За последние полгода ведомство Максима Решетникова побывало в центре по крайней мере двух крупных споров — представители бизнеса и федеральные чиновники критиковали власти Москвы сначала за торговый сбор, потом за снос палаток. В чем логика действий столичных чиновников и как на экономику города повлиял кризис, министр правительства Москвы объяснил в интервью РБК.
"0,33% от дохода — мы правда думаем, что налоги чрезмерны?"
— Давайте сначала определимся c методологией. Две недели назад мэр Сергей Собянин доложил президенту о росте числа зарегистрированных компаний в столице по итогам прошлого года, в то время как официальная статистика говорит об обратном…
— Мэр высказывал абсолютно бесспорные цифры. По итогам прошлого года было вновь создано 153 тыс. компаний, и это на 22% больше уровня прошлого года, или на 28 тыс. в абсолютных цифрах. Это и сообщил мэр, более того, назвал цифры чуть ниже, потому что тогда были только промежуточные данные. При этом 163 тыс. компаний было ликвидировано. Но регистрация носит добровольный характер, а ликвидация принудительный — налоговая чистит реестр. Из 163 тыс. только 30 тыс. компаний было действительно ликвидировано или реорганизовано по решению предпринимателей, все остальное — по решению налогового органа. При этом компании, исключенные по решению налоговой службы, не проводили операций в течение года, не сдавали отчетность, то есть были "мертвыми", но зачастую использовались для различного рода схем, связанных с отмыванием, обналичиванием и так далее.
— А вы не исключаете, что вновь созданные компании могут создаваться для того же самого?
— Вполне возможно, что какая‑то часть может для этого создаваться. Но, учитывая постоянное закручивание гаек в этой сфере, мы считаем, что создание компаний действительно является одним из индикаторов экономической активности. Конечно, не единственным и бесспорным, но наиболее релевантным. Я бы использовал в дополнение второй индикатор — число индивидуальных предпринимателей. Москва по итогам 2014 года стала самым активно растущим субъектом по числу ИП. Если на начало года их было 208 тыс., то на начало 2015 года — 218,5 тыс. 34 тыс. было создано, 24 тыс. снялось с учета.
— То есть для ИП вы уже считаете корректным говорить о приросте показателя…
— Да, эти показатели представляются более корректными, потому что за статус ИП надо платить каждый год. Просто так человек 20–25 тыс. руб. не отдаст, ему проще с регистрации сняться. На 6 тыс. у нас увеличилось еще и число выданных патентов, мы их в прошлом году выдали 18 тыс. Мы это связываем с тем, что патентная система на сегодняшний момент одна из самых привлекательных. На эти цифры мало кто кроме бизнеса обращает внимание, но предприниматель на патенте может получить до 60 млн руб. годового дохода, при этом сам патент стоит максимум 6% от 10 млн вмененного дохода, или 600 тыс. руб. А по очень многим видам деятельности еще дешевле — например, для торговли 120–160 тыс. руб. Получается, что за 200 тыс. руб. в год налогов можешь заработать 60 млн. Налогообложение в размере 0,33% от дохода — мы правда думаем, что налоги чрезмерны?
— Предприниматели говорят, что бизнес массово перерегистрировался в прошлом году в ИП, потому что они не платили налог на имущество исходя из кадастровой стоимости…
— В 2014 году эта лазейка была, но она была закрыта еще в первом полугодии. Все понимали правила игры, и говорить о том, что компании регистрируются только для того, чтобы не платить по кадастру… Чтобы такое заявить, надо поднять статистику, сколько объектов недвижимости было перерегистрировано на ИП. Более того, уж если на то пошло, если кто‑то хотел воспользоваться льготой, то не надо было на ИП перерегистрироваться — можно было и на физлицо и тоже ничего не платить.
"Торговый сбор — в интересах добросовестных предпринимателей"
— На что еще жалуются предприниматели?
— Из того, что через нас проходило, все связано в основном с экологией — качество стоков, утилизация мусора. Но это тема не малого, а скорее среднего и крупного промышленного бизнеса.
Из того, что на слуху, — это, конечно, палатки. Одна часть говорит: "Ничего не трогайте, продлевайте контракты без конкурсов", другая: "На аукционы все выставьте побыстрее, потому что мы готовы заплатить деньги и более эффективно использовать эти палатки". Просто голос первой части звучит громче, но тех, кто заинтересован в прозрачных и понятных правилах доступа на этот рынок, подавляющее большинство.
— В том‑то и проблема, что аукционов киоскерам никто не обещает…
— Как? Даже наши коллеги из "Опоры России" на антикризисной комиссии попросили как можно быстрее выставить на аукцион. Мы сейчас их готовим, эксперимент в ЦАО пошел.
— Эксперимент в ЦАО — это 100 палаток. А остальные 5 тыс.?
— Остальные места в течение какого‑то времени будут выставлены через аукцион, просто уже по новой модели, с киосками, принадлежащими городу.
— Но ведь у большинства сроки аренды заканчиваются в апреле, а когда эксперимент в ЦАО завершится, непонятно.
— Не у всех в апреле, не нагнетайте. Мы же никого не будем сносить просто ради того, чтобы снести. Пусть пока находятся там, где находятся.
— Незаконно?
— Они в схеме есть? Есть. Транспорту не мешают? Жители не возражают? Используются? Используются. Вы предлагаете всех снести?
— Я предлагаю, чтобы все было по закону…
— Замечательно, что вы поддерживаете позицию города. Чтобы было по закону — это аукцион, новый внешний вид, общий городской стандарт. Мы договорились, что затраты не будем перекладывать на предпринимателей, город сам изготовит палатки. Будет какой‑то переходный период — да. Мы постараемся максимально быстро подвести итоги эксперимента в ЦАО.
— Но на переходный период они будут на нелегальном положении?
— Думаю, этого периода удастся избежать.
— Как долго будет длиться эксперимент в ЦАО?
— Сейчас пройдет первый конкурс, он уже объявлен, это семь тестовых палаток. Готовится второй этап. Дальше вместе с бизнесом посмотрим.
— Чем закончился эксперимент с электронной передачей данных с контрольно-кассовой техники, который проводился, в том числе, в Москве?
— Мне представляется, там все заявленные цели проекта подтвердились: новая технология проще, дешевле, прозрачнее. Есть данные по увеличению поступлений. Наши коллеги на федеральном уровне вообще большие молодцы, что такой эксперимент реализовали.
— Есть опасения, что одновременно будут дополнительные расходы у бизнеса, связанные с хранением данных в "облаке" ФНС…
— Во-первых, не ФНС надо будет платить, а операторам, которых несколько сотен, то есть конкурентный рынок. Во-вторых, мы с этой темой с ККТ еще в Белом доме начинали разбираться в 2010 году, когда я работал директором департамента госуслуг. Тогда цифры назывались от 10 тыс. до 12 тыс. руб. за обслуживание одной кассы в год. Уже тогда говорили, что на самом деле все это не работает — ЭКЛЗ, чипы, программы и т.д. То, что сейчас ФНС предлагает, на порядок дешевле.
— А реакция бизнеса какая?
— Какие‑то сферы бизнеса охотно шли в эксперимент, а другие было не загнать. Например, далеко не все рестораны согласились пойти на эксперимент, потому что чек становится прозрачным. Хотелось бы, чтобы наши общественные организации тоже обратили на это внимание. Тот же торговый сбор — ведь он тоже в интересах добросовестных предпринимателей.
— В антикризисном плане Москвы обещана заморозка арендных ставок на помещения для бизнеса.
— Заморозили.
— Заморозили только для малого бизнеса. А остальным?
— У нас около 8 тыс. договоров, или 60% — с малым бизнесом по минимальной ставке. По остальным никаких изменений не предполагалось.
"Мы против понижения налогов всем и вся"
— Сейчас обсуждается увеличение потолка по выручке и критерии организаций, подпадающих под упрощенную систему налогообложения. Как вы к этому относитесь?
— Тема действительно обсуждается. Мы здесь чего опасаемся — что при резком повышении планки бизнес начнет более активно использовать форму УСН для оптимизации налогов и будет выпадать налог на прибыль в первую очередь.
— То есть для вас это прежде всего фискальный вопрос?
— Безусловно. Вообще, когда заходит речь о налогах, все говорят только с позиции бизнеса. Но давайте не забывать про бюджет, за которым стоят миллионы москвичей, получающих пособия, занятых в бюджетном секторе, получающих медицинские услуги, учащихся. Нынешняя ситуация налоговыми инструментами не лечится. Налоговые инструменты применяются, когда кризис циклический. Природа нынешнего кризиса — структурная и институциональная. Бессмысленно обсуждать, что мы сейчас налоги обнулим и все пойдет в рост. Мы готовы всегда обсуждать точечные вещи, например, каникулы для вновь создаваемых ИП при условии создания эффективных механизмов, которые защитят нас от серых схем. Отдельным сферам готовы налоги снижать — на днях гостиничному бизнесу предложение сделали, по промышленным компаниям будем дальше двигаться, по льготам. Но мы против фронтального понижения всем и вся — это просто дестабилизирует наш бюджет.
— Как, кстати, складывается ситуация по налоговым поступлениям?
— В первые два месяца [2015 года] она была крайне сложной, поскольку компании предъявили к возврату значительные суммы. Компании, как правило, всегда держат определенный объем переплаты в пользу бюджета, когда цена денег невысока, а когда она вырастает, они минимизируют этот объем, плюс прибыль упала. Честно, в первые два месяца с налогом на прибыль была аховая ситуация. Сейчас она стабилизируется, пошли платежи. Если мы выйдем на те цифры, которые заложены в бюджете, значит, все в общем неплохо.
— В структуре доходной части бюджета больше половины в этом году — НДФЛ. Все прогнозируют снижение доходов населения в 2015 году. Не ожидаете сокращения поступлений по этому налогу?
— Снижение ожидается в реальных доходах населения, а это чисто статистический показатель, более того, по Москве плохо отражающий реальность. В номинальном выражении все равно ожидаем рост поступлений этого налога.
— Секвестировать бюджет вы не собираетесь?
— Ни в коем случае, но, безусловно, мы сейчас просматриваем все городские контракты от 3 млн руб.
— Речь об инвестконтрактах?
— Нет, обо всех, весь госзаказ. Все, что можно отложить, откладывается до прояснения ситуации с доходами.
— О каком порядке сумм идет речь?
— В год мы закупаем на 600 млрд руб., из них половина — стройки, там своя ситуация, там есть инфляция, поэтому где‑то приходится корректировать в плюс. На 300 млрд мы закупаем за городской счет, вот эти контракты мы и смотрим. Понятно, что по небольшому числу принимаем такие решения, потому что часть уже законтрактована.
— Расскажите, как сокращаете чиновников.
— У нас 10% сократили. В основном управленческие функции поджали.
— На 10% сократили ставки?
— Нет, задача ставилась на 10% сократить число занятых людей. Тяжело было, конфликтно, но задача поставлена, и мы ее решали. Если по ставкам, то более 30% получается.
— Справляетесь с таким сокращенным штатом?
— Справляемся. Мы с функциональных направлений никого не сняли. Другое дело, что еще задачи появляются. Раньше на межведомственной рабочей группе смотрели на целесообразность контрактов от 100 млн руб., сейчас — от 3 млн. Дополнительно добавилась тема с 223‑ФЗ — это тотальный контроль закупок всех наших ГУПов, подведомств и так далее. Но, надеюсь, есть эффект.
— Иностранные инвесторы уходят из города?
— Информации о том, что кто‑то уходит, нет. Да, ряд переговоров подвис, и партнеры взяли паузу на какое‑то время. Но мы делаем новые более заманчивые предложения, разрабатываем закона о госгарантиях.
— Какие риски вы этими гарантиями будете закрывать?
— Изначально тема возникла как раз из переговоров с инвесторами. Когда началась турбулентность, у них возникли такие, с нашей точки зрения, фантомные, опасения: "А если у нас все отберут", — понятно, западная пресса нагоняет жути. Поэтому мы им сказали: "Хорошо, если есть такие вопросы, давайте на городском уровне законом возьмем на город риски". Отсюда и родилась идея этого закона. Изначально он был только для иностранных инвесторов, потом было принято решение не ограничиваться только ими. Сейчас обсуждаем конкретный перечень рисков, что и как прописать.
