Экс-владелец «Евросети» Евгений Чичваркин встретился с корреспондентом «Газеты.Ru» в пригороде Лондона после того, как суд лондонского района Вестминстер вновь перенес слушания дела о его экстрадиции. Опальный бизнесмен рассказал, как учит английский язык, что думает о «Стратегии-31» и почему в России не справляются с пожарами.
Чичваркин приехал на встречу на желтом Porsche с аэрографией — огромным солнцем на капоте: «Из Москвы привез». У автомобиля левый руль, но бизнесмен говорит, что проблем с британским трафиком не возникает: «Уже привык, да», — и привычно колесит по кривым улочкам Годалминга. В этом небольшом городке в графстве Суррей Чичваркин проводит летние каникулы. Заходим в кафе, он заказывает большую порцию американо без молока и вафли.
— Почему заседание Вестминстерского суда перенесли со 2 августа на 13 сентября?
— Суд принимает решение, исходя из тех фактов, которыми обладает. Я не буду комментировать действия суда, официальных властей Великобритании. Обо всем остальном готов говорить.
— Пока решение суда не примут, никакой новый бизнес начинать не будете? Вы вроде бы собирались.
— Эти вопросы никак не связаны. Я могу быть акционером компании, даже не живя здесь, законодательство это позволяет. Просто не придумал еще.
— Это будет бизнес, связанный с продажами?
— Ну да.
— В каком статусе вы и ваша семья сейчас находитесь в Великобритании? По визе? Вид на жительство не собираетесь получать?
— Получение вида на жительство — это многолетний процесс, непростой. Единственное, что я хочу сказать: мы все находимся здесь абсолютно легально, имеем абсолютно легальный статус.
— А какой?
— Не скажу.
— Политическое убежище вы все-таки просили или нет?
— И этого не скажу.
— В недавнем интервью газете The Independent вы рассказывали, что, живя в Британии, ничего не делаете. Совсем ничего?
— Да, я им сказал слово house husband, которое долго пытались перевести в России.
— И перевели — домохозяин. Сегодня, например, вы как домохозяин чем занимались?
— С утра переставил поливалки, растопил баню, посмотрел, как выросли мои цуккини. Что еще? Позавтракал и приехал сюда. Детей отправил умываться.
— У вас их двое?
— Да, но сейчас четверо — гости приехали. А то и восемь бывает.
— Сын ходит в школу? Как у него проходит процесс адаптации? Английский выучил?
— Сейчас каникулы, а так он ходит в школу в Лондоне. С английским есть проблемы, которые в стадии решения. Полтора года действительно было очень тяжело, но я надеюсь, что в ближайшие несколько месяцев он уже не будет сильно отличаться от своих английских друзей.
— А у вас с языком было проще?
— Я очень плохо говорю по-английски, учил его четыре раза, но он ко мне так и не прилип. Я с детства, со школы, английскую музыку слушал много, даже пытался подпевать, тексты распечатывал и учил. В основном классический рок 60-х годов. Но все равно очень плохая склонность к языкам. Медленно запоминаю слова, путаюсь в глаголах, во временах. Но произносить стараюсь правильно, как англичане говорят. Многие мои знакомые выучили язык, но говорят с таким русско-индийским «р». Они знают больше слов, чем я, и правильно их расставляют. А я стараюсь, чтобы произношение было нормальное.
Специально язык не учу, само придет, как у детей. Мои лучшие учителя — это мои юристы. Они говорят на английском, а мне надо их понимать.
— Без переводчика общаетесь?
— Когда как. В зависимости от важности вопроса.
— Но это по делу. А в свободное время с кем-то видитесь, на людях бываете?
— Конечно. Ко мне из России, из других стран приезжают люди. Да и здесь 400 тысяч постоянно живущих русских или даже 500 уже. Многих из тех, кто здесь живет, я в Москве не знал, здесь познакомился. Очень много приличного народу тут живет.
— Например?
— Так как люди ездят туда, мне бы не хотелось их называть. Кто-то бизнесом занимается. Кто-то в такой же ситуации, как и я.
— С вашим деловым партнером Тимуром Артемьевым (бывший совладелец «Евросети» — «Газета.Ru») вы поддерживаете связь? Чем он сейчас занимается?
— Биотехнологиями, а за подробностями лучше к нему. Отношения приятельские, не прерывались.
— За тем, что происходит с компанией «Евросеть» после продажи, вы как-то следите?
— Насколько это возможно.
— И какие впечатления?
— Высушили все. Мы занимались развитием, а развитие — штука затратная. Мы продавали компанию с отрывом по продажам от ближайшего конкурента, «Связного», в два раза. Сейчас конкуренты, тот же «Связной», продолжают работать на будущее, вкладывать деньги, увеличивать долю рынка, увеличивать сеть. «Евросеть» же на данный момент занимается максимизацией прибыли. Максимальный, циничный, прагматичный отжим прибыли.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что это неправильная стратегия. Нельзя же постоянно деревья сажать, нужно когда-то и собирать урожай. К тому же время показало, что деревья, которые мы посадили, самые урожайные из всех. Они собирают плоды и кушают. Это акционеры, это их право. Они поставили такую задачу, менеджмент с ней справляется.
— А менеджмент с момента продажи компании сильно поменялся?
— Нет, на 70% это те же люди.
— За процессом по уголовному делу «Евросети» наблюдаете?
— Не то чтобы я читаю прямо все, но, конечно, слежу. Знаю, что перенесли отбор присяжных из-за жары. С другой стороны, это и хорошо: вы представляете, если бы людей сейчас начали в автозаках возить в суд? Внутри машины +50º C. У одного из адвокатов из нашей команды есть подзащитный по другому делу, его возили при такой погоде в суд. И адвокаты зафиксировали в автозаках +50º C. Подали жалобу о пытках, о преднамеренных пытках.
— О здоровье Бориса Левина (арестованный вице-президент по безопасности и юридическому обеспечению «Евросети» — «Газета.Ru») давно в последний раз справлялись?
— Здоровье плохое, самочувствие на данный момент времени удовлетворительное. Там, где он находится, достаточно толстые стены в камере. Я знаю, что гораздо хуже чувствует себя подсудимый по другому политическому делу, Игорь Изместьев (бывший сенатор от Республики Башкирия, обвиняемый в терроризме — «Газета.Ru»). Там перенаселенная камера и люди мокрыми полотенцами по очереди накрываются и так лежат. Это пытки по любой конвенции — хоть по американской, хоть по европейской.
— Вы здесь уже полтора года. Если уголовное дело закроют, по-прежнему хотите вернуться в Россию?
— Я не так говорил. Я сказал, что вернусь, если понесут справедливое наказание те люди, которые организовали это все, управление К и крышующий их генералитет. Те два генерала, которые отбирали у нас Motorola, — Борис Мирошников и Константин Мачабели — должны попасть в суд и получить достаточно длительный срок. Потому что это преступная группа, ворующая миллиарды, использующая для этого свой силовой ресурс.
— То есть, если они сядут в тюрьму, вы вернетесь в Россию?
— Если они сядут, а уголовное дело будет признано сфальсифицированным и политически мотивированным… Ну хотя бы просто сфальсифицированным.
Тогда да, вернусь, почему нет. Я страну люблю нашу, понимаю людей, как мне кажется, готов их обслуживать и дальше.
— Вы верите, что дело по факту смерти вашей мамы раскроют и доведут до суда? Есть предположения, кто мог это сделать?
— Маму убили, скорее всего. Предположения у меня есть, но недостаточно доказательств, чтобы их озвучить. Это было бы очень тяжелое обвинение в адрес кого бы то ни было.
— А какая могла быть цель? Напугать вас? Отомстить? Заставить вернуться?
— Кто и зачем — это взаимосвязанные вопросы, поэтому я воздержусь от ответа. Но это не несчастный случай. Узнаем ли мы правду? Нет, никогда. Ну то есть гипотетически, если завтра произойдет смена режима и правящей верхушки, придет либеральное свободное правительство и заново будет назначено расследование, то вероятно. А так как этого не произойдет, то мы никогда об этом не узнаем.
— То есть вы не верите, что СКП отреагирует на обращение вашего адвоката Владимира Жеребенкова? (Юрист просит возбудить уголовное дело по факту смерти Чичваркиной, считая, что она умерла от кровопотери после тяжелых побоев — «Газета.Ru».)
— Господин Жеребенков не является моим адвокатом. Все, что он делает, — это его собственная инициатива. Он отведен больше года назад, об этом есть соответствующее письмо в прокуратуру.
— Вы говорите о смене режима, правительства. Есть планы участвовать в политике?
— Ровно настолько, насколько есть желание, я участвую. Приходят какие-то мысли, как должно быть в России, я их пишу в блоге.
— С «Правым делом» продолжаете сотрудничать?
— Когда они обращаются с чем-то, что мне импонирует, — с удовольствием поддерживаю. Вот, например, на митинге выступал по телефону.
— «Стратегию-31» поддерживаете?
— При всем уважении к писательскому дару господина Лимонова я прекрасно помню 94-й год, серп и молот в белом круге на красном фоне. Для меня эта символика неприемлема. Мне не нравится ни слово «национал», ни слово «большевистский». С другой стороны, сейчас в этих акциях участвует очень разношерстная публика.
Скажу так: я считаю, что граждане России могут собираться без оружия в мирных целях, не мешая другим, в любом месте, в котором захотят. Вот это сто процентов, это право есть, и никто, никакая с.ка не имеет права его отбирать.
— Как, на ваш взгляд, оценивают ваше преследование в России?
— Большинство людей чувствуют, что в отношении меня злое и несправедливое решение российских властей. Люди это чувствуют, это невозможно скрыть. Как невозможно скрыть сегодняшнюю аварию на подмосковном НПЗ, потому что все в едком дыму. Не только от торфяников, но и от сгоревшего завода. По поводу пожаров: где шоу МЧС с оранжевыми вертолетами? Вся эта х..та, которую без конца демонстрировали? Украина помогает вертолетами, Азербайджан помогает тушить в России. Это о чем вообще говорит? Сп..дили все
