Собственное производство – основа богатства государства. Если Россия будет ориентироваться только на естественные преимущества и активно вступит в мировую торговлю, она останется бедной страной.
Как богатые страны стали богатыми и почему бедные остаются бедными? Дать ответ на этот вопрос пытались многие экономисты. Сегодня наиболее цельной, полной и аргументированной представляется позиция норвежского ученого, основателя и исполнительного директора фонда «Другой канон» (объединяет ведущих экономистов США, Европы и развивающихся стран) профессора Таллинского технологического университета Эрика Райнерта. Его книга с тем самым вопросом на обложке стала в 2007 году бестселлером, а в 2008-м была названа Европейской ассоциацией эволюционной экономики лучшей монографией. По Райнерту, сегодняшнее коллективное понимание мира погрязло в экономических заблуждениях: «Они рождены холодной войной, когда существовали экономические теории, основанные на иллюзорной системе Давида Рикардо, и каждая рисовала собственную утопию – утопию плановой экономики и утопию свободного рынка». Достается от него и Адаму Смиту, и Полу Самуэльсону, и Полу Кругману.
Они виноваты в том, что предложили концепцию «сравнительного преимущества» – когда каждый субъект специализируется на том, что у него лучше всего получается, а потом на свободном рынке все обмениваются результатами труда и в итоге наступает равновесие. Именно эти идеи – свободного рынка и специализации – предлагают развивающимся странам нынешние советники из Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка. Между тем зажиточные государства богатели совсем по иным схемам, утверждает Райнерт. Например, Великобритания начала с того, что Генрих VII, взойдя на трон в 1485 году, ввел налог на вывоз необработанной шерсти, подорвав сырьевую базу конкурентов – флорентийских текстильщиков.
Британских производителей он освободил от налогов и предоставил им временную монополию на торговлю в определенных регионах. Англичане следовали примеру голландцев. А вот Испания, в которую во времена Конкисты хлынуло золото, пошла другим путем. В результате и собственную экономику загубила (резко взлетели цены), и богатство удержать не смогла: золото ушло в Венецию и Голландию, где как раз была сосредоточена промышленность. Потом по английскому пути пошли освободившиеся от опеки британской короны Соединенные Штаты Америки, которым ранее не разрешали развивать собственное производство. И даже в послевоенной Европе схема была та же.
Таким образом, уверен Райнерт, стране лучше иметь неэффективную собственную промышленность, чем не иметь никакой. И сначала надо дать ей развиться, прикрыв рынок с помощью тех или иных форм государственного вмешательства, а уж потом начинать свободную торговлю.
– Именно промышленность создает богатство. Это понимал еще Петр I. Не зря он ездил за опытом в Голландию, – считает Эрик Райнерт. – В те времена многие задавались вопросом, в чем секрет богатства этой страны. И почти все констатировали, что формула ее успеха – диверсифицированный промышленный сектор, отход от концентрации на сырьевых материалах. И очень многие говорили, что Голландия своими достижениями обязана тому, что у нее практически нет земли. А поскольку ее нет, единственное, что оставалось, – развивать промышленность. Секрет Голландии XVII века – максимальное разделение труда, большое количество отраслей и инфраструктура: каналы, флот.
В России то же пытался делать Сергей Витте, только строил он не каналы, а дороги. По тому же пути шел Сталин. Поскольку политические режимы были уж очень разными, нам трудно увидеть, что экономическая основа была одинаковой, полагает Райнерт.
Что случилось в 1990-х? С 1992-го по 1998 год объем промышленного производства снизился практически на 50%. Упали зарплаты, уровень жизни. Но что удивительно: по мере того как сжималась производительная база, стоимость рубля росла. Российская экономика становилась все менее конкурентоспособной. Таким образом, промышленность в стране практически была уничтожена. Именно поэтому произошел дефолт 1998 года.
Возрастающая отдача
– В своих трудах вы рассматриваете два вида экономической деятельности – хороший и плохой. Что вы подразумеваете под этими понятиями?
– Как правило, хорошая деятельность характеризуется возрастающей отдачей, иначе говоря – возможностью экономии на масштабах: при увеличении объема производства каждая новая единица продукции обходится дешевле. С этой точки зрения плохи, например, сельское хозяйство или добыча полезных ископаемых: при росте спроса приходится осваивать все менее плодородные участки. Хорошие виды деятельности обладают конкурентоспособностью, для них характерны стабильные цены (а не волатильность), участие квалифицированного труда. Кроме того, они стимулируют развитие среднего класса, формирование государства всеобщего благосостояния. На основе сельскохозяйственной деятельности построить такое нельзя: это вызывает формирование феодальной системы взаимоотношений, феодальной инфраструктуры.
При хорошей деятельности технические изменения ведут к повышению заработной платы у производителей, при плохом экспорте – к снижению цен для потребителей. Поэтому США и ЕС субсидируют самое эффективное, технически оснащенное сельское хозяйство.
Наконец, при хорошем экспорте создаются кластеры, связи между предприятиями, институтами развития, наукой, государством, возникает синергия.
– На чем должна основываться реиндустриализация России?
– Рецепт банален: ставку нужно делать на промышленность. Но не на ту, что есть сейчас. Нужно формировать новые отрасли, уходить от добычи сырья к высокой добавленной стоимости, новым услугам, высоким технологиям.
Когда я смотрю, как развивалась российская промышленность последние 12 лет, обнаруживаю одну фантастически успешную отрасль – птицепром. Еще в конце 1990-х годов все ели «ножки Буша». А потом что-то произошло (до сих пор толком не могу объяснить, что именно) и птицеводство вдруг стало стремительно развиваться. Если бы я разрабатывал стратегический план для России, то посоветовал бы посмотреть, что случилось в этой отрасли. Почему бы вам не выявить 50 секторов, у которых есть такой же потенциал? Сделать это не так сложно: обратите внимание на то, что импортируется в Россию. А затем определите, где с минимальным вмешательством, с минимальными налоговыми изменениями можно получить наибольшую отдачу.
Совсем не обязательно, чтобы это были высокотехнологичные отрасли. Хайтек, конечно, важен. Но некоторые страны (например, Дания) хорошо живут и при лоутеке. Мебельное производство, допустим, – не слишком высокотехнологичная отрасль. Также нельзя недооценивать переработку пищевых продуктов. Этот сектор создает огромное количество рабочих мест, занятость за пределами больших городов. Это то, что вам нужно. Если Россия сконцентрируется на развитии только высоких технологий, то эти идеи будут украдены или куплены и использованы за рубежом. И пусть восемь проектов из десяти окажутся неудачными. Это нормально. Банкротство приводит к получению опыта. Чтобы разбогатеть, стране нужно заниматься производством, а не развивать финансовый сегмент. Он очень хороший слуга, но очень плохой хозяин, а мы его сейчас как раз делаем хозяином.
Еще один пункт – вынос производства на другие территории, как сейчас поступает Китай и уже давно сделали развитые страны.
– Выносить производство нужно в страны с более низкой стоимостью труда?
– Не обязательно. Вы можете найти дешевую рабочую силу внутри страны. Надо попытаться разместить производство в тех областях, где есть низкая занятость и высокая бедность.
– Есть такое мнение: зачем производить, если китайцы все равно делают дешевле и зачастую лучше?
– Потому что вам нужны рабочие места. Потому что и Россия, и мир сейчас – как в 1933 году, когда Кейнс писал: «Я думал, что естественным законом природы была свобода торговли. А сейчас мы должны становиться националистами». Полагаю, мы должны вновь прийти к экономическому национализму. Как я сказал во введении к китайскому переводу своей книги: «Возможно, Китай должен быть счастлив, что некоторые из стран закрылись таможенными барьерами, поскольку китайцам необходима высокая покупательная способность. И им не нужно ждать, когда зарплаты в США или Европе начнут падать». Период свободной торговли, длившийся 30-40 лет, заканчивается. Еще один, краткий, был в XIX веке и завершился Первой мировой войной.
Прикрыть крылом
– Судя по вашим высказываниям, грядущее вступление России в ВТО принесет только вред…
– Да. У вас осталось не так много времени для реиндустриализации. Почему-то среди большинства современных политиков модной считается мысль о том, что Россия после вступления в ВТО станет богатой страной. Греки, например, тоже думали, что, присоединившись к Европейскому клубу, разбогатеют. Но этого, как мы видим, не произошло. Они вступили в ЕС и обеднели. Мексика, войдя в NAFTA (североамериканское соглашение о свободной торговле. – «Эксперт С-З»), была уверена, что это принесет ей значительные дивиденды. Но тоже обеднела. Я не хочу, чтобы то же произошло с Россией.
Мне кажется, что оставаться за пределами ВТО для вашей страны выгоднее. Пока Россия имеет относительную свободу в принятии решений. После вступления в ВТО свободы явно поубавится. Но у вас все равно останутся возможности для развития промышленности. Вы можете найти дырки в законодательстве ВТО. Плюс вас должен спасать замечательный, огромный внутренний рынок, который может потреблять производимую промышленную продукцию.
Нефтегазовый сектор вы можете использовать как курицу, несущую золотые яйца. Плюс у вас нет никаких издержек по обменному курсу (вы вправе самостоятельно его регулировать, в отличие от Греции или Италии), можно импортировать продукцию машиностроения и развивать высокотехнологический сектор.
– Представим, что поток нефтедолларов иссяк. Встает вопрос о приоритетах: что развивать, какие отрасли?
– Чтобы понять это, нужен свободный обмен идеями. Вспомните «фордизм» начала XX века. Он разошелся по всей Европе: автомобильная промышленность развилась в Италии, Франции, Германии. В эпоху Просвещения путешествовали люди, идеи, но вовсе не товары.
Нужно вовремя отслеживать базовые инновации, возникающие за рубежом. На мой взгляд, очевидно, что сейчас – эра информационных технологий, потом будут нанотехнологии, далее – биотехнологии. Вовсе не обязательно, чтобы Россия начала производить компьютеры. Но вы должны смотреть на структуру импорта и выявлять сегменты, где с минимальными усилиями можно нарастить производство. Я уверен, вы зачастую импортируете такие вещи, которые совершенно не обязательно импортировать.
Плюс очень важную роль играет национальный диалог, консенсус. По этому пути, например, развивалась Япония после Второй мировой войны. Ее принцип «если у людей разные точки зрения, значит, у них нет единой информации» вполне применим для России в вопросе выбора приоритетов. На уровне регионов к такому консенсусу прийти проще: они более однородны.
