В гостях в программе HARD DAY’S NIGHT глава сети магазинов «Магнит», предприниматель и президент футбольного клуба «Краснодар» Сергей Галицкий.
Филипп Дзядко: Хотелось бы начать с сегодняшних новостей. Стало известно, что владелец «Альфа-групп» Михаил Фридман будет по сути вручную управлять своим розничным бизнесом и лично контролировать реформы в X5 Retail Group. Скажите, не опасаетесь ли вы подобной мощной конкуренции? Не означает ли это, что на рынке начнется какая-то серьезная война?
Галицкий: Я, наверное, другую заметку читал. Там написано, что он будет выбирать, принимать участие в выборе менеджмента компании. Ритэйлом нельзя заниматься так: пришел – ушел. Это работа ежедневная. Мы вообще никого не боимся. Нет никакого смысла бояться. Какие-то боязненные процессы совершенно непозитивные, и я не считаю, что мы чем-то проигрываем хозяевам «Альфа-Групп». Они никогда не занимались ритэйлом вплотную. Мы должны себя уважать, свой профессионализм. Почему мы должны их бояться? Я не вижу никакого смысла.
Татьяна Ярош: Сергей Николаевич, у вас хорошие личные отношения с менеджерами Х5, но соревновательный момент всегда присутствует. Рассказывают, что вы обсуждали несколько лет назад вполне серьезно промышленный шпионаж в отношении друг друга. Вы и гендиректор Х5 чуть ли не собирались подписать некий протокол о ненападении.
Галицкий: Насчет хороших отношений – думаю, да, правда, я никого не знаю в менеджменте Х5, но, наверное, виртуально отношения хорошие. Насчет промышленного шпионажа: по большому счету, у нас, конечно, высокие технологии, но не настолько, чтобы промышленно друг у друга что-то воровать. Да нет, все это ерунда. И наш бизнес не строится в такой плоскости, в которой вы говорите: разработки воруются… Это так не работает, поэтому…
Ярош: Ну, информация о сделках, взаимоотношениях с поставщиками.
Галицкий: Нам очень важны информации о сделках, учитывая, что подобных мы ни одну не сделали. Наверное, сделали какую-то маленькую. То есть нас не интересуют подобные сделки… Когда начинающим предпринимателем был, было представительство одной из компаний иностранных, тогда важные слова сказал: «Сергей, не думай о конкурентах, думай о своем бизнесе». Я думаю, что это гораздо важнее. Что-то украсть у конкурента или скопировать можно, но когда ты не понимаешь фундамент, для чего это делается, это бестолково. Это не будет работать.
Дзядко: Неужели вы никак не отслеживаете то, что происходит в X5 Retail Group?
Галицкий: В X5 Retail Group? Во-первых, мы не должны фокусироваться на X5 Retail Group, потому что мы не так много с ними пересекаемся. Москва, Питер, немного Липецк, может, Самара, Тольятти. Все. Игроков на рынке гораздо больше, и мы следим за всеми очень внимательно. У нас стратегия по отношению к каждому игроку, но чтобы специально следить за X5 – это немного журналистский штамп, что есть X5 и мы. На рынке достаточно много конкурентов, и они ни слабее не нас, ни X5. Они меньше по размеру, но они очень сильные.
Дзядко: Это некий стереотип, который идет из того, что вы были вторыми, X5 Retail Group были первыми, теперь наоборот: вы стали первыми.
Галицкий: Ну, у X5 Retail Group удалось заработать у нас комплекс неполноценности. 15 лет идти вторыми – это тяжело.
Ярош: Вы их обогнали только по итогам первого квартала, да?
Галицкий: Да. Это только сейчас случилось по выручке, по остальным показателям мы давно сделали: капитализация и так далее. Но мы не фокусируемся на Х5, мы не хотим ничего доказывать Х5, я думаю, они то же самое. Мы хотим зарабатывать деньги. Кто там будет: Х5, Х6, Х7 – нас не интересует.
Ярош: Ну, а как же образ врага?
Галицкий: Образ врага? У нас нет врага. Это слово достаточно жесткое. Ну, такое, военное слово. У нас есть конкуренты, мы знаем их сильные стороны, слабые. Мы должны фокусироваться на том, что мы можем сделать. Надо фокусироваться на улучшениях. Главный твой враг, когда у тебя в мозгу ничего нет, когда ты не понимаешь, что ты можешь улучшить, чтобы получить лучшую эффективность. Конкуренты – не надо о них заботиться. Это их проблемы, хорошо у них или плохо. Нас не очень интересует. Нет, конечно, приятно читать по конкурентам некрологи. Но это не самое важное. Ты должен понять, что конкуренты будут всегда, как они называются – это неважно.
Белоголовцев: Сергей, я читаю ваш твиттер. Сделал вывод, возможно, он неправильный, что для вас все-таки принципиально важно было стать первыми. Об этом вы писали с некоторой радостью. Насколько для вас это принципиально?
Галицкий: Не принципиально. Но бизнес – это тоже спорт. Просто когда 15 лет идешь вторым, наверное, когда-то хочется стать первым. Вот и все. Но в принципе, если бы мы зарабатывали больше и оставались вторыми, меня бы такая позиция устроила.
Ярош: В этой связи есть такое расхожее мнение, Мердок когда-то сказал, что чем успешнее мы построим бизнес в России, тем больше шансов, что у нас его просто отберут. «Магнит» производит впечатление такой компании, которая, несмотря на то, что это сейчас крупнейший ритейлер в России, все эти годы остается неприкосновенной. На вас действительно нет никакого давления? И никто не пытается…
Галицкий: Сразу видно, что вы не работаете на оптимистическом канале, вопрос пессимистический, в отличие от ребят. Я думаю, что это не то, чтобы расхожее мнение. Это, наверное, у нас штамп, что у кого-то что-то отнимут. И как ни посмотрю….Ну, да случилась неприятность с крупной компанией, эта известная история, что после этого у кого отняли?
Белоголовцев: Известная история – это ЮКОС, вы имеете в виду?
Галицкий: Да. Что после этого у кого отняли? Сколько лет прошло?
Белоголовцев: «Евросеть» недавно отняли.
Галицкий: «Евросеть»… Давайте так. «Евросеть», во-первых, никто не отнимал, я не в курсе этих проблем, но, по-моему, ее купили. Это раз. Второе – я не прокурор и не адвокат, но там какие-то были проблемы с таможней, если на то пошло. Давайте честно говорить.
Дзядко: Из ваших слов получается, что как будто вы не верите, что проблемы были в компании ЮКОС с налогами…
Галицкий: Вот вы, кстати, представитель оптимистического канала. Но это у вас постоянно все время последние 8 лет. Вы мне задаете вопрос: не боитесь ли, что у вас что-то случится с компанией? Я вам задаю встречный вопрос: ответьте мне, 8 лет назад что-то случилось, сказали, что это будет негативно влиять, что после этого было отнято? И у кого?
Дзядко: После этого была «Евросеть».
Галицкий: Я же вам ответил, вы, наверное, меня не услышали…
Дзядко: После этого была компания «Русснефть», но суть нашего вопроса не в том, чтобы сказать, что мы вопреки названию канала не оптимистичные. Мы просто переживаем за вас.
Галицкий: Я услышал вас. Вы просто скажите, сколько бизнеса в России? Десятки тысяч. В любой стране, где столько количество бизнеса, что-то происходит. Но у нас все время это связывают с какими-то подпольными силами, которые ждут, пока там какой-то бизнес вырастет, и тут они навалят со всех сторон.
Белоголовцев: Попыток никогда не было? Никто не посягался?
Галицкий: Нет, ну, мне позвонили вчера, сказали: сейчас у тебя все отнимем. Вы журналисты, вы механизмов не понимаете. Как это может произойти.
Белоголовцев: Расскажите о механизмах, интересно же.
Галицкий: Я ни у кого не отнимал. Как я могу поделиться тем, опыта чего у меня нет?
Белоголовцев: Ну, вы же наверняка отбивали атаки какие-то?
Галицкий: Я отбивал атаки. Вот здесь я хочу показаться скучным. Не было никаких атак. Ну, не было. Вам я понимаю, что… Журналисты вообще живут только тем, что плохо, и этому радуются, конечно, для вас неприятно, что не было. Но что мне сделать? Хотите, придумаю, что было?
Белоголовцев: Может, мы далеко в Москве. Но мы слышали, например, историю о Кущевке в Краснодарском крае. Нам как-то… мне кажется, что, например, там, чтобы построить успешный бизнес, особенно в начале 1990-х, нужно было обладать какой-то крышей. Это стереотип?
Галицкий: Это вы так считаете, потому что бизнесом заниматься по-настоящему нелегко. Фактор стресса постоянно. Почему вы не можете просто поверить, что можно просто заниматься бизнесом? Причем тут Кущевка? Сейчас вы еще Ирак приплетете.
Командная: Сергей, вы сказали, что вы ничего не боитесь.
Галицкий: Я сказал такое? Да я боюсь всего, чего боится обычный человек.
Командная: Вы имели в виду свою компанию.
Галицкий: А почему я должен бояться?
Командная: Дослушайте меня, пожалуйста. При этом мне кажется, что вы немножко нервничаете и воспринимаете журналистов, как враждебную среду. Почему? Чем журналисты это заслужили?
Галицкий: Мне кажется, у нас традиция не то, чтобы самобичевания… но вот если вы прочтете твиттеры отдельных журналистов, которые их ведут, то там отрицательного в 20 раз больше, чем положительного. Я не призываю в СССР и на «Первый канал», но это не так. Когда нечего сказать, говорят, как вы делаете бизнес, когда что-то там в Кущевке. Можно было сказать: как вы делаете бизнес, когда в Петропавловске-Камчатском полночь? И вот не знаю, что в этот момент отвечать. Ну, Кущевка и Кущевка. Да, я знаю эту станицу, ну, криминальные вещи случаются по всей стране каждый день, и так во всем мире. Но именно в России это считается «ужас!» Так происходит, это жизнь человеческая, и вы все время хотите как будто идеальную картину, но она вам тоже не понравится. Бизнес – такая вещь, где выживает сильнейший. Я вот губернаторов в своей жизни видел, наверное, раз 7 или 8. И то последние два или три года. И я могу сказать, что частично да – нам с ним не о чем говорить. Он губернатор Краснодарского края. Он меня приглашал по вопросам, когда мы говорили о команде, поддерживал нашу команду, хотя президент другого клуба. Говорил, что им нужна конкуренция и все. Никто мне не говорил, что там… Это обывательский взгляд, даже не журналистский взгляд на бизнес. Так это не работает нигде.
Дзядко: Вы сказали, что нет тех проблем, о которых мы задавали вопросы, но что вообще вести бизнес непросто. Что для вас самый сложный момент?
Галицкий: Это степень моей вовлеченности.
Командная: 100%-ная.
Галицкий: Это то, о чем я в последнее время думаю, переживаю в связи с футболом, я всегда это любил. Фокус уменьшается, и если ты хочешь добиться успеха, ты должен думать только об этом все время.
Дзядко: Вы уделяете слишком много времени клубу?
Галицкий: Да. Когда я занимаюсь бизнесом, я просыпаюсь, сажусь в машину и думаю только о бизнесе. Иду, ложусь спать – думаю только о бизнесе. По-другому невозможно добиться успеха большого. Потому что ты такой же, как все. Раньше небольшие открытия у меня были каждый день. Потому что когда ты на этом сфокусирован, перебираешь варианты, как лучше сделать, у тебя рождается что-то. По законам диалектики, количество переходит в качество. Когда ты на эту тему мучаешься… женщина мучается и рождается ребенок через 9 месяцев. И когда ты начинаешь расфокусироваться, когда начинаешь уделять внимание двум вещам, ты точно знаешь – это будет хуже.
Ярош: Какой-то преемник, человек, который…
Галицкий: Как может быть у меня преемник? Неужели я так плохо выгляжу?
Ярош: Это позволило бы вам переключиться на что-то еще.
Галицкий: Вы поймите, если есть какой-то преемник, то тогда я абсолютный ноль. Если есть человек, которого ты поставил вместо себя – вот это расхожее мнение, что ты наберешь каких-то менеджеров, которые сделают лучше тебя. Этого не будет. Они сделают хуже тебя, это точно. Если ты собственник бизнеса, ты сделаешь его лучше, чем другие. Если твой уровень позволяет. Потому что степень вовлеченности твоя в процессе выше. Он всегда сначала думает о своем кармане, а потом о бизнесе. Никак наоборот.
Командная: А правильно я понимаю, что самая большая проблема в вашей жизни, и вы немножко раздражаетесь от того, что вы пока еще не можете ее решить, как совмещать бизнес и футбол?
Галицкий: Я думаю, что да, это проблема для меня. Я слишком люблю детали, я готов везде быть. Это проблема.
Ярош: А как вы решаете эту проблему?
Галицкий: Никак, мучаюсь.
Ярош: Само разрешится?
Галицкий: Нет, не разрешится, надо найти правильный баланс внутри себя, что, чего и сколько. Но пока я его не нашел.
Ярош: Ваша личная вовлеченность ведь вряд ли касается операционных деталей вряд ли касается…
Галицкий: Как это вряд ли касается? Да, у нас капитализация 27 млрд., но я думаю, что я знаю больше деталей, чем любой мой менеджер. А как по-другому? Да, это все сказки. В этом и есть непонимание бизнеса, какие-то менеджеры, самолеты-вертолеты, все в облаках… Нет. Если ты не ходишь по земле, то все – до свиданья. С этого момента твой бизнес начинает от тебя уплывать.
Ярош: Действительно, в обывательской понимании и понимании журналистов, собственник такой компании – человек, который встречается, договаривается, лоббирует что-то.
Галицкий: О чем? С кем встречается, с кем договаривается? Чем лоббирует? Как я могу лоббировать, мне нужны покупатели в магазинах, что я могу лоббировать?
Белоголовцев: Изменения в законодательстве.
Галицкий: Зачем? Знаете, в российском законодательстве точно ничего не надо лоббировать. Такая масса энергичных людей сидит в Госдуме, что через них не пройдешь, потому что у них голова, она же думает, принимает решения, им все время какие-то законы хочется принимать, они очень энергичные. Количество потерянной энергии, когда связываешься с государством, будет непропорционально результату. Есть какие-то заданные рамки – работай в них, потому что если это поле для всех одинаковое, проблем нет.
Белоголовцев: Ваш коллега по первой двадцатке «Форбс» Михаил Прохоров регулярно активно выступает с разнообразными предложениями по Трудовому кодексу, по законодательству. Он это делает зря, с вашей точки зрения?
Командная: Он распыляется, может быть?
Галицкий: Я не знаю, я не готов судить Прохорова. Проблема в том, что кто-то что-то делает, а почему я так не делаю? Ну, а зачем? Мне это не надо. У нас есть какие-то вещи, например, в маленьких магазинах по старым нормам пять противопожарных дверей, мы считаем, это излишество в маленьком магазине. Есть Минпромторг, мы пишем туда письмо «турецкому султану»: пожалуйста, давайте уменьшим количество, это никому не нужно и так далее, повышенная себестоимость… Они идут навстречу, передают это дальше в министерство. Там не сидят люди, которые говорят: ага, нам пришло письмо, мы специально делать этого не будем.
Пархоменко: А где не пошли навстречу?
Галицкий: Где не пошли?
Ярош: Когда принимали закон о торговле, не пошли навстречу.
Галицкий: Закон о торговле…
Ярош: Кстати, вы тогда были очень расстроены, я помню…
Галицкий: Конечно, ну, это ограничение на вид деятельности. Ну, как, если ты представляешь более дешевую услугу, тебя не должны ограничивать, но чтобы не навредить, я не хочу обсуждать закон о торговле, если это возможно. Потому что только будет хуже мне. Я не хочу комментировать: вот работает, и все работает нормально.
Пархоменко: Что не удалось, что вы писали, а вам отказали?
Галицкий: Нет, это просто все происходит медленно. Но это госаппарат. А в какой стране это происходит быстро? Нам где-то идут навстречу…
Пархоменко: То есть любое ваше пожелание рано или поздно все равно исполняется.
Галицкий: Вы думаете, мы раз в неделю пожелания отправляем? У нас было за всю историю 4-5 пожеланий, два-три реализовали, два-три реализуют. Причем это какие-то логичные вещи. Просто раньше современной торговли не было, очень многие нормы, снипы… Например, осталось, что в магазине нельзя в одном товары бытовой химии и рядом упакованные продукты питания хранить. Ну, во всем мире это хранится на одних полках, но это надо убирать. Сейчас какое-то такое молчаливое согласие, никто не обращает внимание. Такие вещи… просто этот процесс не занимает один-два дня. Это долго.
Пархоменко: Продолжая тему законов, более актуальна тема мигрантов, сейчас ее много поднимают во власти, различные чиновники высокого ранга говорят о том, что, наверное, можно вводить визы для мигрантов Средней Азии. Работают ли они у вас, и как вы относитесь к этой идее?
Галицкий: У меня работает 200 тыс. человек, как вы думаете, я могу знать, работают ли у меня мигранты или нет? Но, как правило…
Белоголовцев: Вы говорите, что уделяете внимание деталям.
Галицкий: Ну, 200 тыс. человек, вы, может, думаете, что я знаю каждого?
Белоголовцев: 10 тыс. человек из них есть гастарбайтеров или нет? Так же есть квоты какие-то.
Галицкий: Мне не нравится слово гастарбайтеры. Оно унизительно для людей.
Белоголовцев: Трудовые мигранты.
Галицкий: Пойдет. Я думаю, что мы стараемся по определенным причинам не брать людей, которые не живут на этой территории.
Дзядко: А почему?
Галицкий: Потому что мы думаем, что они не могут создать атмосферу. Они сегодня работают, завтра ушли. Мы не можем управлять этим процессом.
Пархоменко: То есть на вас никак не отразится, если будут введены какие-то жесткие ограничения.
Галицкий: Нет.
Командная: А вы за визы или нет?
Галицкий: Как физическое лицо?
Командная: Да.
Белоголовцев: Как житель Краснодарского края. Или гражданин РФ.
Галицкий: Вы имеете в виду страны Средней Азии?
Командная: Да, конечно.
Галицкий: Ну, я не думаю, что это сильно что-то изменит, но, наверное, если эта проблема есть, надо визировать. Я не вижу, что эта проблема самая важная в стране.
Дзядко: А что самое важное в стране?
Галицкий: Для меня персонально?
Дзядко: Да.
Галицкий: Я думаю, что это рождаемость.
Ярош: Больше покупателей?
Галицкий: Это циничный подход. Просто мы нация пограничников. 120 млн. охраняет одну седьмую часть суши или шестую, сколько у нас там осталось? Это тяжело, раз. Второе – все равно 21 век – это век населения. У кого большие трудовые ресурсы, от того не может отмахнуться ни одна страна мира. Я все время смотрю статистику, когда мы начнем расти, это очень важно. Страна, которая не растет, немного больна. И я думаю, что туда надо сфокусировать свои усилия. Медицина. В рождаемости что-то делается. Туда надо сфокусировать усилия. Я считаю, что это очень большая проблема.
Белоголовцев: Про пограничников губернатор Краснодарского края, господин Ткачев очень много говорил, что регион пограничный, много мигрантов въезжает, и во многих развитых странах как раз проблема демографическая за счет мигрантов решается. При этом Ткачев всегда говорит…
Галицкий: А где хорошо решается проблема за счет мигрантов?
Белоголовцев: Я не говорю, хорошо или плохо…
Галицкий: Вы говорите, секундочку, решается проблема. Ответьте тогда сами, как она решается, хорошо или плохо?
Дзядко: В Канаде решается хорошо.
Галицкий: А во Франции?
Белоголовцев: Во Франции плохо.
Галицкий: А в Германии?
Белоголовцев: В Германии – средне.
Галицкий: Средне – новая формулировка для меня.
Белоголовцев: В Италии хорошо.
Галицкий: Я скажу так: мы должны учитывать, что мы все люди, но мы все разные. И когда человек приезжает в чужой монастырь, он должен использовать устав этого монастыря. Если он не использует устав этого монастыря, живет анклавно, то это может быть проблемой. Если вас устроит ответ, он такой.
Белоголовцев: Хотел бы тогда продолжить эту тему. Краснодарский край в последнее время…
Галицкий: Я не губернатор, вы в курсе.
Белоголовцев: Я знаю, я просто спрашиваю.
Галицкий: Ну, мало ли, для справок.
Белоголовцев: Но вы житель….
Галицкий: Да, я житель…
Белоголовцев: И вы этим гордитесь.
Галицкий: Да, горжусь.
Белоголовцев: И носитель некоторого культурного кода.
Галицкий: Хотел бы, почему нет.
Белоголовцев: Краснодарский край, как мне кажется, всегда был оплотом консерватизма в России, это было и при Кондратенко, и сейчас так есть.
Галицкий: Это было при Белых.
Белоголовцев: И сейчас, разумеется, при Ткачеве, из Краснодарского края мы узнали, что такое, например, казачьи дружины, патрули.
Галицкий: Я думаю, вы все-таки учебники истории читали.
Белоголовцев: Мы узнали, что такое своими глазами. Впервые увидели. Вам нравится, что Краснодарский край – это возможно, один из самых консервативных российских регионов.
Галицкий: У нас слово «консерватизм» в отличие от Европы вкладывается неправильный смысл. Мне нравится, что у нас народ хочет работать, что он себя уважает, что у нас народ богатый, что народ хочет планировать свою жизнь, и поэтому мне нравится, что народ, который живет на территории Кубани, выпускает вечером детей, которые идут погулять спокойно. В чем проблема?
Белоголовцев: Вам не кажется, что консерватизм, давайте по-другому скажу, патриархальность…
Галицкий: Это разные слова.
Белоголовцев: Консерватизм в крайней степени зачастую…
Галицкий: А почему вы считаете, в крайней степени? Потому что вы журналист, и все должно быть радикально?
Белоголовцев: Совсем не так.
Галицкий: А можно было сказать «здоровый консерватизм»? Вам нравится это слово?
Белоголовцев: Здоровый консерватизм, с вашей точки зрения, может приводить к запрету выставок? К погромам выставок, если они все-таки добираются до Краснодара, к некоторой нетерпимости к иноверцам, к людям с другой сексуальной ориентации, если угодно.
Галицкий: В любом обществе есть много слоев. Когда мы ассоциируем все время руководство края, конкретного человека, который живет, с тем, что происходит, думаю, что это не совсем правильно. Это касается того вопроса, который вы задали. Да, есть группа населения, которой это не нравится, и, наверное, форма, в которой они это выражали, может быть, была неверная. Но это срез нашего общества.
Белоголовцев: Но это же вопрос не узкой группы общества, это вопрос общества, которое в целом это одобряет, если мы говорим конкретно о регионе.
Галицкий: Если общество в целом что-то одобряет, то это общество так должно жить.
Дзядко: Ну, может, его надо как-то переучивать?
Белоголовцев: Спарта одобряла выбрасывание младенцев в овраг.
Галицкий: Секундочку. Вы вроде с этого канала. Да, оптимистические все время примеры. Понимаете, что демократия – вы меня сами научите, вы про это говорите 24 в сутки – это управление большинства.
Белоголовцев: И уважение меньшинства при этом.
Галицкий: Абсолютно согласен. Но есть какие-то нормы, до которых наше общество будет медленно дорастать. Вы здесь в Москве живете чуть-чуть в другой стране, и вы этого не хотите понять в своих передачах. Люди, которые там трудятся на земле и так далее, чуть другие передачи смотрят, чуть по-другому воспитывались, и они чуть-чуть более консервативны, чем вы. И вы должны уважать это право. И их эволюция чуть медленнее. Переучивать? Надо, чтобы были переучивающие. В 1917 году пришли, они тоже всех, кто жил на Кубани, переучивали.
Дзядко: А как вам кажется, в какой момент Москва и Петербург, с одной стороны, и другие российские регионы с другой стороны, выйдут на одну волну?
Галицкий: Пока бюджет будет распределяться на одного жителя 1 к 10, они на одну волну не выйдут. Вы, кстати, об этом мало говорите: что мы, жители Москвы, у нас бюджет, выделяемый на одного жителя, гораздо больше, чем у вас, в провинции, с чем мы вас и поздравляем.
Ярош: Сергей Николаевич, вы все-таки пришли в Москву, в конечном итоге, хотя, если я правильно помню вашу формулировку, рубль, заработанный в Урюпинске, ничем не отличается от рубля, заработанного в Москве. Все-таки в столице отличаются условия ведения бизнеса от регионов?
Галицкий: Да.
Ярош: В лучшую или худшую сторону?
Галицкий: Они разные, не лучше и не хуже. Другие чуть правила игры. Тут бюджет покупателя чуть другой, арендные ставки другие, плотность проживания другая и так далее. Тут другой бизнес, ассортиментная матрица должна быть другой.
Ярош: Вы начали больше времени проводить в Москве, или это никак не сказалось?
Галицкий: У меня в области магазинов где-то за 120, в городе – где-то 65. Нет. Я как бывал 5-6 раз в году, так и бываю.
Ярош: Ну, вы в РСПП работаете, это не так давно случилось.
Галицкий: Работой, наверное, не стоит назвать. Это возможность донести до первых лиц государства свое мнение.
Белоголовцев: Это не есть тот самый лоббизм, о котором мы говорили?
Галицкий: Если вы назовете это лоббизмом, то я соглашусь с вами. Мы встречались с премьер-министром, и я попросил его… У меня в детской школе мы кормим детей, они в интернате, и мы платим налог на прибыль с обеда, завтрака, потому что это считается выгодой, потому что они у нас на контрактах. Я попросил, что это нужно убрать, это неправильно, платить налог на прибыль с того, что мы кормим своих детей в школе. Я считаю, что налог на имущество спортивных сооружений, которые планово убыточные, — это тоже, наверное, не совсем правильно. И они сказали, что да, это правильный вопрос, они посмотрят. Если это лоббизм, то, наверное, можете сказать, что я им занялся.
Белоголовцев: Раз вы говорите о первых лицах. Недавно был год премьерства Медведева. Как вам?
Галицкий: Как мне? Знаете, вопросы, которые… формат передачи требует вопрос – ответ, и говорить, как мне…
Белоголовцев: Вы заметили разницу? Когда сменился премьер, для вам что-то изменилось?
Галицкий: Я думаю, что они работали в команде, от перемены мест слагаемых очень мало быстро что-то меняется.
Командная: Простите, пожалуйста, я очень хочу вас перебить, вы говорили, что у вас не может быть преемника только потому, что вы были бы слабы, если бы у вас был преемник. Но здесь же абсолютно такая же ситуация.
Галицкий: Политика – это другая вещь. Премьер-министр: пост – это не собственность. Руководитель компании: если я ее хозяин, это моя собственность. Я управляю компанией, страна – это немного другое. Думаю, что так вплотную нельзя сравнивать.
Дзядко: Если вернуться к разговору про Москву, создается ощущение, что Москва вызывает у вас какое-то ужасное раздражение. Это так, или это ошибочное впечатление?
Галицкий: Раздражением нельзя назвать, мне кажется, что… Мне не нравится модель, когда все очень централизовано. Мне нравится Германия. Там несколько центров: есть финансовый, промышленные центры, каждый город сам по себе. Здесь… вам сложно это понять. Но если бы вы были жители не из столичного города… даже журналистика на всех каналах, включая ваш, немного про московские проблемы чуть-чуть. А вас всего 10 млн. из 140. И это неправильно по отношению к остальной стране. Откройте, не знаю… вот я недавно ехал. Цветные журналы GQ и прочее. «Человек года», полугодия там… «Лучший костюм» — все жители Москвы. Так не бывает, что 10 млн. сконцентрировали лучших людей страны.
Дзядко: Может, это связано с тем, что, условно говоря, в Краснодаре должен быть GQ-Краснодар?
Галицкий: Мы говорим только о тех изданиях, которые себя позиционируют как национальные. Мы говорим о тех СМИ, которые себя позиционируют как национальные. Это вызывает раздражение. Это показывает местечковость журналистов. Они не мыслят категориями страны, они мыслят категориями Москвы. Вот он стал в пробку в Москве, начинает 20 минут рассказывать про пробки в Москве. Тогда я говорю, в Петропавловске-Камчатском полночь.
Дзядко: Может, причина и в политическом устройстве? Вертикаль власти…
Галицкий: Ну, это ваша любимая тема. Ну, наверное. Я думаю, что регионы, если бы имели чуть больше полномочий, наверное, чуть по-другому была бы конструкция. Но это сложно обсуждать. Это виртуальные вещи.
Ярош: Мы не можем это обсуждать. Действительно у нас политика и бизнес так тесно переплетены.
Галицкий: Это вам так кажется. Я с этим не согласен.
Ярош: Вы не знали об этом…
Галицкий: О чем?
Ярош: Крупный бизнес, по большому счету, сосредоточен в руках государства. Даже если у него владельцы – частные инвесторы, то все равно это огромные кредиты госбанков, заложенный бизнес. Так или иначе, государство…
Галицкий: У меня крупный бизнес?
Ярош: У вас очень крупный бизнес.
Галицкий: Он сосредоточен в руках государства?
Ярош: Вы исключение из правил.
Галицкий: Ну, вы все задаете вопросы про остальных. Все-таки, думаю, вам интереснее, как говорит мой тренер, «за меня», а не про остальных.
Ярош: Говорят, что у вас особые отношения с ВТБ, что они ваши постоянные партнеры. Что у вас даже некая была договоренность с Костиным, с прицелом на покупку Х5. Это совсем слухи?
Галицкий: Это как у Высоцкого, слухи о беззубой старухе… Я Костина видел один раз в жизни. Договоренность покупки Х5, которой владеет другой богатый человек, — это футуристичная картина. С ВТБ у нас практически никаких взаимоотношений нет, но они нас размещали на бирже, в пуле других банков. И если у них будут условия лучше, мы будем даже брать кредиты. Но, к сожалению, у них условия похуже.
Командная: Вы, кажется, живете с чувством исключительности, что вы не такой, как все.
Галицкий: Нет, я думаю, что у нас кто-то другой такую книгу написал. Я как раз живу с чувством того, что я обычный человек. И я это знаю.
Командная: Разве может обычный человек добиться столько, сколько вы.
Галицкий: Конечно, абсолютно.
Командная: Почему тогда только вы добились этого?
Галицкий: Да почему только я добился этого? Ну, почему?
Белоголовцев: Таких богатых людей, как вы, в стране – условно 30.
Галицкий: И? В каждой стране таких богатых людей 30.
Белоголовцев: В мире их тысяча. И все 30, кроме вас, живет в Москве.
Галицкий: И?
Белоголовцев: Вы хотя бы этим отличаетесь от остальных.
Галицкий: Я скажу больше. У меня такая рубашка, у вас другая. Каждый чем-то отличается. Ну, живу я не в Москве…
Белоголовцев: Вы же действительно исключение в этом плане. Все фигуранты «Форбс» в топ-20… в топ-50, топ-100, наверное, есть еще два таких, как вы, которые живут не в Москве. Хотя бы этим вы отличаетесь от огромного числа.
Галицкий: И? Да, отличаюсь.
Белоголовцев: Это осознанная позиция ваша?
Галицкий: Не жить в Москве? Конечно, осознанная. 80 солнечных дней, пробки, все это ужасно. Для меня это ужасный город для проживания. Почему я должен жить в Москве?
Белоголовцев: Не должны.
Галицкий: А почему это удивлять должно?
Белоголовцев: Мне всегда казалось, что в России удобнее жить в Москве, если ведешь бизнес.
Галицкий: В России невероятно неудобно жить в Москве, если ведешь бизнес, потому что менеджмент дороже намного, ты не можешь ни на какую встречу поехать вообще, ты можешь только в офисе кого-то принимать, иначе все, день потерян. Что хорошего в Москве? Не знаю.
Команд: А ваши коллеги по топ-30 «Форбс» никогда не говорили с вами об этом? Вы пытались им объяснить…
Галицкий: Я с ними не знаком.
Командная: Как интересно. Как же так?
Белоголовцев: Ну, с Сулейманом Керимовым…
Галицкий: С Сулейманом мы встречались два или три раза. Но это было при большом числе людей. Естественно, если мы увидимся, поздороваемся.
Дзядко: А почему? Вам это неинтересно, общаться с ними?
Галицкий: О чем?
Дзядко: О том, как они ведут бизнес.
Белоголовцев: С Усмановым, Абрамовичем, Керимовым, Федуновым. О футболе. Вот с Абрамовичем неинтересно о футболе говорить?
Галицкий: Ну, наверное, интересно, но это не является целью моей жизни. Мне лучше с друзьями о футболе поговорить.
Пархоменко: Я все-таки хотел вернуться к бизнесу. Вы говорили о различиях ведения бизнеса в регионах и Москве. А в целом вообще, если говорить об условиях ведения бизнеса в России, сейчас даже верховные руководители страны говорят о том, что самая главная проблема – это инвестклимат.
Галицкий: Я с ними не согласен. Блестящие условия для бизнеса. Блестящие, фантастические. Я молю Бога, что я родился в это время, потому что там, где все хорошо зарегулировано, нет никаких возможностей. Да, у нас есть какие-то проблемы, но рынок пустой. Для коммерсанта это самое важное. Фантастические условия для бизнеса. Не согласен с нашим руководством, когда они говорят… Я не знаю, инвестклимат – это немного другое, наверное, но условия для бизнеса в России фантастические. Попробуйте в Швейцарии заняться там бизнесом, в Англии… Попробуйте. Сумасшедший вариант для бизнеса. Я, правда, не верю в Бога, я благодарен, что родился в это время.
Белоголовцев: Жалуются на судебную систему, говорят, что бизнес сложно вести, потому что судебная система непрозрачная.
Галицкий : Старайтесь с судебной системой не встречаться.
Белоголовцев: Вы не встречались?
Галицкий: Все время встречаемся, но старайтесь встречаться меньше. Мы проигрываем, выигрываем, но что делать?
Дзядко: А чиновники, регулирующие органы, коррупция?
Галицкий: Бывает, у нас встречи с чиновниками на местах. Бывает, они неправы, бывает, мы не правы.
Командная: Как вы решаете?
Галицкий: Очень просто. Всякие разные способы решения. Если мы не правы, мы вынуждены это исправлять, если они не правы, то есть там… начинаем по легкому шантажировать, говорим, что из вашей области вывозим столько-то мяса, молока и прочего, если нас будете прижимать в этом вопросе, мы не будем вывозить за пределы вашей области. Пользуемся тоже какими-то… ну, то есть это такая, живая жизнь. Нет антагонистических противоречий.
Дзядко: Получается такой пацанский разговор.
Галицкий: Это вы хотите, чтобы был пацанский разговор. Во всем мире такой, немного пацанский разговор. Ну, по каким-то мелким вопросам, потому что нельзя все прописать в законодательстве. Ни в одном законодательстве мира. Везде где-то надо поговорить. И выяснить. Нет задачи потратить время на бодание друг с другом. Потому что это время, потраченное зря.
Ярош: Раз все так прекрасно, почему экономика не растет?
Галицкий: Во-первых, экономика растет.
Ярош: 2% — это рост?
Галицкий: Знаете, в Европе тоже экономика почти все время во флете. Она не растет, и все прочее.
Ярош: Вы же сами говорите, у нас рынок пустой. Это не Европа, почему у нас 2%-ный рост на этот год?
Галицкий: И в Европе не надо расти, есть прибыль, которая зарабатывается. Ее нужно правильно распределять. Люди не могут иметь 16 машин, 20 телевизоров, 16 домов. Даже если экономика не растет, при этом зарабатывает деньги, это положительный элемент для экономики. Простой обыватель думает, что если экономика не растет, то все катится вниз. Просто норма генерируемой прибыли не растет. Но она есть. И очень важно, правильно, когда экономика начинает медленнее расти, следить за расходами. Потому что доходная часть все равно существует. Ну, вот 2% роста. Я не уверен, что нужны какие-то искусственные стимулирования роста экономики. Я вообще за свободный рынок, потому что потом это все равно отразится. Когда начинаешь стимулировать кредиты, сначала так – все начинают увеличивать производство… потом.. люди должны плавно наращивать потребление. И если оно сейчас так растет, значит, так и хорошо.
Белоголовцев: Хотелось вас спросить о городе, который, мне кажется, по степени нелюбви может сравниться с Москвой. Это Сочи.
Галицкий: По степени нелюбви?
Белоголовцев: Можно ли сказать…
Галицкий: Я родился рядом с Сочи.
Белоголовцев: что из-за Сочи Краснодар не получил чемпионат мира. Это было одно из главных разочарований для вас за последние годы.
Командная: И вообще вашей жизни.
Галицкий: В жизни?
Командная: Ну, конечно, я просто читаю ваш твиттер.
Галицкий: Я знаю, что вы спортивный обозреватель, но у меня есть жена, ребенок. Они для меня всегда важнее, чем все прочее.
Командная: Я просто читаю ваш твиттер. Невозможно описать то негодование, когда вы узнали, что Краснодар не получил чемпионат мира.
Галицкий: Давайте так: чемпионат мира – это три игры. Для нас важнее в Краснодаре сейчас, и для меня, и для Мкртчана, и для губернатора края, чтобы город болел футболом. Эти три игры, наверное, это гордость за страну, что не проходят. Но сказать, что это меня как-то убило, перебило – это совсем не так.
Белоголовцев: Создавалось совсем другое ощущение.
Галицкий: Я не могу управлять вашими ощущениями.
Белоголовцев: Мне кажется, что вы остыли, нет?
Галицкий: Послушайте, мы люди южные там, и иногда на какие-то вещи у нас бывает гиперреакция. На какой-то короткий промежуток времени. Наверное, эмоционально для Краснодара… Мы футбольный город, очень футбольный. Но решили – решили. Потом путь длинный, мало ли, что изменится в жизни.
Пархоменко: Продолжая тему Сочи, вы как-нибудь участвуете в олимпийской стройке?
Галицкий: Нет.
Пархоменко: А почему? Вам неинтересно?
Галицкий: А почему я должен участвовать в олимпийской стройке?
Ярош: А социальная нагрузка?
Галицкий: Социальная нагрузка, я всегда говорил, — не для меня. Я считаю, социальная нагрузка у людей, которые построили бизнес, должна быть одна – они должны платить налоги. И государство должно распределять эти налоги. К сожалению, налоги для государство повышает, и само распределяет. Мы не должны заниматься поликлиниками и так далее.
Белоголовцев: Вообще, государство считает иначе.
Галицкий: Вы же мое мнение спрашиваете. Оно такое. У российского государства оно другое.
Дзядко: А если говорить не про социальную нагрузку. Вы, как это уже прозвучало здесь, абсолютный патриот своего края. В этом крае будет важное, мирового уровня, мероприятие. Неужели вам не хочется помочь, чтобы оно было проведено на высоком уровне?
Галицкий: Были моменты, когда я помог. Потому как это была воля моя, я хочу, чтобы это осталось между нами. Но они без меня неплохо справляются, не поверите.
Белоголовцев: И никогда не просили вас поучаствовать?
Галицкий: Практически нет.
Дзядко: А когда происходило практически, вы им что отвечали? Я практически не буду?
Галицкий: Так не строится, как вы думаете: «пришли и сказали: «Вот это ты сделаешь». Понял – не понял? До свидания». Так это не делается.
Дзядко: А как?
Галицкий: Идут предварительные консультации, что можно, что нельзя. Но меня к Олимпиаде не привлекали. У меня тяжелая другая вещь. Я начинаю строить стадион. Это гораздо тяжелее для меня, дороже и так далее.
Белоголовцев: А вы правда считаете, что они неплохо справляются? Это просто уже не наше журналистское мнение, а рост сметы, экскурсии Путина, общее настроение – как в крае говорят?
Галицкий: В крае? Краснодар достаточно далеко от Сочи. На машине, наверное, часов 6-7. Из Москвы куда за 7 часов можно доехать?
Дзядко: В Санкт-Петербург.
Галицкий: До Твери, наверное, или Иваново. Что в Москве говорят про Иваново?
Дзядко: Что Иваново – город невест.
Белоголовцев: В Иваново нет события общероссийского масштаба.
Галицкий: Я думаю, что как они справились, мы должны посмотреть по факту. Давайте дождемся, осталось 8 месяцев, вы с радостью скажете, ну, наконец-то у них опять ничего не получилось. Что-нибудь такое… Оптимистик ченэл. А может, хорошо получится? Давайте подождем.
Дзядко: Мы так не делаем, мы будем радоваться вместе с вами, когда все это будет выглядеть, как прекрасные сады Семирамиды.
Галицкий: Я думаю, что это должно получиться хорошо, мне кажется. Я думаю, что единственное – февраль в Сочи – это дождливое время. Я сам родился под Сочи, километров 60-70. Это дождливый период, не нужно, чтобы были дожди, потому что внизу, где снега нет, если в Сочи польют дожди, то это так…
Белоголовцев: А вы отдыхаете в Сочи?
Галицкий: Я там лет 6-7 не был.
Белоголовцев: Не тянет?
Галицкий: Нет, меня не тянет, я все-таки не там родился, а в пригороде. Я к маме иногда езжу, но… В Сочи я не проводил много времени, это не город мой.
Командная: Может, дело в том, что условия, не соответствующие для вас?
Галицкий: Частично это и есть, да.
Пархоменко: А где любите отдыхать?
Галицкий: Бытовуха вас интересует. Я люблю отдыхать в Италии,
Дзядко: Италия – прекрасное место.
Белоголовцев: Мне кажется, вы очень по-разному ведете себя в бизнесе и в футболе. В бизнесе вы подчеркивали, вам приятно быть первым, на лидирующих позициях. В футболе вы довольно смиренно на протяжении нескольких лет принимаете место Краснодара в середине таблицы, хотя ваши финансовые ресурсы позволяют бороться за чемпионство. Как могут две разные стратегии уживаться в одном человеке?
Галицкий: Тут, думаю, несколько вещей. Я люблю футбол и получаю удовольствие просто от футбола. Мне тяжело закидывать деньгами. У меня работает много работников, мы должны быть в бизнесе, платить какие-то деньги, и оглушать какими-то трансферами, я считаю, не очень правильно. Мы сейчас очень тяжелые вещи всякие делали: у нас 3,5 тыс. детей в детской академии, это все выстраиваем, энергию тратим на начало строительства стадиона… Я думаю, что не должен мальчик, который пошел в первый класс, претендовать на сдачу экзамена в 10-м. Это может смешно получиться.
Белоголовцев: Вас некоторым образом угнетало быть 14 лет вторым.
Галицкий: Потому что это 14 лет.
Белоголовцев: Сколько лет вы готовы быть вторым после «Кубани» в Краснодаре?
Галицкий: Я вообще не готов быть вторым, это спорт. Хочется и завтра выиграть, но…
Белоголовцев: Но вы же не прилагаете для этого всех возможных усилий.
Галицкий: А какие могут быть усилия?
Дзядко: Например, вы можете купить каких-то мощных…
Белоголовцев: Вы можете не отпускать ведущего футболиста Мовсесяна в московский «Спартак».
Галицкий: Мы отпустили по нескольким причинам. Нам не нужен дисбаланс в зарплатах, во-вторых, для Юры – это неправильно. Когда у человека есть возможность играть в более-менее там клубе, ты не должен его держать. Потому что футбольный век очень короткий. Московский «Спартак» — это высокий бренд. И если Юра захотел туда уйти, то мы особых попыток удержать его не делали, более того, мы были горды за Юру и рады. И он лучший бомбардир чемпионата России, вместе с Андерсоном, который его неплохо заменил и который играет у нас. И мы отпустили только тогда, когда мы нашли ему замену.
Белоголовцев: Журнал «Форбс» сообщает, что вы богаче Сулеймана Керимова. Пример того, как можно очень быстро бороться за очень серьезные вещи.
Галицкий: Вы знаете, я же сказал, что у меня 200 тыс. работников. Я должен действовать по-другому – раз. Второе…
Белоголовцев: Вам неудобно перед 200 тыс. работниками?
Галицкий: Я не буду обсуждать Сулеймана, но он финансовый инвестор. Он имеет право распоряжаться своими деньгами, как хочет. Я все-таки в социально ответственном бизнесе работаю – это торговля хлебом, молоком и так далее. Это для вас плевать.
Белоголовцев: Бюджет ФК «Краснодара» по сравнению с вашим состоянием – это же меньше 5%.
Галицкий: Вы знаете, я не так на это смотрю. Там много вещей есть. Начиная с того, что я должен сохранить контроль над предприятием, и все, что у меня есть, это внутри бизнеса, заканчивая тем, что для меня важнее… я не могу приглашать на чужой стадион. Спасибо «Кубани», что он разрешает каких-то звезд. Я должен подготовить инфраструктуру, сделать так, чтобы клуб изнутри по персоналу вырос так, чтобы мы этих звезд могли обслуживать на том уровне, на котором это требуется. Более того, я нацелен на то, что у меня ребята с края будут играть в моей команде.
Командная: Вы сказали, что вам повезло родиться в России именно в это время, потому что сейчас хорошие условия для ведения бизнеса. Российский футбол – при всей любви к нему – это, наверное, одно из самых абсурдных явлений в нашей стране. Гигантские деньги, зачастую странные решения судей, насколько вам комфортно чувствовать себя в этой системе?
Галицкий: Думаю, что странные решения судей во всех странах. Мы видим только то, что у нас. А когда в полуфинале лиги чемпионов забиваются голы на последних минутах, у нас бы, наверное, что бы с этим судьей сделали… я не знаю. Судьи ошибаются – это раз. Второе: я не согласен, что у нас абсурдная лига. Да, она не без недостатков, она растет. Последний тур все матчи проходят в напряженной борьбе.
Белоголовцев: Сергей, но в российской лиге есть вещи, недопустимые в Европе. В Европе невозможно избить в гостях футболиста команды, сломать ему нос и ребра и даже не возбудить уголовное дело, как было с вашим футболистом Спартаком Гогниевым.
Галицкий: Мы живем в этой стране, и на проблему надо смотреть шире. То, что случилось, это безобразие, там были действия, которые я не буду освещать, которые сглаживают эту ситуацию. Тут надо посмотреть на то, в какой стране мы живем. Мы живем в стране, где люди разные. И мы это должны признать. Если мы это признаем, что люди разные, у нас, наверное, начнутся какие-то программы в школе, которые будут сближать людей. То, что разрешено в средней части России в разговоре, сленге, то в других частях России может восприниматься по-другому. На Кавказе, да? Там иногда слово бывает страшнее, чем человеческая жизнь. Это культурологические различия, и мы их все время игнорируем. Это оттуда идет. Когда за слово можно получить гораздо больше, чем за действия, с одной стороны. С другой стороны, и в России чуть по-другому люди живут. Им не нравится немного агрессивное поведение на улице, какие-то танцы, стрельба и так далее. Пока мы не признаем, что у нас есть различия, которые нужно сближать… На Кавказе мальчиков чуть больше воспитывают воинами, хотя мы идем в 21 век, может быть, их нужно воспитывать больше айтишниками? Я не знаю, я не специалист, но проблема там лежит. Кого-то наказать? Не изменится. Потому что за слово там получается вот так, здесь можно получить агрессивную реакцию за другое. Мы разные, но мы живем в одном государстве, и мы должны эту ситуацию решать по-другому.
Дзядко: Мы разные, живем в одном государстве, в котором есть некое единое правовое поле.
Галицкий: Я согласен. Но у нас это данность – такое государство. И есть два варианта: пробовать стенать, вот, раз есть закон, все опять нехорошие, другое дело – понять, почему это происходит. Мы должны признать, что есть различия между северянами и южанами.
Белоголовцев: Но вы же тоже южанин.
Дзядко: Есть различия между шестью людьми, которые сидят в студии, но тем не менее…
Галицкий: Я никого не защищаю. То, что произошло, это безобразие. Просто если мы не посмотрим в корень, почему это произошло, мы никогда эту проблему не решим. Послге этого опять были случаи. И что? Но для вас это, конечно, немного даже хорошо. Вы теперь можете сказать: ужаснейшая лига и так далее…
Белоголовцев: Вопрос совсем в другом. Не кажется ли вам, что пока, например, не будет возбуждено одно уголовное дело, пока кто-нибудь не поленится и не испугается этого сделать, эти случаи будут продолжаться?
Галицкий: Да не вопрос испугания. Это вопрос дальнейшей жизни в этом государстве. Как это будет происходить. И это не так просто. Вам, журналистам, легко стравить и потом со стороны на это смотреть. Но есть конкретные человеческие судьбы, и люди сами решают…
Дзядко: Из ваших ответов создается ощущение, что журналисты – главное зло, которые стоят в сторонке и веселятся, что все плохо.
Галицкий: Периодически так бывает – мое мнение. Вы же меня спрашивали.
Белоголовцев: Не журналисты стравливали тех, кто дрался в Грозном.
Галицкий: Я думаю, на эту тему было сказано очень много. Повтор рецедивный, который был в этом сезоне, был такой же: были произнесены какие-то слова, которые там… Едет фанатская группировка на Юг и кричит: «Мы такие, а вы такие». И они знают, что в этом регионе такие слова сложно слушать. Так почему-то было принято. Я не знаю, почему у нас это легко слушать. Я, например, просил группировки: «Ребята, ходят женщины, не надо этого произносить». Конечно, после этого ждать, что им талоны на хлеб выдадут, вряд ли стоит. Понимаете? Есть общая проблема того, кто живет в этом государстве. Это люди с разными культурами, с разным воспитанием в детстве. Что одни относятся к этому так, а другие – так. И здесь нам надо думать, как эту ситуацию решать. Это мое мнение. Сказано было много, и нового не добавишь.
Белоголовцев: Как вам кажется, эту ситуацию можно решать? Вы же один из самых влиятельных людей в российском футболе.
Галицкий: Это кто вам сказал? Как может быть один из самых влиятельных людей в футболе, если команда на 8 месте идет, шла простите, уже на 10-м. Я не в Исполкоме. Кто вам это сказал?
Пархоменко: А вы не хотели бы заняться? Пойти в Исполком…
Галицкий: Мне моей нагрузки достаточно.
Командная: А вас не обижает то, что вам приходится тратить на футбол свои личные деньги, которые вы сами зарабатываете своими нервами, при этом существуют команды, тот же «Газпром», у которого, в принципе, не ограничен бюджет… тот же «Зенит» — это называется оговорка по Фрейду. Получается, что вы заведомо в проигрышной ситуации.
Галицкий: Это кто вам сказал?
Командная: Мне так кажется. Вы тратите свое, а они государственные.
Галицкий: В этом году разве «Зенит» победил?
Белоголовцев: В этом году победил ЦСКА.
Галицкий: Там государственные деньги?
Белоголовцев: Отчасти. Они подписали с крупнейшей госкомпанией контракт.
Галицкий: Правильно сделали. Это спонсорский контракт, но там не государственные деньги. И они победили, но вы не хотите это признать, потому что в вашу канву должно лечь, как же биться с государственными деньгами. Здесь просто: когда ты куда-то идешь, ты должен понимать, куда. Я понимал, куда. И я совершенно не боюсь, что в «Газпроме» такие деньги.
Командная: Но наш футбол во многом на деньги налогоплательщиков существует.
Галицкий: Это вопрос не ко мне. Это вопрос к «Зениту».
Командная: Вам не кажется, что то, как вы делаете свой бизнес, — та модель, к которой должны стремиться наши футбольные клубы?
Галицкий: Как можно про свой клуб так говорить? Может, мне всех по головке погладить, но я занимаюсь любимым делом, и я не сужу другие клубы. Если они действуют по судейству… То, что мне не нравится, я говорю. Вот я считаю, что было бы удивительно, если бы в Казани игру «Рубина» и московского клуба судил бы судья из Казани. Вот это невозможно. А судейство московского клуба и краснодарской команды, от игры которой зависит судьба другой краснодарской команды, может судить Москва. Это мне не нравится, мы это говорим, так не должно быть. Причем Розетти говорит, что у нас судьи-профессионалы, проблем нет. А мы спрашиваем: «А вы судили хотя бы раз в Турине игру?» — он, по-моему, из Турина – он говорит: «Нет, у нас это невозможно в Италии». Что здесь остается? Только развести руками.
Белоголовцев: Сколько денег тратите в год на любимое дело?
Галицкий: По-разному. Без школы, со школой.. как?
Белоголовцев: Со школой.
Галицкий: Где-то 50-60.
Белоголовцев: Без школы 45-50?
Галицкий: Да, где-то так. Мы не очень эффективно управляем, если честно. Например, «Кубань» та же эффективнее управляет деньгами, они молодцы.
Дзядко: Скажите, что у вас главная мечта в жизни?
Галицкий: Во-первых, думаю, не мечта, хочется, чтобы люди, которые с тобой живут, были здоровы. Соблюдалась в этом плане преемственность ухода поколений – для меня это очень важно психологически. 11 человек, чтобы вышли на поле, которые воспитались в моей школе? Это, думаю, невероятное удовольствие. И я все сделаю, чтобы это было так.
Командная: Под гимн лиги чемпионов?
Галицкий: Да. Если мы говорим о мечте.
Дзядко: Получается, ваша мечта в сфере футбола, а не в сфере бизнеса, например?
Галицкий: Инвесторы завтра продавать меня начнут, но эта мечта №1. Мечтать по №0 трудно, но для того, чтобы я это реализовал, я должен много работать.
Ярош: Это ведь действительно проблема и для бизнеса, и для компании. Каков ваш ориентир успеха? Вы стали самым крупным ритэйлером России, куда дальше?
Галицкий: Компании есть выше по капитализации, надо их догонять. У нас 28, у «Газпрома» — 95, наверное. У нас вся жизнь впереди.
