Сырьевая зависимость, высокие риски, растущие издержки и падающая доходность ведения бизнеса разрушают экономику России, уверен уполномоченный при президенте по защите прав предпринимателей Борис Титов. По его мнению, российская экономика имеет потенциал роста до 10% ВВП в год, но чтобы добиться такого результата, необходимо качественное изменение действующей экономической модели. Меры для достижения такого роста перечислены в докладе "Экономика роста", они разработаны экономистами и предпринимателями Столыпинского клуба (среди них — советник президента Сергей Глазьев, главный экономист ВЭБа Андрей Клепач и др.), председателем президиума которого является Титов. Уполномоченный при президенте по защите прав предпринимателей рассказал корреспонденту "Известий" свое видение по выводу экономики страны из рецессии, а также о том, почему вливание денег в производственный сектор не грозит гиперинфляцией.
— Страна в целом уже не может использовать ту модель экономики, которая практически позволяла жить без бизнеса. От правительства мы не слышим никаких системных предложений. Более того, мы все видим тот же "бухгалтерский" подход. Сегодня уже нет доходов от нефти, которые позволяли бы вести жесткую финансовую и другую политику в отношении предпринимательства. Соотношение доходности бизнеса и риска ушло в красную зону. Риски возрастают, в том числе из-за санкций и ограничений. Растут и издержки, связанные с энерготарифами, транспортом. Падает спрос на внутреннем рынке, и, соответственно, падают доходы.
— Какие субъекты бизнеса несут наибольшие потери?
— Сегодня чувствуют себя очень уверенно сырьевые отрасли. Их прибыль растет из-за разницы курса и из-за сильного падения рублевых издержек. Все остальные — пострадали, сегодняшнее падение не могло не отразиться на бизнесе. По некоторым оценкам, сейчас мы переживаем самое большое падение с конца 1990-х.
— А как чувствуют себя иностранные предприятия, работающие в России?
— Иностранцы пострадали больше всего. С введением санкций они оказались очень ограничены в финансировании, поскольку потребителями западных денег были большей частью именно иностранные компании, работающие в России, и отдельные крупные российские компании. Наш средний бизнес это практически не задело, он западных кредитов не брал.
— Насколько сократилась доля иностранного бизнеса?
— Статистики пока нет, но сократилась. Компании уезжают. Упала загрузка производственных предприятий, в первую очередь автопрома. Компании пересматривают свои планы по России. Остаются те, у кого здесь есть активы, и средние компании, которые в меньшей степени зависят от финансирования. Для них, кстати, сейчас ситуация вполне благоприятна, потому что могут расширять свой бизнес — ниши освобождаются.
— В докладе Столыпинского клуба отмечается, что государственный сектор вытесняет частный бизнес из-за неравной конкуренции — государство совмещает в себе функции по контролю, лицензированию с функциями участника рынка. Что собственно нужно делать?
— Экономика должна уходить от задачи поддержания стабильности и политики сдерживания инфляции, о которых мы сегодня постоянно слышим от финансово-экономического блока правительства. Необходима поддержка роста. А добиться ее невозможно без системных решений, целого набора таких решений. Наша цель — это конкурентная, рыночная экономика современных промышленных предприятий. И мы предлагаем программу, как ее выстроить, предлагаем набор решений. Но важно, чтобы эта программа носила интегральный характер, чтобы решения реализовывались именно в комплексе. Потому что, выдергивая какие-то меры отдельно, невозможно добиться существенных перемен. Все вопросы, которые мы затрагиваем в докладе, связаны между собой, без решения налоговой политики нельзя решать, например, тарифный вопрос, без нормальной тарифной политики — вопрос о длинных деньгах для бизнеса и т.д.
— В докладе предлагается перейти к политике опережающего денежно-кредитного предложения со стороны ЦБ — не менее 1,5 трлн рублей в год в течение 5 лет за счет проведения целевой связанной эмиссии — для рефинансирования инвестиционных кредитов под залог проектных облигаций. Данное предложение вызвало активное обсуждение.
— Мы слышим и поддержку, и критику. Например, совсем недавно слышал, как такую политику приравнивают к экономике Зимбабве, считают, что если насытить экономику деньгами, то непременно произойдет инфляционный скачок процентов на 1,5 тыс. На самом деле это не более чем своеобразная политическая борьба между разными экономическими школами.
Да, мы предлагаем запустить станок. Может, это и Зимбабве, но это еще и США, Евросоюз и в несколько измененной форме Китай. Мы все-таки доверяем некоторым решениям крупных развитых стран, смотрим на их опыт и видим, что там это работает. Тем более мы не требуем тех масштабов, как это делается там. У нас денежных вливаний должно быть меньше, и по направлениям они должны быть иными. И, конечно, никакой гиперинфляцией это не грозит.
— И каким образом этого удастся избежать? Почему выпуск новых денег не приведет к росту цен и инфляции?
— У нас сегодня так или иначе есть инфляция, и мы должны думать о том, как ее не разогнать. Но есть важное отличие ситуации в российской экономике от западной, в том числе в вопросе инфляции. У нас она не монетарная, то есть не зависит от количества денег в экономике. Наоборот, денег у нас критически мало. В России один из самых низких уровней монетизации экономики в мире. У нас — 45%, а в Китае — 195%. Зато товары становятся дороже, потому поставляются из-за рубежа. Импорт потребительских товаров огромный. Наравне с этим растут тарифы изначально прибыльных компаний-монополий, которые перекладывают свои издержки на потребителей — на реальный сектор экономики.
Решение простое — создать опережающее предложение денег, чтобы дать возможность предприятиям развиваться: модернизировать мощности, построить новые заводы, начать производить нужные товары в России, создать новые рабочие места. Деньги — это "кровь" экономики.
Конечно, эти деньги должны быть направлены только на инвестиционные проекты, в производственный сектор, в развитие строительства, возможно — в ЖКХ. Если будет 1,5 трлн именно целевых вложений — в виде кредитов, проектных облигаций, секьюритизированных кредитных портфелей — никакого влияния на инфляцию это не окажет. Все эти механизмы мы сейчас прорабатываем в рамках нашей рабочей группы с Центробанком.
Но нам противостоят лжестандарты, основанные на принципах Вашингтонского консенсуса, от которых давно большинство стран отказались.
— Может, неприятие связано с тем, что сейчас вообще немодно смотреть на решения США и западных стран как на примеры?
— Запад и Восток в этом плане сейчас весьма условные понятия. Не хотите смотреть на США — посмотрите на Китай. Все поступают одинаково — так, как эффективно для экономики.
— Предложенные вами меры на кого больше направлены?
— На бизнес. Наша задача — обеспечить возможность роста. Здесь поддержка малого и среднего бизнеса и вывод его из тени играют ключевую роль. Сегодня порядка 40% бизнеса находится в теневом секторе. Только вывод из тени большей части предприятий серьезно повлияет на рост экономики, даст как минимум 1% роста в год.
Не менее значимы импортозамещение и экспорт продукции переработки сырья, здесь наш потенциал очень велик. И бизнес способен его реализовать. Но оба эти направления требуют существенных технологических инвестиций. И мы предлагаем, как стимулировать приток таких инвестиций, как создавать для этого условия. Это и валютная политика. Конечно, должен быть и курс рубля немного заниженный, чтобы было больше стимулов экспортировать и чтобы издержки на внутреннем рынке были меньше. Нужны и налоговые стимулы.
Понятно, что в кризис проводить налоговую реформу невозможно, хотя она нужна будет потом. Мы предлагаем на первых этапах отказаться от крупных налоговых изменений и принять пакет льгот, стимулирующих инвестиции в реальный сектор и обновление производственных мощностей, приток новых технологий. Например, налоговый зачет на 25% от стоимости купленного оборудования, ускоренная амортизация оборудования, отнесение расходов на НИОКР на издержки и т.д.
— Ваши предложения войдут в Стратегию социально-экономического развития до 2030 года?
— Принятие стратегии перенесли. У нас, конечно, не стратегия — более узкий документ. Мы пока говорим о том, как зарабатывать деньги в новых условиях. И надеемся, что наше видение найдет свое отражение в стратегии. Сейчас мы обсуждаем это на площадке аналитического центра при правительстве, прорабатываем с экспертами. Уровень заинтересованности, могу сказать, значительный.
— Скоро будет год со дня принятия закона о контролируемых иностранных компаниях, который был принят для возвращения в страну российского капитала. Как вы оцениваете результаты?
— Возвращается мало. Пока что меньше двух сотен заявлений об амнистии. Но пока и декабрь не наступил, основная часть будет поступать в декабре.
Но в любом случае закон необходимо совершенствовать. Мы с Минфином предлагали немного другой текст. Однако победил упрощенный взгляд на вещи. Но сейчас нужно будет усложнять ситуацию, потому что принятый закон юридически не отражает все возможные ситуации, связанные с амнистией капитала.
— Какой уровень инвестиционной привлекательности в регионах?
— Инвестиционный климат в стране не менее чем на 50%, а то и больше зависит от вопросов регионального управления. На региональном уровне можно делать очень многое. Губернатор должен работать с инвесторами, должен водить каждого за ручку, чтобы он пришел и построил свой завод.
Нам нужно развивать заинтересованность в инвестициях не только на уровне субъектов, но и на уровне муниципалитетов, внедрять систему мотиваций. Например, мы предлагаем до 75% прироста налоговых поступлений от малого и среднего бизнеса оставлять в муниципалитете — это и стимул для муниципальных властей создавать условия для развития МСП, и серьезный источник пополнения муниципальных бюджетов. А без такого стимула даже наличие муниципальной поддержки малого бизнеса не всегда гарантирует его реальное развитие.
