Совладелец и президент группы компаний DNS Дмитрий Алексеев в интервью газете "Ведомости" рассказал, почему ретейлер не хочет работать в Москве и за что компанию проверяли таможенники.
Федеральная таможенная служба (ФТС) решила проверить товар на складах ритейлера на легальность ввоза. А к началу этого года Федеральная налоговая служба (ФНС) взялась за отрасль оптовой и розничной торговли электроникой в целом, чтобы ликвидировать серые схемы поставок. Непубличность компании и сложность схемы ее собственности оказались минусом в спорах с таможней, признает Дмитрий Алексеев. В группу входят десятки юрлиц, в числе собственников сам Алексеев, директор по развитию бизнеса Константин Богданенко, финансовый директор Юрий Карпцов и др.
Компания долго не стремилась к публичности: "Мы не понимали, зачем нам это нужно". И опять же у нас в стране чем меньше внимания к себе привлекаешь, тем лучше – но это до поры до времени. Удаленность от Москвы защищала – редкая птица долетала до Владивостока, а сейчас вот поворот на Восток", – рассуждает Алексеев.
Выдержки из интервью:
– У нас структура собственности сложная, но прозрачная. Нет никаких офшоров, никаких "помоек", все люди реальные, а не виртуальные. Просто она со стороны так выглядит. Сейчас она постепенно упрощается. Единственное – проблема в том, что это делается не быстро именно из-за того, что она реальная.
– По итогам 17 проверок нам пока не весь [конфискованный на время проверок] товар отдали. Еще четыре проверки продолжаются – во Владимире и Туле. То, что таможня и налоговики делают, в принципе, как я сейчас понимаю, правильно. Те направления, которые они выбрали (отраслевой подход, перенос контроля с границы на постконтроль, контроль не контейнеров, а участников рынка. – "Ведомости"), правильные. Конечно, возникает вопрос "где ж вы раньше были". Но, наверное, когда в бюджете денег хватало, это была не главная проблема.
— Таможня озадачилась тем, что рынок электроники, компьютерной и цифровой техники, мягко говоря, не сильно прозрачный. И он действительно не очень прозрачный, как я теперь понимаю, был. В какой-то момент звезды сошлись и кто-то сказал: а что это за непонятный игрок – DNS? Если сесть и посмотреть, будет понятно, что все эти денежные потоки, в принципе, государство может отслеживать. А в Москве же никто не знает, что такое DNS, большинство чиновников в первый раз слышали это название. В таможне сработало: "DNS, Владивосток, миллиардные обороты, Дальневосточная таможня – о, сейчас мы там вагоны с контрабандой поймаем". И была спецоперация, когда 17 июля 2014 г. к нам на 15 складов по всей стране пришли таможенники и опечатали всю нашу логистику. Примерно месяц после этого был ступор, никто не знал, что делать: видимо, ожидали увидеть стеллажи с наклейками "контрабанда". Не знаю, чего они искали.
– Мы гибкие. Мы с таможней не работаем, что самое интересное. У нас есть маленький импорт того, что мы сами производим, вот, например, телефоны – всего около 10% от оборота на тот момент. Остальное мы закупаем у дистрибуторов. Основные вопросы у таможни оказались связаны с остальными 90% товара, который мы закупали у дистрибуторов. Таможня сказала нам: доказывайте, что это все правильно ввезено. И вот уже больше года мы занимаемся этим, доказываем, что и у кого мы покупали. У нас законодательство построено так, что очень тяжело спорить с госорганами, потому что те же гарантии права предпринимателей на Таможенный кодекс не распространяются.
– Мы объяснили и показали, что у нас нет никаких "особенностей", а если эта проблема где-то и есть, то это не наша проблема, мы не ввозим товар. Потом, конечно, стало ясно, что многое ввозится не совсем понятно, есть много не совсем прозрачных компаний, у юрлиц которых сложно найти учредителей и т. д. Но в целом на сегодня можно смело сказать, что, да, действительно, мы часть товара, около 10% (в деньгах) были вынуждены растаможить еще раз, заплатить НДС.
– В российском понимании взаимодействие с властями никогда не приветствуется. Если вы ввозите, например, ноутбуки и если кто-то начинает ввозить их по не очень хорошим схемам, то нет выбора. Все будут примерно в одних и тех же условиях – рынок все сам отрегулирует. Если какой-то игрок начинает хулиганить и оптимизировать (суммы-то большие: НДС – 18%), то ты либо играешь по этим же правилам, либо не играешь вообще. В рознице еще можно как-то лавировать, потому что у нас налоговая нагрузка измеряется процентами, а не десятками процентов от оборота. Но белый и прозрачный бизнес – это в конечном итоге выгоднее. И наверное, люди повзрослели, нам явно есть что терять.
– Рынок однозначно падает. Наш оборот не сильно просел, на уровне прошлого года. Мы стараемся предпринимать активные действия – перестраиваем сеть, открываем магазины и закрываем, пытаемся оптимизировать – в сумме сеть растет. У нас несколько форматов – от маленького до большого. Не во всех городах. Мы любим провинцию, настоящие народные места. Сами находясь в глубинке, мы стараемся донести блага цивилизации до глубинки.
– Я не верю в то, что можно быть швецом, жнецом и на дуде игрецом. Мы начали с компьютеров и стараемся их далеко от себя не отпускать. Есть сложности, но по мере развития нам помогала эволюция в технике: за это время все больше и больше устройств стали походить на компьютеры, переходить в категорию аксессуаров к ним. Мы достаточно быстро поняли, что мы не компьютерная компания, а цифровая. Это расширяет наш ассортимент. Если памперсы станут цифровыми – мы туда придем. А подход "чуть-чуть этого, чуть-чуть этого и детский мяч" – мне кажется, что это немного неразумно.
– Телефоны сейчас смысла производить в России нет, потому что многое все равно везти из-за границы придется. Интереснее делать это с большими, объемными вещами, где стоимость логистики уже более критична. Над телевизорами мы задумываемся. Но нет никакой сопутствующей инфраструктуры, нет даже этого большого пластмассового литья. Опять-таки зачем начинать матрицы для телевизора производить? Их всего где-то три завода в мире выпускают, а три с половиной и DNS – так не бывает.
