Зачем производителю мяса собственная розничная сеть? На этот вопрос глава «Мираторга» ВИКТОР ЛИННИК отвечает издалека: сначала было производство, потом переработка, а теперь можно развивать собственную розницу. Решиться на новый проект ему помогло государство: если бы не запуск шеть лет назад мер по поддержке российских сельхозпроизводителей, сегодня он занимался бы импортом мяса, а не собственным производством. Какую роль играет в его бизнесе правительство, а также ВТО, г-н Линник рассказал главному редактору РБК daily ПЕТРУ КИРЬЯНУ.
— Два года назад вы запустили большой проект в Брянской области. Не страшно было?
— Я бы взял в качестве отправной точки 2006 год, когда правительство по поручению Владимира Путина создало условия для прихода инвесторов в сельское хозяйство: было введено квотирование на импорт мяса, что стабилизировало внутренние цены на мясо. Тогда же запустили приоритетные национальные проекты, ввели компенсацию ставки рефинансирования, что дает преимущество для тех, кто входит в сельхозпроизводство. Позже в Министерстве сельского хозяйства наладили оперативный мониторинг конъюнктуры мирового и внутреннего рынка: например, на рынке мяса что-то менялось и правительство быстро реагировало…
— Оно реагировало как? Вы с ним консультировались или от организации профессиональной запрос приходил?
— Мы работали через Национальную ассоциацию производителей мяса. Ее возглавляет Сергей Юшин, он и был в постоянном контакте с Минсельхозом. Там вырабатывалась единая позиция, которая дальше согласовывалась с правительством: меры по снижению или повышению пошлин, квоты на аукцион и т.д. Благодаря этому механизму последние шесть лет активно развивается свиноводство и птицеводство. Три года назад исходя из опыта строительства вертикально интегрированного холдинга по производству свинины, который мы получили в Белгородской области, решили рассмотреть возможность производства говядины в России.
— Мне кажется, что говядина свинье и птице не товарищ, разные рынки…
— Давайте обратим внимание на зарубежный опыт. Подходы у всех схожие. Вводятся квоты на ввоз мяса, например, — они стабилизируют цены внутри рынка, что является одним из условий для прихода инвесторов. Птица — скороспелая отрасль, цикл производства всего 40 дней, в свиноводстве это шесть месяцев, в КРС это 16 месяцев от момента рождения до забоя. Отсюда и такой высокий инвестиционный порог входа в производство говядины.
Государство не закрывает рынок, идеология — сначала развивать собственного современного конкурентоспособного товаропроизводителя с новыми технологиями. При росте собственного производства появляется внутренняя конкуренция, цена внутри стабилизируется, избыток продукции идет на экспорт. Примером правильного подхода может служить птицеводство. Мы, например, в марте 2013 года запустим в Брянской области проект по птице на 100 тыс. т мяса в год с объемом инвестиций 20 млрд руб. В отрасли есть и другие инвесторы, значит, будет высокая конкуренция. Это хорошо для потребителя, который получит высокое качество по максимально низкой цене. Если раньше человек мог себе позволить 25,5 кг птицы в год, то теперь — 30—35, но для этого необходимо сначала создать производство. Других вариантов обеспечения России отечественным мясом просто нет.
— Вы так измеряете рынок?
— Сейчас у нас потребление на одного человека в год 67 или 68 кг трех видов мяса. В США 100—110. По этому показателю судят о здоровье и благосостоянии нации.
— Когда на рынке говядины внутри, например в Центральной России, будет жесткая конкуренция внутренних производителей?
— По птице это уже происходит. Дальше, года через три-четыре, этот момент наступит для свиноводства. На очереди говядина, лет через семь-восемь, конечно, при условии сохранения формата взаимодействия и поддержки со стороны правительства и Минсельхоза, который сложился за последние годы.
— Если говорить о хорошей рентабельности для сельского хозяйства, сколько это будет в процентах?
— Я думаю, в среднем процентов двадцать пять — такая рентабельность необходима для расширенного воспроизводства и развития отрасли.
— А жесткой конкуренции рынку свинины сколько еще ждать?
— Если в течение двух-трех лет будет расти поголовье свиней и цена будет снижаться, впереди еще три—пять лет.
— Большой разбег.
— Да, потому что еще очень много неэффективных предприятий и большой объем импорта. Надо не просто оценивать объем квот, но и принимать во внимание 600 тыс. свиных субпродуктов, которые поступают на рынок ежегодно при минимальных пошлинах. Здесь возможно поддержать отечественного товаропроизводителя через программы модернизации производства.
Особо сложным направлением является производство говядины от мясных и молочных пород скота. Во всем мире говядину производят именно от мясных пород скота, потому что это качество, это более высокий выход мяса и, соответственно, низкая себестоимость. С 2006 года, когда правительство и Минсельхоз встали во главе этого процесса, мы увидели взвешенную политику и проинвестировали 65 млрд руб. в развитие собственного производства. Во многом благодаря этому мы сегодня являемся крупнейшим производителем свинины и комбикорма в России. В этом году у нас производственные мощности достигнут 1,5 млн т комбикормов на четырех современных комбикормовых заводах.
— Это какой объем рынка для России?
— Если я не ошибаюсь, весь российский рынок — 16 млн т. Мы вообще стараемся создавать крупномасштабное индустриальное производство, потому что это позволяет получить низкую себестоимость, привлекать современные технологии и лучших специалистов. Иностранные сотрудники по многим направлениям получают у нас 9—15 тыс. долл. в месяц. А как иначе? Ведь с мясным скотом в России никогда не работали в таких масштабах, и сегодня практически нет отечественных квалифицированных специалистов в подотрасли мясного скотоводства. Например, помимо племенных телок абердин-ангус мы обязаны, так сказать, «импортировать» носителей технологий выращивания скота мясных пород — ковбоев и фермеров из США — в Брянскую область, где идет реализация проекта.
Вокруг света
— Откуда вы пригласили иностранцев?
— «Мираторг» — крупнейший импортер в России. По производству свинины мы номер один, по мясу говядины за нами первое или второе место, по мясу птицы аналогично. Всех лидеров производства мяса мы знаем лично, поэтому давно было понимание того, где взять профессионалов, которые могут передать опыт нашим российским сотрудникам.
— А своего опыта не было?
— Самый большой процент мясного скота в СССР — это 3% в 1975 году. Когда мы готовили проект по говядине, за два года пришлось объехать США, Канаду, Бразилию, Европу, Австралию, изучая опыт, который максимально возможно адаптировать и использовать в России.
— И какой вариант вам подошел?
— Американский. Это крупномасштабное индустриальное производство мясных пород скота. Северные штаты США во многом схожи по климатическим условиям с центральной частью РФ, и условия по многим параметрам значительно лучше.
— Поездив, вы решились на проект?
— В 2010 году, в октябре, Владимир Путин, как председатель наблюдательного совета ВЭБ, подписал кредитное соглашение на 11 лет в сумме 24 млрд руб. Из них 15% — наши средства, 85% — банка. Что этот проект собой представляет? Так же, как по свиноводству, мы взяли за основу вертикально интегрированный проект по производству высокопродуктивных пород мясного КРС. Его фундаментом является пастбище. Нам нужно будет 200 тыс. га земли, сейчас у нас есть 150 тыс. га. На них будут расположены 33 фермы. Основная задача для нас на сегодняшний день — это привезти 100 тыс. телок породы абердин-ангус (шотландская порода, по своим характеристикам считается лучшей в мире в части сочности мяса, так называемой мраморности и производственным показателям).
— Они не замерзнут в России?
— Нет. Во-первых, они живут по всему миру. В Штатах и Канаде есть регионы, где климат жестче, чем в центральной части России. Мы привезли с июня прошлого года 41 тыс. голов племенных телок: 50% из США и 50% из Австралии. На кораблях по 6 тыс. или 9 тыс. голов. Из Австралии судно идет месяц до Новороссийска, потом 1,5 суток до Брянска. Мы закупили порядка 230 тягачей, машин для перевозки из портов Усть-Луги и Новороссийска в Брянскую область. На данный момент «Мираторг» привез абердин-ангусов больше, чем за всю историю поставок в Россию. Причем еще и сэкономить удалось, цены сделок были на 15—20% ниже, чем заложены в бизнес-плане.
— Почему? Там было падение рынка?
— Падения рынка не было. Причин несколько: правильная организация и проведение тендеров по покупке племенных телок, мы самостоятельно фрахтуем суда для доставки нашего поголовья из США и Австралии, профессионально организуем выгрузку и доставку животных в Брянскую область. В результате нам удалось сэкономить, и вместо 90 тыс. голов телок мы привезем 112 тыс. телок. Мы рассчитываем, что наши 33 фермы будут производить 120 тыс. голов товарного поголовья телочек и бычков, часть из них пойдет на ремонт стада, часть — на откорм и забой. А производственная мощность бойни, которую мы построим, — 400 тыс. голов в год.
Прилавок
— Почему вы выстраиваете звено забоя, звено транспорта и торговые сети сами? Получается, что вы несете риск не сельскохозяйственного сегмента.
— Мы, наоборот, снижаем риск. Вертикальная интеграция позволяет снижать риски различных рынков (волатильность цен на разных этапах) по всей производственно-логистической цепочке от поля до прилавка. Мы можем гарантировать качество финального продукта, так как контролируем всю производственную цепочку — генетику, кормление, забой и первичную переработку, доставку до дистрибьюторских центров и розничных сетей с соблюдением ветеринарных и санитарных правил. В результате выигрывает потребитель, так как при наших больших объемах производства мы обязаны производить продукт высокого качества и приемлемой цене для российского потребителя.
— В магазине, если увидите свое и не свое мясо, вы разницу почувствуете?
— У нас есть своя торговая марка «Мираторг», и я могу гарантировать, что наше мясо свинины по факту одно из лучших.
— Вы его в магазине покупаете?
— Конечно, покупаю регулярно.
— Заходите посмотреть, как продают?
— Да, обязательно. Потому что в принципе, если стратегически смотреть вообще на развитие агробизнеса, то его вершина — розница. Это последнее звено между потребителем и производителем. Это одна из причин, почему мы приняли решение развивать собственную розницу. Пока откроем 50 магазинов до конца года. А за три года планируем увеличить их количество до 500.
— Вы как к идее розницы пришли? Бывает, что фермеры хотят свой один магазин открыть, один-два, а не сеть.
— В следующем году мы начинаем забой птицы, а начале 2014-го — забой говядины. Соответственно, в 2014 году мы будем крупнейшим производителем трех основных видов мяса, причем по свинине и говядине будем занимать первое место. Объем производства составит 500 тыс. т мяса в год, и для нас логично иметь прямой доступ к потребителю, это не отменяет работу со всеми сегментами рынка, особенно с сетевой розницей. В целом все делают общее дело — максимальное удовлетворение спроса качественным мясом. И для всех, кто работает на всех этапах производства, логистики и продажах, это должно быть основной целью.
— Москва сколько в год съедает?
— Я лучше дам некоторые цифры в масштабах страны: общий импорт, вся квота по свинине — 430 тыс. т, мы будем производить 250 тыс., я имею в виду по свинине. По говядине квота — 530 тыс. т, 130 тыс. — 25% по говядине за нами. И по птице — 350 тыс. т, у нас — 100 тыс., или 30% от квоты. В части птицы мы не ставим задачу быть лидером — мы должны производить высококачественный продукт с минимальной себестоимость в объемах, способных заменить наш импорт птицы в будущем. Логично, имея фундамент в виде трех видов мяса, идти в колбасы и копчености, продолжить развивать сильный и мощный зонтичный бренд «Мираторг» на этой базе. Соответственно, дальше у нас остается только розница.
— Эта розница, она существует в формате мясных магазинов?
— Мы рассчитываем, что 30—40% от оборота составит мясная группа, остальное — молочные продукты, хлеб, вино — все что сопутствует покупке мяса. Это не будет в прямом смысле мясная лавка, но высокое качество и конкурентную цену мы будем гарантировать. В наших планах довести до 60—70% объема своего производства и продавать через собственную розницу.
— А остальное кому?
— Остальное розничным сетям, предприятиям питания. У нас будет возможность дать конкурентную цену. От конкуренции с сетями выиграет только потребитель. Пока российские товаропроизводители очень диверсифицированы, а сети консолидируются. Есть Х5, есть «Магнит» и другие…
— Сетей просто не так много, как могло бы быть.
— Абсолютно верно. Отсюда вытекают все последствия по бонусам и листингам. Имея монопольное положение, я на месте сетей, возможно, делал бы тоже самое. В итоге получается так, что есть очень много диверсифицированных российских товаропроизводителей и «узкое горлышко» в виде пяти-семи крупных ритейлеров. Потому и Виктор Зубков, и Елена Скрынник поддерживают создание собственной розницы у любого сельхозтоваропроизводителя.
— Финансовую модель от производства до розницы на 11 лет рассчитал «Мираторг»?
— Да.
— То есть это ваши внутренние расчеты?
— Наши плюс выкладки ВЭБа.
— Никогда не слышал о банкирах, которые разбираются в мясном производстве.
— Могу показать нескольких, которые уже разобрались очень прилично в мясном производстве. Мы совместно со специалистами ВЭБа два года готовили проект по КРС, в результате выиграл проект и снизились риски, ВЭБ подтвердил свое название — Банк развития.
— Вы команду меняли? Когда вы занимаетесь импортом, там одни задачи — логистика, таможня и т.д. Производство — это уже другая стезя.
— Нам действительно повезло, что у нас сформировалась команда настоящих единомышленников, со многими из которых мы работаем уже 15—20 лет. И она все время пополняется новыми люди с хорошим образованием, большим энтузиазмом и желанием работать. Мы стараемся максимально давать людям возможность принимать решения самим в сфере их профессиональной компетенции. Если мы видим, что человек обладает необходимым потенциалом и навыками, то делегируем ему максимум полномочий.
— Что вы можете сказать о поддержке со стороны властей на сегодняшний день?
— В нашем случае речь идет о многоуровневой разносторонней поддержке не только на региональном, но и на федеральном уровне. Например, проект по КРС в Брянской области реализуется благодаря личному участию Владимира Путина, первого вице-премьера Виктора Зубкова, министра сельского хозяйства Елены Скрынник и губернатора Брянской области Николая Денина. Если вы заметили, во время кризиса только одна отрасль продолжала не только работать, но и развиваться, — это сельское хозяйство. Все остальные в лучшем случае стагнировали. Это говорит о том, что эффективное производство может реально работать в России.
Любой власти нужны рабочие места и налоги. Позиция Владимира Путина понятна и открыта, шаги последовательны, принята программа поддержки развития товаропроизводителя РФ до 2020 года, что очень важно для стабильного развития. Если бы не вступление в ВТО, то риски были бы минимальными. Мы занимаемся сложным бизнесом, поэтому я уверен, что поддержка этого сектора должна соответствовать условиям его развития, и правила резко меняться не будут.
— Инвесторы должны быть довольны — была такая точка зрения.
— Последняя четкая и ясная позиция Владимира Путина, правительства и Минсельхоза в части поддержки собственного товаропроизводителя состоит в том, что надо приходить в АПК тем иностранным инвесторам, кто реально заинтересован открывать свое производство в России, в «первичное» сельхозпроизводство, то есть туда, где необходимо землю пахать. В это направление пришли единицы иностранных инвесторов — одни разговоры в основном. Необходимо прежде всего поддерживать собственных товаропроизводителей — россиян. Государство не закрывает рынок, идеология — сначала развивать собственного современного конкурентоспособного товаропроизводителя с новыми технологиями Виктор Зубков и Елена Скрынник поддерживают создание собственной розницы у любого сельхозтоваропроизводителя Всех лидеров производства мяса мы знаем лично, поэтому давно было понимание того, где взять профессионалов.
