Вы можете купить франшизу и успешно управлять «Макдоналдсом» в любой точке мира, а также можете собирать немецкие кофеварки под Петербургом. Но глобализация имеет пределы: швейцарские часы могут делать только швейцарцы. Пока швейцарская механика гибла под натиском кварцевых часов и китайских подделок, Рольф Шнайдер пускался в опасные путешествия по Юго-Восточной Азии, считая родной Цюрих безумно скучным местом. Случайно полученное известие о крахе Ulysse Nardin вернуло его к корням: бизнесмен встал на защиту швейцарской часовой механики и достиг в этом успеха. В период, когда очень многие компании борются с кризисом, Рольф Шнайдер рассказал корреспонденту РБК daily Елене Кром о стратегии, позволившей возродить бизнес Ulysse Nardin.
— В юности вы были авантюристом. Назовите сами авантюрные решения в управлении вашим бизнесом.
— Покупка фабрики Ulysse Nardin. В 1980-х годах произошел кварцевый кризис. Производители швейцарских часов один за другим переходили на кварцевые механизмы. Никто не верил в будущее мануфактуры Ulysse Nardin, производившей механику. Когда я узнал, что фабрика продается, и приехал туда, несколько пожилых мастеров собирали часы из остатков материалов. Дело шло к концу. Друзья мне говорили: ты совершенно сумасшедший. Но я решился вложить деньги, потому что был уверен, что мастерство производства механических часов не может умереть.
— Какие действия сыграли главную роль в возрождении фабрики?
— Я понимал, что марке нужны очень смелые новые идеи. И значит, нужны яркие смелые люди, способные эти идеи предлагать и воплощать. Я стал повсюду искать таких людей. И вот в часовой студии Йорга Спорлинга в Люцерне я увидел на стене астролябию — копию сложнейшего механизма, находящегося в Страсбурге. И я спросил Спорлинга, чьих рук это дело. Он сказал: это сделал Людвиг — уникальный мальчик. Он ездит по музеям всей Европы, смотрит на часы, а потом воспроизводит самые необычные экземпляры. И я пригласил Людвига Охслина в компанию — наверное, этот шаг стал главным в новой истории фабрики. Доктор Людвиг Охслин — мой друг, соавтор и главный инженер Ulysse Nardin.
— То есть фабрика стала союзом двух сумасшедших?
— Можно и так сказать. Людвиг изучал астрономию, физику, археологию и другие науки в университете. И в это время увидел в магазине наручные часы, сложные и красивые, и влюбился в них. Аналогичная история произошла со мной, когда я услышал о надвигающемся крахе Ulysse Nardin, — это былк любовь с первого взгляда. Так вот, Людвиг, увидев те часы в магазине, решил совмещать учебу в университете с обучением часовому ремеслу. Йорг Спорлинг учил его, в частности, реставрировать антикварные часы. Еще в период ученичества Людвиг получил задание от Ватикана — отреставрировать маятниковые часы Farnese XVII века. Когда Людвиг Охслин пришел в нашу компанию, то первые же сделанные им часы — Astrolabium Galileo Galilei — подняли Ulysse Nardin из кризиса.
— Почему вы начали с астролябии?
— В XIX веке Ulysse Nardin был известен как производитель морских хронометров и астрономических часов, то есть не просто механизмов для измерения времени, а сложных научных инструментов. И вот мы соединили историю с новейшими инженерными находками. Идея сделать астролябию в виде наручных часов принадлежала мне, а Людвиг сумел ее воплотить. Astrolabium Galileo Galilei внесена в Книгу рекордов Гиннесса. Ни у кого ранее не получалось сделать астролябию — инструмент, позволяющий определять восходы и закаты, продолжительность светового дня, фазы луны и так далее — столь миниатюрной.
— В чем ваша роль в компании, какие задачи решает президент Ulysse Nardin?
— Я занимаюсь в основном продуктом, активно участвую в создании новых моделей. Обычно я предлагаю идею, обсуждаю с Людвигом, а он воплощает ее в чертежах. Иногда, наоборот, генератором идеи выступает Людвиг, и мы вместе ее дорабатываем. Так, когда мы заканчивали Astrolabium, Людвиг буквально не мог остановиться — фонтанировал предложениями, что еще можно сделать. Я ему сказал: подожди, мы еще не закончили работу над этими часами. И рожденные тогда идеи он позже реализовал в «Трилогии времени» — за Astrolabium последовали Tellurium Johannes Kepler и Planetarium Copernicus. В них также давние достижения человечества соединены с новейшими. Еще Людвиг воплотил мою мечту о наручных часах, точно показывающих фазы приливов и отливов, новолуний и полнолуний. Так получились часы Moonstruck. Часы, которые производились раньше в Швейцарии, тоже позволяли измерять приливы и отливы, но не были такими точными.
— Чем отличается ваша стратегия от стратегий других производителей швейцарских часов?
— Для многих швейцарских марок главным является маркетинг, продвижение на рынке, но для меня главное — это продукт. Поэтому у нас нет «посланников марки» — известных людей, звезд, с которыми ассоциируется продукт. В нашей философии сами часы — «посланники марки». И мы годами почти ничего не меняем в маркетинговой политике. Маркетинговые изменения происходили, потому что продукт менялся. Мы, например, известны тем, что используем новые материалы — кремний, искусственно выращенный алмаз и другие.
— Сказался ли экономический кризис на вашей ценовой политике?
— Если вы имеете в виду снижение цены для стимулирования спроса, то нет, на механические часы невозможно вдруг опустить цену — это вызовет негативную реакцию постоянных клиентов. Происходят небольшие ценовые колебания в связи с изменениями курсов валют. Вообще, за последние годы цены поднялись, но не только на продукцию Ulysse Nardin, а в целом на качественные швейцарские часы. Потому что растет цена труда. И меняется, как я уже говорил, технология. Например, в одной из наших моделей на циферблате используются маленькие бриллианты. Чтобы разместить такие мелкие камни в нужном порядке, требуется очень кропотливый труд, и он, конечно, стоит больше, чем стандартные операции. Однако крутых ценовых поворотов мы никогда не допускаем.
— Пострадали ли от кризиса ваши клиенты?
— Вы говорите о русских бизнесменах? Приезжая в Дубай, я видел, что многие пострадали. Россияне очень активно вкладывали там деньги в недвижимость, и часть инвестиций сгорела. Но, знаете, если у человека было 20 млн долл. и он пять из них потерял, это не катастрофа. Он по-прежнему может купить швейцарские часы — и покупает.
— Будет ли расти рынок luxury в России?
— Уверен, что да. Я наблюдаю за состоятельными россиянами за границей — они мне нравятся. Живут полной жизнью, много путешествуют, ездят на хороших автомобилях, покупают хорошие часы. Сейчас для меня Россия — один из главнейших рынков. В частности, я стал нередко приезжать в Петербург, потому что наш эксклюзивный дилер — компания «Империал» — очень доволен динамикой продаж.
— Удалось ли вам вытеснить кварцевые часы?
— Нет, конечно. Примерно 90% производимых в мире часов — кварцевые, и швейцарские компании также в большинстве своем перешли на кварц. Но мы сражение выиграли. Мы сделали так, что наши часы с кварцевыми невозможно сравнивать. Мы работаем на рынке произведений искусства, а они просто измеряют время.
— Какие «антикризисные» советы вы можете дать другим компаниям?
— Прежде всего не нужно жалеть времени на поиск надежной команды. Все это знают, но не все так делают. В моем случае сыграло роль то, что я постоянно живу в Малайзии. Я искал людей, на которых можно полностью положиться. И главные члены команды, от которых зависит успех, до сих пор работают в компании. Никто не ушел, не потерял интереса к работе, не разочаровал меня. Кроме того, маркетинговая активность не заменяет ежедневного внимания к продукту. Это важно понимать.
