О том, почему в России предприниматели вымирают как класс и многие предпочитают реализовывать себя за рубежом, хотя когда-то целые города держались на купцах и промышленниках, в интервью главы "Деловой России" Алексея Репика "Газете.Ru".
— 26 мая начинается Х форум "Деловой России", с чем выходите на него?
— Начнем с того, что форум — это праздник и он проходит в День предпринимателя. Его будет отмечать каждый четвертый работник в России, 5,6 млн компаний.
— Поздравляю. Но вклад бизнеса, чьи интересы представляет "Деловая Россия", не впечатляет, если сравнивать с другими развивающимися рынками.
— Действительно, доля частного бизнеса в экономике многих зарубежных стран составляет 50% и более, а количество занятых работников не четверть, как у нас, а треть или больше.
— Примерно 15 последних лет только и слышно о том, что МСП надо развивать и поддерживать, но сдвигов нет. Вы возглавили "Деловую Россию" в прошлом году. Почему не растет доля МСП в экономике?
— Я бы не сегментировал, есть просто бизнес. Разделение бизнеса на малый, средний, большой, семейный, индивидуальный, на какой хотите — это, на мой взгляд, сужает повестку "Деловой России". Для меня это все звенья единой системы: каждый малый бизнес должен стать средним и должен к этому стремиться, средний — национальным чемпионом, чемпион — экспортером, глобальным лидером.
— Нет, все-таки имеет смысл разделять бизнес на категории, иначе непонятно, как сравнивать и на что ориентироваться.
— Давайте не вешать ярлыки. Российский бизнес никакой не средний, он выдающийся, исключительный. Я в "Деловой России" ни одной компании среднего бизнеса не знаю: они у нас просто не приживаются. Те, кто относит себя к средним, обычно очень быстро сдуваются, как воздушные шары.
— Представители бизнеса очень много говорят о недостаточности господдержки. Без нее никак?
— Если говорить о финансовой господдержке, то в 2013–2014 годах из федерального бюджета на эти цели было выделено порядка 135 млрд руб. Средства немалые.
Бизнесу в первую очередь нужны условия для своего развития: возможность реализовывать стратегии на долгосрочном горизонте, административная, налоговая стабильность. Наконец, бизнесу нужно ощущение уверенности в завтрашнем дне, безопасность.
Вот эти вещи, конечно, волнуют и всегда волновали предпринимателей, именно это они всегда обсуждают. И в рамках форума в том числе мы будем это обсуждать на секции, посвященной взаимодействию бизнеса и государства.
— Это ключевая проблема — взаимодействие бизнеса и власти?
— Нет. Ключевая проблема связана с вымиранием одной стороны, то есть собственно предпринимательского сообщества: нас становится все меньше. Доля МСП в экономике растет и будет расти, но предпринимателей становится меньше. Сейчас всем нужна комфортная, спокойная работа, твердая зарплата. Кроме того, многие реализуют себя как предприниматели, но не в России, а за рубежом. И это все не очень здорово.
Это свидетельство того, что у нас в обществе нет правильного образа предпринимателя. Профессии предпринимателя не хватает общественного признания. В Америке, которую есть за что критиковать, существуют, например, истории успеха, которые популяризируются везде и всюду. В России тоже немало историй подобного рода.
Купцы и промышленники развивали города, осваивали новые территории, стояли у истоков социальной и транспортной инфраструктуры. К сожалению, теперь их роль была предана забвению.
— Вы считаете, что нежелание заниматься бизнесом — массовое явление в России?
— Это так. Чтобы идея начала реализовываться, ключ в замке зажигания кто-то должен повернуть, необходима инициатива. Если ее нет, то можно иметь великолепный инвестиционный климат, иметь государство, заботливо сдувающее с тебя пылинки, но все равно ничего не случится. Предприниматель — это первое и самое важное звено. Далее — нужна команда. Если ты один, то у тебя, скорее всего, ничего не получится, потому что один в поле не воин.
— Сейчас еще можно вдохнуть вторую жизнь в предпринимательское движение? Или этим надо было до кризиса заниматься?
— Время всегда правильное. Ведь в том числе и благодаря кризису на предпринимательстве сейчас так фокусируются усилия. Логика поддержки несырьевой экономики становится, можно сказать, жизнесохраняющей.
— Когда обваливается рубль и говорят, что отечественные экспортеры будут только в выигрыше, в какой степени это справедливо?
— Есть несырьевой экспорт — это тонкая тема. Про него много говорят, реально же, в чистом, понятном виде, его не существует.
Например, легко продать алюминий. Сделать цены ниже на 5%, чем, например, китайский конкурент, и ты победил, забрал часть рынка. Все просто: одинаковый товар — вопрос цены. Конечно, если мы говорим про нефть или газ, то здесь процесс немножко сложнее — особая транспортировка, ряд других вопросов.
Но когда мы начинаем говорить про технологичные продукты — машины, лекарства, оборудование, станки, — их просто так вообще не продашь. Здесь нужна инфраструктура, нужны механизмы гарантийного обслуживания, продвижения и т.д. Несырьевой экспорт требует значительно больших усилий. Еще три-четыре года назад наши компании в той же "Деловой России" говорили: ну какая там Бразилия, зачем идти туда с нашим товаром? Во-первых, российский рынок и так большой. Во-вторых, это сложно и дорого. А что происходит сейчас? Ювелирная компания "Алмаз-Холдинг" строит сеть по продаже ювелирных изделий, сотни магазинов в Китае. "Абрау-Дюрсо" выводит российское виноделие в США, Великобританию, Таиланд, Индонезию, в тот же Китай. Сегодня самые разнообразные российские товары уже есть на всех континентах.
— Сейчас вводится реестр проверок компаний. Это издержки госкапитализма? В чем смысл этой новации и поможет ли она бизнесу избавиться от избыточного контроля?
— Объясню на примере: я, как проверяющий, прихожу к вам в редакцию и замечаю, что вы пользуетесь несертифицированным диктофоном. Вы мне даете взятку, и я ухожу, нигде не фиксируя эту проверку. В реестре проверок не остается записи. Смысл реестра как раз в том, чтобы вывести проверки из "серой" зоны в контролируемую. В реестре должна появиться запись: была проверка, вынесено предписание "заменить диктофоны". Реестр создаст рамку, которая не позволит масштабировать подковерные проверки. Я не вижу здесь повода для скепсиса, это маленькое технологичное решение, не панацея.
— Кредиты бизнес сейчас берет?
— В основном нет, сейчас это дорого. Бизнес сокращает инвестпрограммы. Конечно, говорить про модернизацию экономики при текущих уровнях ставок по кредитам сложно. Но есть и решения: заработал фонд поддержки промышленности, субсидируются ставки — кредит становится дешевле. Конечно, не таким, как хотелось бы. К примеру, в Японии или Сингапуре можно взять кредит под 3–4%. Сейчас для нас это недостижимо. Однако 9–11% годовых — это уже то, с чем можно работать.
