изменить?
– Б.К.: Изменить отношение людей к библиотеке, к книге, изменить место библиотеки в городе. Сделать библиотеку субъектом книжной торговли. Библиотека должна стать заказчиком, агентом, должна быть важным местом, которое занимается пропагандой чтения, как книжный магазин. Сейчас многие библиотеки утратили эту функцию.
Светлое будущее
– 2030 год, Россия, Москва. Как выглядит столичный книжный магазин? Что и кто в нем находится? Какие книги и услуги он предлагает клиенту? И кто его клиент? И где вообще находится этот магазин?
– Н.М.: Фантазировать достаточно сложно, потому что история книжной торговли как коммерческой отрасли связана с экономикой того государства, где этот книжный магазин находится. Эта прямая зависимость и определяет то, каким будет книжный магазин и будет ли он вообще. Если сегодняшнее отношение к книге сохранится, то вообще ни одного книжного магазина не будет…
– Б.К.: Я предполагаю два варианта развития событий. Либо мы развиваемся дальше, тогда нам придется с чтением, извините, жить, либо мы дальше не развиваемся и можем чтение из своей жизни изъять, но книги даже в этом случае значительно лучше, чем электронные носители, чем электронные читалки. Потому что книжки хорошо горят. – Не хотелось бы второго варианта развития событий…
– Н.М.: Не хотелось бы, конечно, но, с другой стороны, русский народ – особенный. Посмотришь, в Европе часто задают вопрос: «Сколько денег вы готовы потратить на книги в месяц?» Русского человека точно нельзя об этом спрашивать. Придет он в магазин, наберет книг, а потом у кассы будет смотреть, что ему отложить, потому что денег в кошельке не хватает. Русский человек, мне кажется, не планирует, скорее он движется за своим желанием: хочу и это, и это, и это! Либо это генетически заложено и не истребилось у нашего народа – любовь к чтению, любовь к книге, даже у той малой части, которая все реже и реже приходит в магазин… С другой стороны, книжная торговля, конечно, может умереть, но, наверное, она умрет одной из последних.
– Б.К.: Какая оптимистическая нота.
