Трехлетнюю годовщину прихода экономического кризиса в Россию финансовые рынки отметили бурным падением. Наше похмелье, как и прежде, может оказаться самым тяжелым. А главным механизмом импорта чужих проблем остаются колебания цен на нефть.
Заграница не поможет
Наши рынки на прошлой неделе напоминали нерадивого студента, который вроде бы знал, что скоро экзамен, и как-то готовился к нему, но в последний момент все оказалось не как задумывалось: и билет не тот, и преподаватель строг, и в аудитории пахнет краской. К долговому кризису в Европе и американским проблемам добавилась угроза мировой рецессии. И ссылка на то, что "упали все", больше похожа на оправдания студента, что "все не сдали". Тем более что российские рынки упали глубже рынков развитых стран: когда Европа, США и Азия показали минус 3-5%, у нас получилось минус 8%.
В этих "оказалось" и "получилось" — главное болевое место российской экономики: отсутствие субъектности, несамостоятельность, крайняя степень зависимости от чужих решений и обстоятельств. На прошлой неделе это проявилось в комментариях экспертов, где "новый виток кризиса" менялся на "игры спекулянтов" в зависимости от того, как открылись Нью-Йорк или Лондон. Американская статистика по безработице для РТС и ММВБ всегда важнее внутренних новостей, за исключением, конечно, ситуаций вроде той, когда в "Мечел" посылали доктора.
Что бы ни говорили политики и монетарные власти всего мира о выходе из рецессии и начале уверенного роста, похоже, что экономический кризис вовсе не закончился — то затухает, то разгорается с новой силой уже то ли три, то ли четыре года. Варианты выхода из него связаны с корректировкой экономической модели, изменением конструкции мировой финансовой системы, появлением новых сильных игроков и региональных валют. Пока монетарные власти предпочитают заливать кризисные явления ликвидностью. Странам, не способным на осознанный выбор и проведение самостоятельной экономической политики, остается только ожидать чужих решений, минимизировать негативные последствия чужих проблем.
Заветная цифра
Несмотря на умные разговоры про страновые рейтинги и облигации, рынки акций и кредитные ставки, главный показатель, который интересует российскую экономику,— стоимость барреля. Это вполне открыто подтвердил президент Дмитрий Медведев, заявив, что российские чиновники видят с утра нефть выше $100 и понимают, что можно, собственно, ничего не делать (см. график ниже).
Этому спокойствию может прийти конец, замедление роста мировой экономики сократит потребности в ресурсах. Напомним, что базовые товары российского экспорта как раз сырьевые: нефть, газ и металлы составляют более 80% отечественного экспорта. В Китае, втором после США потребителе сырья, торможение уже зафиксировано, Штаты входят в новый виток рецессии, хотя всячески оттягивают момент констатации.
Уменьшение объемов вывоза сырья и цен на него моментально отразится на размерах российской экспортной выручки. При этом темпы роста российского импорта уже достигли 50% в годовом исчислении. На этом фоне даже стабилизация экспорта, не говоря уже о падении, вызовет перекос в платежном балансе. По оценкам экономистов, сальдо текущих операций может снизиться до нулевой отметки или даже отрицательных значений уже ко второму кварталу 2012 года (см. материал "Как новый виток кризиса отразится на России?"). А если нефть упадет до $80 за баррель, то буквально сегодня.
Случившееся на прошлой неделе небольшое ослабление рубля — не столько результат действий спекулянтов, сколько следствие уже происходящих изменений в платежном балансе. ЦБ с радостью позволил рынку скорректировать курс — это хоть немного замедлит рост импорта и оттянет момент, когда для поддержания рубля придется использовать резервы.
По расчетам Центра развития ВШЭ, стабильность платежного баланса и обменного курса рубля гарантируется при цене барреля нефти в $105. "Ключевой опасностью является снижение цен на нефть ниже $90 за баррель, особенно если этот тренд сохранится до 2012 года, поскольку приведет к необходимости девальвации,— говорит Мария Субботина, замначальника аналитического управления Промсвязьбанка.— Однако резкая девальвация на уровне 10-15% может вызвать резкий отток капитала, что крайне неблагоприятно при складывающейся тенденции к сокращению сальдо платежного баланса".
Девальвация 1998 года дала толчок росту производства, сейчас это вряд ли повторится. Тогда она позволила задействовать простаивавшие мощности, теперь их просто нет. К тому же девальвация была трехкратной, а ныне речь идет максимум о десятках процентов. Снижение импорта маловероятно, экономисты говорят, что наш спрос "малоэластичен" — многое мы просто не производим.
Есть и сценарий, при котором дефицит внешней торговли будет компенсироваться притоком капитала. Тогда мы хоть чем-то окажемся похожими на Америку, а именно двойным дефицитом — платежного баланса и бюджета. Впрочем, для этого надо, чтобы и инвесторы признали, что наш климат не так уж далек от эталона.
Федеральный бюджет, перенасыщенный предвыборными социальными обязательствами, сходится при том же примерно уровне нефтяных цен — $105-110 за баррель. В последний год президент и премьер-министр только и делают, что разъезжают по стране, заваливая предприятия и различные категории граждан обещаниями крупномасштабного финансирования. Коррекция нефтяных цен грозит поставить под сомнение выполнение этих обещаний, а значит, и доверие к властям со стороны лояльных бюджетников и реципиентов социальной сферы.
Не поможет и программа приватизации, принятая в начале августа. Министр финансов Алексей Кудрин, на плечи которого ложится выполнение обещаний тандема, заявил в прошлый понедельник о новой программе государственных заимствований, которые за три года могут достичь объема 6 трлн руб. Речь идет прежде всего о заимствованиях на внутреннем рынке. Российский госдолг пока очень низок — всего около 10% ВВП, внешний, включая корпоративный,— около трети ВВП. Привлечь такие деньги вполне реально, пусть только и при помощи западных инвесторов. Осталось поинтересоваться их мнением.
Однако если первая фаза кризиса в 2008 году характеризовалась дефицитом ликвидности, то сейчас ликвидности достаточно, но появился кризис доверия — иностранные инвесторы уходят с развивающихся рынков. Тем более что размещение на внутреннем рынке облигационных займов для иностранных игроков потребует полной либерализации рынков и пересмотра финансового законодательства. Сомнительно, что удастся сделать это быстро — во всяком случае, за последние лет пятнадцать не удалось.
Значит, основным источником заимствований станет наш карман — депозиты населения. "В России любая корпорация стремится максимально распределить доходы между владельцами и менеджментом, а развиваться преимущественно на заемные средства. Корпорация "Россия" действует по такому же принципу: распилить нефтяную ренту, а на текущие потребности и развитие взять кредит",— поделился с "Деньгами" наблюдением российский банкир, пожелавший остаться неизвестным. Похожее, хотя и не столь эмоциональное по форме правило давно известно экономистам: чрезмерные государственные заимствования отбирают финансовые ресурсы у частного бизнеса.
Существует, правда, вероятность, что и в этот раз может сработать традиционное русское авось, а Владимиру Путину опять — как и в начале нулевых — повезет. Если западные монетарные власти примут решение о новых раундах количественного смягчения, если выбросят новую порцию ликвидности на финансовые рынки, если сырьевые пузыри продолжат надуваться, а нефтяные цены опять уйдут вверх.
Последнее, кстати, названо одной из главных причин мировой инфляции в опубликованном на прошлой неделе докладе ФРС. Впрочем, надежды на то, что программа стабилизации американской экономики будет ориентирована на поддержку нефтяных цен, весьма хлипкие, так как эти надежды базируются на многих "если". Взять, например, грядущие выборы в США: $4 за галлон — крест на втором сроке Барака Обамы.
Внутренние резервы
В отсутствие экономической независимости сложно говорить о политической самостоятельности и уж совсем странно слышать про стабильность и "суверенную демократию". Вся наша экономическая и политическая независимость вместе с воинственной риторикой властей опирается на нефтяные цены, то есть на фактор, от нас совершенно не зависящий. Вера в то, что нефть никогда больше не упадет, сродни религиозному фанатизму. Однако экономическая безопасность граждан должна основываться на чем-то еще, кроме веры. Когда ухудшается конъюнктура мировых рынков, силы для развития следует черпать из внутренних резервов. Но государство у нас основной источник ликвидности и кредита в стране, поэтому резервы обеспечиваются только более справедливым распределением имеющихся ресурсов.
"Основной резерв — в снижении коррупционного налога, у него собираемость 100%. Другие внутренние резервы экономики не сопоставимы с этим ни по количественному, ни по качественному эффекту,— говорит экс-председатель совета директоров Deutsche Securities, кандидат экономических наук Михаил Мошиашвили.— Еще ничего не построено, ничего не случилось, а налог уже собрали". Оценки размеров этого "налога" разнятся, но в любом случае составляют десятки процентов ВВП. То есть это суммы несопоставимо большие по сравнению с исчезающим на госзакупках триллионом рублей. И государству придется с этим что-то делать, потому что на кону сейчас стоят уже не вопросы модернизации, а стабильность социально-политической ситуации в стране.
