После напутствий премьера Владимира Путина главе Федеральной антимонопольной службы (ФАС) о том, что "нужно ФАС, наконец, проснуться и активно, эффективно исполнять свои функции", иначе "будут приняты кадровые решения", прошло чуть меньше года. Дважды повторять не пришлось — ведомство развило бурную деятельность, возбудив десятки дел о нарушении антимонопольного законодательства в отношении множества компаний, особенно в топливно-энергетическом секторе. Суммы оборотных штрафов за нарушения условий конкуренции исчисляются уже миллиардами рублей. Как усиление активности антимонопольного ведомства связано с кризисными явлениями в экономике? На этот и другие вопросы в интервью "Итогам" отвечает глава ФАС Игорь Артемьев.
— Игорь Юрьевич, вы не раз обещали разобраться со всеми, кто нарушает антимонопольное законодательство. Неприкасаемых в этом плане уже нет?
— Если говорить об органах госвласти, с которой у нас все предпочитают не связываться, то в отношении них мы были вынуждены на основании закона возбудить в прошлом году на 1200 дел больше, чем в 2007-м. Очень важно, что в национальном плане по борьбе с коррупцией в России, утвержденном президентом, надзору в сфере конкуренции выделена очень важная роль. В прошлом году в общем количестве всех нарушений на госвласть пришлось 56 процентов. К сожалению, именно органы власти часто издают антиконкурентные нормативные акты, мешают свободе предпринимательства, вводят барьеры, предоставляют отдельным компаниям льготы и преференции, а с других за те же самые "услуги" дерут огромные деньги. Такие схемы часто связаны с чиновниками, чья деятельность основывается на коррупции.
— В каких сферах госуправления происходит больше всего нарушений?
— В прошлом году мы проверили большинство федеральных и региональных органов власти. Были, конечно, и приятные сюжеты, когда мы не только не находили нарушений, а, напротив, видели стремление развивать конкуренцию, сделать сами органы власти прозрачнее. Но чаще открывались такие "букеты", что мы были вынуждены передавать дела в прокуратуру. Это признак нашей общей политико-экономической культуры, когда на всех уровнях власти просто не привыкли исполнять новое конкурентное законодательство. А это значит, что отсутствует прозрачность, что в тиши кабинетов принимаются решения о преференциях отдельным компаниям. Я не верю в то, что если кому-то предоставляются преимущества, то это просто ошибка или ложно понимаемая государственная необходимость. Нет, обычно это целенаправленные действия определенного лица или группы лиц. Чаще всего подобные действия, как это случилось с мэрами Томска или Волгограда, основаны на личном корыстном интересе.
— А в самой ФАС — одни бессребреники?
— Недавно мы обратились к независимым экспертам с просьбой провести исследование о наличии коррупции в ФАС. Так вот, один процент предпринимателей, участвовавших в опросе, заявил, что лично давал деньги нашим сотрудникам. Еще пять процентов сказали, что об этих случаях они узнали от своих друзей или коллег. Мы не боимся говорить об этом и разместили соответствующую информацию на нашем официальном сайте. Я могу гордиться работой многих своих коллег по ФАС. Общими усилиями правительства и ФАС Россия вот уже третий год получает мировой рейтинг. Сегодня мы занимаем 32-е место по эффективности работы, а еще год назад были на 38-й строчке. Кроме того, по данным ООН, Россия вошла в десятку стран с самым быстрым прогрессом в области внедрения антимонопольного законодательства.
— Если ФАС так успешна и эффективна, то почему стоимость бензина в России не падает вслед за ценами на нефть?
— Мы уже возбудили дела против большой четверки нефтедобывающих компаний и наложили на них штрафы в размере семи миллиардов рублей. Разумеется, они пошли в суд. И только он может принять окончательное решение. Мы намерены дойти до высшей судебной инстанции, которая и определит, кто был прав. В любом случае наша деятельность не пропала даром, поскольку медленно, но неуклонно цены на этом рынке поползли вниз. Где-то к середине декабря прошлого года оптовые цены упали примерно на 60 процентов. А вот в рознице они снизились лишь на 10-15 процентов. Тогда мы еще раз предупредили бензиновых монополистов. Сейчас нами возбуждено (включая розницу) 150 дел. На очереди — еще около 90. В силу самой структуры рынка в списке нарушителей по многу раз фигурируют "Роснефть", "Газпромнефть", "ТНК-ВР", "ЛУКОЙЛ". Сам же принцип назначения штрафов по административному кодексу состоит в том, что за повторное и тем более многократное нарушение законодательства штраф кратно увеличивается. Поэтому сумма штрафов для крупнейших нефтекомпаний может составить уже не 7 миллиардов, а в разы больше. Но повторяю, все зависит от позиции судов.
— Вам, похоже, скоро придется пересесть на велосипед — автомобиль заправлять перестанут…
— Я всю жизнь занимаюсь спортом и очень люблю ездить на велосипеде. Что же касается цен на нефтепродукты, то каждую неделю наши сотрудники по всей стране обходят бензоколонки и в блокноты заносят все необходимые данные. Затем они сбрасывают цифры в центральный аппарат ФАС, и в результате мы имеем объективную картину происходящего. По нашим расчетам, с учетом доли налогов на конечный продукт самый дорогой бензин не может стоить в Европейской части России дороже 19-20 рублей за литр. Все же остальные марки бензина должны быть еще дешевле. Сейчас в большей части российских регионов это правило работает. Москвы это, правда, не касается. Здесь по-прежнему цены завышены. Но уверен, что скоро и Москва подтянется. В противном случае здешних нарушителей ждет немалый оборотный штраф. Но все это должно быть так, если мировые цены на нефть и нефтепродукты существенно не увеличатся.
— Есть мнение, что дорогим бензином на внутреннем рынке наши нефтекомпании компенсируют резкое падение экспортной выручки.
— Свои действия они действительно оправдывают высокой экспортной пошлиной, а иногда (парадокс!) ее снижением. Ну тогда давайте все под нее спишем! Почему за это должен платить потребитель? Начнем от печки. Были у нас хорошие докризисные годы. Что сделало российское правительство? Оно создало резервы на крайний случай. Почему же такие резервы не создали, например, нефтяные компании? Кто им мешал это сделать? Они платили дивиденды, вывозили деньги за границу, покупали там собственность. На тот момент у них все было отлично. А потом, когда цены на нефть упали, они приходят в правительство и говорят: "Дайте денег из бюджета". Либо хотят поправить свои дела за счет российских граждан и предпринимателей других отраслей. Это неправильно.
— Как ваше ведомство отреагировало на рост цен на лекарства?
— Есть такая программа — Дополнительное лекарственное обеспечение, — которая направлена на закупку лекарств для малообеспеченных слоев населения. На нее государство тратило каждый год от 30 до 50 миллиардов рублей. Полтора года назад мы провели в этой сфере проверку. Выяснилось, что в половине субъектов Федерации цена закупаемых государством лекарств на 20, а где-то и на 40 процентов выше, чем цена в коммерческой рознице. Мы написали в правительство доклад и опубликовали его. Сейчас ситуация поменялась. Конечно, система тендеров на закупку лекарств и сегодня далека от идеала. Но иногда удается достичь просто потрясающих результатов, когда в ходе аукционов цены падают в два, три и даже четыре раза.
— В реальности цены на большую часть лекарств выросли за время кризиса в разы…
— Наши полномочия распространяются только на монополистов. Если доля какой-нибудь компании на рынке составляет менее 35 процентов, то она нам пока неподвластна. На конец 2007 года в стране насчитывалось 32,3 тысячи аптечных учреждений. Из них 73,5 процента являлись частными. Но, что интересно, в трети городов с населением более 100 тысяч человек рынок имеет высокий уровень концентрации. А там, где концентрация, то есть монополизм, там и рост цен.
— Практика показывает, что во время кризиса монополизм усиливается в первую очередь благодаря государственному вмешательству. Согласны?
— Такое явление происходит во всем мире. Но именно для России существует наибольшая опасность. Допустим, государство имеет в частной компании всего лишь 10 процентов. На самом деле это не просто 10 процентов, это контрольный пакет, потому госчиновник, за которым стоит мощный госаппарат, может реально контролировать бизнес. Очень важно, что нынешняя доктрина правительства предусматривает, что через два-три года все пакеты акций, которые государством в кризис приобретены, будут приватизированы. Это решение уже принято. Для меня оно является очень важным. Если бы оно не состоялось, то, честно говоря, многие конкурентные рынки превратились бы в монополистические. Еще одна опасность проистекает от госкорпораций. Мы вовсе не пытаемся опорочить деятельность этих "великих кормильцев". Но наличие госкорпораций на конкурентных рынках — большая опасность для конкуренции. Правда, корпорации бывают разные. К примеру, есть "Олимпстрой". Он проживет свой период, даст нам возможность достойно провести Олимпиаду в Сочи, а потом прекратит существование. Такие целевые госкорпорации не страшны. А вот когда госструктура получает в управление десятки и сотни компаний, то происходит монополизация рынка. Частник в такой обстановке конкурировать просто не может.
— И что с этим делать?
— К счастью, госкорпорации не наделены иммунитетом в отношении антимонопольных органов. В случае, если мы выявим нарушения, на них будут наложены те же оборотные штрафы, что и на другие компании. Для нас важно, что это позиция правительства.
— Не нарушают ли повышение пошлин на ввоз иномарок и прочие меры по поддержке отечественного автопрома антимонопольное законодательство?
— Нет, не нарушают. Это обычная тактика таможенно-тарифной политики. Единственное, что может в этом плане ограничить Россию, так это международные договоры, например, если бы мы уже были в составе ВТО. А так, есть соответствующие изъятия в антимонопольном законодательстве. Но мы в данном случае выполняем роль аналитического агента правительства и очень часто выступаем против введения импортных пошлин. Особенно это касается продуктов питания. В этом случае введение пошлин подчас приводит к тому, что на внутреннем рынке просто автоматически увеличиваются цены. Некоторые наши замечательные производители, о которых мы так сильно заботимся, иногда ведут себя следующим образом: если на 20 процентов увеличилась импортная пошлина, то уже на следующий день они на 20 процентов поднимают свои расценки. Нужно сбалансированно подходить к импортным пошлинам с точки зрения возникновения дефицита и эффекта описанного выше.
— С автомобилями-то эффект от повышения пошлин имеется?
— Конечно, он есть. Но нас беспокоит информация о том, что отечественный автопром и иностранные компании, производящие автомобили в России, подняли свои цены.
— Споры между частными Альфа-Банком и "Базэлом" вновь подняли вопрос о допустимости вмешательства государства в экономику. Какова ваша точка зрения?
— По большому счету это не вопрос антимонопольной политики. Тем не менее я считаю, что раскаты от прошедшей приватизации доносятся до нас до сих пор. Эта политика заложила основы государственного монополистического капитализма. В 90-е годы у нас государство и бизнес слились воедино, и сегодня часто не разберешь, где предприниматель, а где госчиновник. В результате государство вынуждено участвовать в бизнес-спорах, чтобы сохранить политическую и социальную стабильность. Недавно мы сами попросили, чтобы Высший арбитражный суд в постановлении своего пленума записал, что ФАС запрещено принимать участие в гражданско-правовых спорах между компаниями, то есть в спорах о взыскании денежных средств и другого имущества друг с друга. Чему я очень рад.
