Бизнесмен Дмитрий Потапенко, основатель первого в Крыму биологического винодельческого хозяйства, сомелье, ресторатор Павел Швец и создатель проекта "Волкиовцы" Олег Николаев в передаче "Курс Потапенко" обсудили проблемы бизнеса на новых российских территориях.
Потапенко:
― Ну что, всем доброй ночи. Тому, кто будет нас смотреть днем в подкасте – доброго дня, ну, или чего у вас там есть в ваших краях. Я Дмитрий Потапенко, это, безусловно, "Курс Потапенко". Как всегда, мы говорим об экономике, и, как всегда, мы говорим о предпринимателях, создающих эту экономику на разных территориях. У меня в гостях сегодня не один человек, а двое – значит, соответственно, это двойная ударная доза "Курса Потапенко". Павел Швец, основатель первого в Крыму биологического винодельческого хозяйства, сомелье. Павел, добрый вечер.
Швец:
― Здравствуйте.
Потапенко:
― И Олег Николаев, создатель проекта "Волкиовцы".
Николаев:
― Добрый вечер.
Потапенко:
― В одно слово.
Николаев:
― Вообще-то раздельно.
Потапенко:
― Раздельно, через запятую? Вот есть "Гражданин поэт", он в одно слово…
Николаев:
― У меня есть еще один проект, называется "Остров" ресторан.
Потапенко:
― "Остров". Он в одно слово?
Николаев:
― В одно.
Потапенко:
― Ок. Раз оно в одно, давайте пойдем все-таки по экономике. Поскольку вы бизнес у нас региональный, начнем, Паш, с тебя.
Швец:
― С удовольствием.
Потапенко:
― Что полез-то вообще?
Швец:
― Ну, вся моя жизнь – вино, и я…
Потапенко:
― Вся жизнь – игра.
Швец:: В 96
―м году мое первое место работы…
Потапенко:
― Ты пьющий?
Швец:
― Ну, не без этого.
Потапенко:
― Понял. Давай про деньги. Твое место работы.
Швец:
― Можно пить и закусывать, а можно есть и запивать. Вот я про второе. Поэтому, пьющий/непьющий – это такое, знаете, совершенно… Так вот, я начинал работать сомелье в 96-м году, тогда, когда только-только эта профессия зарождалась. И, увидев, как устроен процесс производства вина за границей, стал мечтать о создании своего хозяйства.
Потапенко:
― А за границей где ты его видел?
Швец:
― Во Франции, в Италии.
Потапенко:
― Когда говорят о сомелье, вот у нас развелось такое большое количество школ сомелье, меня терзают смутные сомнения, что, в общем, как человек все-таки из общепита, не связанный с рестораном, у нас все-таки вкусовыми рецепторами, люди, которые могут различить, условно говоря, вина – даже красное с белым-то не все различают – у нас их не очень много. Или я заблуждаюсь?
Швец:
― Нет, на самом деле рецепторы у всех устроены одинаково абсолютно. Это первое.
Потапенко:
― Надрессировать можно эту историю?
Швец:
― Можно абсолютно каждому человеку, если нет каких-то физиологических особенностей, травм и так далее, то есть можно в себе это развить. Самое главное, чтобы в момент дегустации работали полушария, чтобы ты анализировал то, что ешь и пьешь, думал. Да, это в голове исключительно. Плюс память.
Но в плане школ сомелье, школ много, но люди путают. Понятие "сомелье", вот термин "сомелье" – это человек, который занимается ведением винного хозяйства в ресторане. В каждой этой школе половина каких-то девушек, не знаю, каких-то богатых персонажей, которые просто пришли поучиться, разобраться в вине. Это не совсем правильно, это не сомелье, это любители вина. А вот реальных сомелье, которые по-настоящему любят и занимаются правильно работой в ресторане в плане продажи и организации всего процесса продажи вина, таких достаточно мало. Эти школы выпускают специалистов, которым еще потом нужно очень-очень долго учиться.
Потапенко:
― Если говорить об, условно говоря, международных школах, вот мы на этом уровне как всю эту историю, как мы там отражаемся?
Швец:
― Наши школы, они на самом деле грустноваты. Вот, например, в Севастополе мы сейчас задумали создать прямо вот правильную школу сомелье, где будем учить людей не только тому, каким образом нужно понимать и разбираться в вине, а тому, как реально наладить процесс работы в ресторане. Это и актерское мастерство, и умение работать с клиентом, и умение правильно покупать вино, хранить…
Потапенко:
― Это такая школа фактически.
Швец:
― В работе сомелье есть, опять же, две важные вещи. То есть, одна делается за кадром – это обеспечить себя работой: купить бутылки, как-то оприходовать, принять, ввести в кассу. То есть, сделать так, чтобы экономика в ресторане была положительной, правильной. А вторая работа – это уже работа в зале в плане рекомендации. То есть, это два больших направления.
Потапенко:
― И они очень сильно разные.
Швец:
― Они реально разные. Здесь нужно обладать совершенно разными способностями, возможностями и действительно знаниями и в одной, и в другой части, для того чтобы полноценно работать по-настоящему сомелье. Понимаете, в ресторане, где энное количество мест, вы не можете продать блюдо за 500 долларов. Странно, кусок мяса – у людей возникнет вопрос. А вот вино – можно. И вот для того, чтобы реально ресторан хорошо работал, должен быть хороший сомелье. В некоторых ресторанах на вине зарабатывают до 80% денег. Но сделать так, чтобы люди это покупали, чтобы им это нравилось, чтобы они за это платили с удовольствием деньги – это большая работа. И в ресторанном деле эта профессия недооценена на сегодняшний день. Потому что повар, шеф-повар и вообще кухня… Понятно, что вином мы запиваем еду, без еды вино не будет продаваться. Но на создание блюда тебе нужно пятнадцать поваров, закупщик, кухня, оборудование и так далее. А вот всем, что не еда, занимается сомелье, и на этом зарабатывается 80% денег. Вот когда рестораторы это осознают, эта профессия возымеет совершенно другой вес. Деньги там, ресторан там зарабатывает.
Потапенко:
― Так, сейчас давай мы вернемся… мы потом вернемся к твоему винодельческому хозяйству, потому что это первая часть, как говорится, "Марлезонского балета". Олег, "Волки-Овцы" — это же, я так понимаю, классический фудтрак?
Николаев:
― Да, классический.
Потапенко:
― Фактически ты же у нас самый мелкий предприниматель, самозанятый.
Николаев:
― Да. Вообще нужно начать с ресторана, потому что у меня ресторан сначала появился.
Потапенко:
― А как ты в фудтрак-то влип?
Николаев:
― А я сейчас все расскажу.
Потапенко:
― Давай, кайся.
Николаев:
― Появился ресторан. Для меня это был такой интересный эксперимент, потому что бизнес у меня совершенно другой. Я перебрался в Севастополь в 2010 году, вслед за женой, которая оттуда родом. И, в общем, родилась идея открыть ресторан, и сразу мы поставили планку: лучший ресторан в России.
Потапенко:
― То есть, он тебе конкурент, я так понимаю. Ты его придушишь на эфире?
Швец:
― Мы дружим на самом деле.
Потапенко:
― Подожди, у нас сетевизор работает – по крайней мере порвем Ютьюб. Ну, раз лучший-то, как-то же надо уничтожать конкурента.
Николаев:
― У него нет ресторана.
Швец:
― Я свой ресторан закрыл пять лет назад в Москве и счастлив. Я занимаюсь производством вина. И мы дружим в Севастополе, наоборот, помогаем наладить процессы.
Потапенко:
― Понятно, если бы у тебя был ресторан, просто он бы приехал один, а ты бы в черном мешке.
Николаев:
― На самом деле здесь история немножко другая. Паша мне очень сильно помог на стадии открытия. Именно идея Паши была сделать винную комнату. У нас в ресторане большая винная комната, где хранится порядка тысячи бутылок вина различных.
Швец:
― Хранилось.
Николаев:
― Хранилось, да, до недавнего времени. И Павел как раз помогал эту коллекцию нам собирать на старте. Так вот, сначала был ресторан, а потом родился проект уже на колесах.
Потапенко:
― А зачем? То есть, очень разноплановое. Вот, условно говоря, я тыкаю в себя пальцем, а ты можешь тыкнуть в себя пальцем. Вот я столовщик, я понимаю, что ресторан я делать не буду от слова "совсем". То есть, я еще понимаю себя в формате фудтрака – это понятно, это как-то близкая история. Но ресторан и фудтрак – это же настолько разные, разнесены по форматам, по концепции, по кухне. Что вдруг, как ты их совместил?
Николаев:
― На самом деле совершенно не разнесены. То есть, у меня те же повара участвуют в создании наших вот этих вот снэков. А почему фудтрак? Потому что у нас есть в Севастополе – здесь немножко политики – губернатор, который решил уничтожить этот ресторан, мой ресторан. И, для того чтобы не потерять мою команду, я вот решил сделать такой проект на колесах.
Потапенко:
― Чтобы можно было бегать от губернатора.
Николаев:
― Губернатор вообще решил даже снести здание. Он, правда, не знал, что здание я арендую, но, в общем, ситуация…
Потапенко:
― Но здание он решил все-таки снести, вместе с тобой.
Николаев:
― Вместе со мной, да.
Потапенко:
― Добрый у вас губернатор.
Николаев:
― И вместе с командой 48 человек. Поэтому родилась идея сделать передвижной такой ресторан на колесах, который снести невозможно.
Потапенко:
― Я так насколько знаю, поскольку я выцепил-то Олега, за вами, я так понимаю, бегают по всему Севастополю.
Николаев:
― Да.
Потапенко:
― Вот сегодня ты у нас, а твои парни, судя по всему, где-то перемещаются. Они хоть успевают в этот момент что-то продавать-то? Помимо отбиваться, они успевают еще… что у тебя продается, бургеры?
Николаев:
― Бургеры, конечно.
Потапенко:
― Если вы видите фудтрак "Волки-овцы", парням дайте эти сто-двести рублей, потому что они сейчас валят от губернатора.
Николаев:
― На самом деле он стоит сейчас на одном месте, хотя и на колесах. Ну, вот девять проверок было у нас.
Потапенко:
― За сколько?
Николаев:
― За три недели девять проверок. А сейчас нас засыпают различными запросами и письмами.
Потапенко:
― В террористы вас еще не записали?
Николаев:
― Пока нет.
Потапенко:
― Зря. Недорабатывают, недорабатывают. Наркотики не находили еще, да?
Николаев:
― Ну, слушайте, зачем вы идеи подаете?
Потапенко:
― Я надеюсь, что эту программу не будет слушать губернатор.
Николаев:
― Я думаю, обязательно послушает, если не сейчас смотрит.
Потапенко:
― Привет, улыбаемся и машем.
Николаев:
― Так вот, ресторан, и проект фудтрака родился как раз из-за того, что начали уничтожать ресторан. Ну, проект весьма удачный оказался, плюс еще и реклама достаточно удачная.
Потапенко:
― А проверяющие покупают или только на халяву?..
Николаев:
― Нет, проверяющие не покупают. А вот люди, которые слышат о том, что вокруг этого развивается скандал, они приходят меня поддержать, и так достаточно популярно…
Швец:
― Правда вкусная еда.
Потапенко:
― Ну, уж извини, с качеством еды он должен как-то поддерживать реноме-то.
Николаев:
― На самом деле, задав планку лучшего ресторана, те повара, которые у нас готовят в ресторане, они же изобретают и бургеры, которые продаются в нашем вагоне. Ты будешь завтра, я знаю, в Севастополе – вот поедем попробуем как раз.
Потапенко:
― Мы будем в процессе перемещаться?..
Николаев:
― Нет, он стоит, он стоит. Мы с тобой проедем специально мимо него и обязательно…
Потапенко:
― Хорошо. Но мне кажется, что надо уже идею реализовывать в движении, движняке, и чтобы проверка шла. Ты едешь, и у тебя рядом две машины, они блокируют тебя, погоня, на Ютьюбе…
Николаев:
― На самом деле у меня идея была, если все-таки меня губернатор с этого места, где я сейчас стою, сможет убрать, то я его перемещу прямо к зданию правительства.
Потапенко:
― Это хорошая мысль. По крайней мере правительство сможет поесть наконец-то нормальных гамбургеров.
Паш, давай к тебе вернемся. Сомелье – это все история такая, по сути, как ты тестировал. А все-таки винодельческая, тем более биологическая…
Швец:
― Даже биодинамическая.
Потапенко:
― Не матерись, я не все буквы знаю.
Швец:
― Это хорошее слово.
Потапенко:
― Я так понимаю, у тебя есть плантация, ты плантатор?
Швец:
― Да.
Потапенко:
― С хлыстом ходишь, у тебя пробковый шлем есть?
Швец:
― Нет, у нас прямо семья семьей и другие методы управления.
Потапенко:
― Ты хочешь сказать, что…
Швец:
― Нет, у нас все очень полюбовно, по-честному…
Потапенко:
― Сколько площади у тебя?
Швец:
― У нас десять гектар винограда, плодоносит из них семь. Мы делаем сейчас 35 тысяч бутылок вина, и на самом деле это вкусное, яркое…
Потапенко:
― Это не очень много, в принципе.
Швец:
― Ну, как сказать. Площадь виноградника, на котором делается самое дорогое вино в мире – 1,7 гектара. Вопрос не в количестве бутылок, а вопрос в позиционировании. Это дорогое вино, которое продают исключительно в ресторанах, частным коллекционерам и так далее.
Потапенко:
― То есть, коллекционное.
Швец:
― Ну, такое, да, это хорошее.
Потапенко:
― Если говорить, для того чтобы как-то двигать это, ты с буржуинами сравниваешь, вывозишь свое вино на выставки? И что говорят проклятые буржуины, как обычно?
Швец:
― Ну, радуются, удивляются тому, что возможно все-таки…
Потапенко:
― Медальки какие-то хватал?
Швец:
― Нет, медальки не хватал. Медальки – это немножко другая история. Есть определенная публика, мнение которой реально очень важно. Это не медальки, это критики, которые говорят, к мнению которых я реально прислушиваюсь. Я уважаю некоторых людей, которые действительно настоящие эксперты. И, конечно, наши вина заслуживают очень высоких оценок. Это очень здорово, очень классно. Тем более что мы стараемся делать вино не в таком стиле, как Кока-Кола, не просто фруктовое яркое, у нас оно реально сложное…
Потапенко:
― Извини, что перебью. Те, кто забыли, у нас есть смс-портал 985-970-45-45, и вот у нас Егор Артюхин, вопрос Павлу : "Способен ли он создать хорошее вино в Крыму, типа Petrus и Mouton?".
Швец:
― Хороший вопрос.
Потапенко:
― А у нас вообще профессиональная аудитория, так на секундочку.
Швец:
― Смотрите, мы находимся… во-первых, Крым и Севастополь – разные субъекты федерации. В Российской Федерации сегодня случились изменения в закон, которые позволят в будущем создать классификацию вина, которая существует во всех странах, которые являются членами ВТО, где вина географические и столовые. Так вот, в каждом субъекте федерации должны быть свои вот эти вот appellation, имена по происхождению. Севастополь и Республика Крым – это разные субъекты федерации. То есть, мы делаем вино севастопольское, в Севастополе. Это не крымское вино, это вино севастопольское, с точки зрения позиционирования.
Потапенко:
― Ну, неважно.
Швец:
― Это важно, я бы хотел, чтобы услышали это люди, что это новый бренд, который мы сообща со всеми виноделами Севастополя будем выводить в течение многих десятков лет на рынок и внутри страны, и за ее пределами. Это первое.
Второе. Условия и сам терруар в севастопольской зоне таковы…
Потапенко:
― Терруар – это что?
Швец:
― Это совокупность всех факторов, которые влияют на качество и стиль вина в конкретном месте. Не бывает двух одинаковых терруаров, как не бывает двух одинаковых людей. И у каждого терруара есть некий потенциал. Так вот, потенциал зоны севастопольской с ее уникальнейшими известняками, с ее не слишком жаркой погодой, потому что море дает холод, да? С ее не слишком низкими температурами зимой, которые позволяют винограду не вымерзать, все-таки расти. Это действительно уникальное место. Еще в 50-х годах Севастополь был назван лучшей зоной для производства марочных шампанских виноматериалов. Petrus и Mouton – это вина немножко как бы другого типа, это бордоский стиль. У нас чуть-чуть холоднее, это здорово, мы можем делать вина а-ля… ну, больше в Бургундию, элегантные, тонкие, которые могут долго жить. И это действительно очень достойные, очень яркие вина.
Потапенко:
― Так, хорошо. Соответственно, раз у тебя, Олег, есть… вот у нас Дмитрий Мезенцев, мой постоянный радиослушатель: "Мишлен у тебя есть?".
Николаев:
― Нет, конечно.
Швец:
― В России нет Мишлена.
Николаев:
― Да.
Потапенко:
― А почему?
Николаев:
― Ну, такая политика. Они не объясняют, почему. Видимо, они считают, что пока мы не достигли…
Потапенко:
― Не доросли.
Николаев:
― … их уровня. Мне кажется, что так.
Швец:
― Хотя реально в России много ресторанов, уже достойных звезд Мишлена, это 100%.
Николаев:
― Ну, Паша здесь больший специалист по ресторанам, он знает все рестораны в России.
Потапенко:
― Естественно, если он является поставщиком. Паша, тебе рестораны-то платят?
Швец:
― Мы не продаем вино в рестораны напрямую. Я с этим немножко поработал, пять лет это была виноторговая компания. Да, мы все закрыли, забыли. Мы работаем только через дистрибьюторов.
Потапенко:
― Пусть это будут их проблемы.
Швец:
― Да, пусть это будут их проблемы, с ресторанами сложно работать. Но я с удовольствием провожу дегустации, я часто посещаю рестораны. Сегодня было, например, два мероприятия, даже три, можно сказать.
Потапенко:
― Где ты презентовал свои вина?
Швец:
― Да, где мы общаемся с ребятами, я показываю, что мы делаем, как мы делаем, зачем, почему и так далее.
Потапенко:
― А у буржуинов когда ты презентуешь, как это происходит, если презентуешь за рубежом?
Швец:
― Ну, мы когда были Украиной, у нас были поставки в Норвегию и Данию. То есть, сегодня у нас самая дальняя география – это Казахстан, мы вот только недавно совсем ударили по рукам. Поэтому буржуинов теперь нет, у нас нет возможности из Крыма и Севастополя поставлять вино за границу, потому что они в контакте, говорят, должна быть другая страна здесь, мы не можем принять ваши документы.
Потапенко:
― Понятно.
Швец:
― Не получается работать.
Потапенко:
― Так, вот у нас опять приходит вопрос: "А Инкерман – это Севастополь, Балаклава? Из крымских вин мне больше всего понравилось Каберне Качинское, его я раньше покупал в фирменном магазине инкерманского винзавода. Николай".
Швец:
― Вообще в севастопольской зоне было два марочных вина изначально: Каберне Качинское и Рислинг Алькадар. Это те сухие вина, которые составляли славу советского виноделия, на самом деле это факт. На сегодняшний день Inkerman International – это крупная контора, которой принадлежит земля за территорией Севастополя в Республике Крым, там есть большой завод по производству вина. И также есть завод Севастополя, инкерманский завод марочных вин, вот тот, который был государственный, который в штольнях, который там выдерживал вино всегда. И также есть совхоз "Качинский плюс" на севере севастопольской зоны, который выращивает виноград для производства вина для обоих этих заводов, можно так сказать. Короче, Инкерман – это половина там, половина там.
Потапенко:
― Ну, понятно.
Швец:
― Они молодцы, они сегодня много чего делают хорошего, правильного. То есть, у них есть четкий вектор того, что все-таки нужно делать качественное вино. Это очень здорово. Вот это присоединение как раз сильно сыграло положительную роль в плане того, чтобы они переориентировались на качество.
Потапенко:
― Олег, вопрос, который упал: Санэпид тебя проверял?
Николаев:
― Конечно.
Потапенко:
― Сколько?
Николаев:
― Это все история ресторана, там не Санэпид проверял, Роспотребнадзор вместе с Прокуратурой. Прокурор привез Санэпиднадзор на своем черном Мерседесе.
Потапенко:
― Мерседес хороший, приличный, новый?
Николаев:
― Хороший, ML, с хорошими номерами. Парню 22 года, все как положено.
Швец:
― Мерседес, по-моему, на маму был оформлен.
Николаев:
― Это мы потом выяснили, что это мамин Мерседес.
Потапенко:
― Вот, понимаешь, все-таки недооцениваем мы нашу молодежь. Надо же, наоборот, порадоваться. Отличный парень, понимаете, растет – а вы все вот… старичье.
Николаев:
― А мы все запросы шлем: откуда деньги на Мерседес?
Потапенко:
― Нет, подожди, это мамин.
Николаев:
― На самом деле было очень смешно, потому что в ресторане у нас… Кстати, до этого ресторан посещали такие люди, что называть фамилии даже нельзя.
Потапенко:
― Зато теперь тебя посещает 22-летний парень и ML с правильными номерами.
Николаев:
― Так вот, выяснилось, что у нас 26 нарушений. И самое смешное нарушение, я вообще не знал, что такое должно быть в ресторанах: у нас нет яйцебитной комнаты.
Потапенко:
― Все.
Николаев:
― Все. И суд…
Потапенко:
― Как же ты яйца-то бьешь, извини?
Николаев:
― Ну, вот…
Потапенко:
― Что за жесть, Олег? Летучей на тебя нету. Вот она бы тебе приехала, она бы тебе яйца, в общем-то, показала, где бить-то.
Николаев:
― Да. На самом деле это смешно, но и грустно, потому что после этой проверки состоялся суд. Кстати, мы, наверное, побили мировой рекорд по длительности заседания суда по закрытию ресторана, 4,5 часа длилось заседание суда. Ну, и, в общем-то, после совещания судья решила все-таки нас на 30 суток закрыть. Мы там применили небольшую хитрость, и на следующий день мы снова работали.
Швец:
― Расскажи, кстати, рестораторам Российской Федерации о том, какая была применена хитрость.
Потапенко:
― Давай.
Николаев:
― У нас кухня была оформлена на частного предпринимателя, мы просто в один день заменили одного предпринимателя на другого. И, в общем, когда пришли нас закрыть приставы, то они не смогли найти того предпринимателя, который там был.
Потапенко:
― Извини за дурацкий вопрос: нафига такой геморрой на ровном месте? Тебя там прессуют – я бы уже давно собрал, что называется, манатки и с женой бы поехал в другой регион, где бы не было такого гемора.
Николаев:
― Здесь опять мы в политику можем…
Потапенко:
― Не-не, политики не должно быть.
Николаев:
― Моя принципиальная позиция.
Потапенко:
― Если губер развлекается так…
Швец:
― Севастополь – лучшее место на планете Земля, это самое главное. Представьте, мы переехали туда жить специально в 2010 году…
Потапенко:
― Но с властями не повезло.
Николаев:
― С властями не повезло. Знаете, у нас губернатор напоминает стихийное бедствие – но оно когда-то заканчивается. Мы все делаем для того, чтобы это закончилось. Поэтому я там останусь и буду развивать проекты. Ресторан сейчас работает, и, я надеюсь, будет работать дальше.
Потапенко:
― Но завтра я постараюсь поддержать малой копеечкой твои эти "Волки-Овцы".
Николаев:
― Спасибо.
Потапенко:
― Надо же как-то…
Николаев:
― Нет, подожди, ресторан "Остров". Мы сначала заедем в "Волки-Овцы", а потом поедем в ресторан уже вечером.
Потапенко:
― Вот тут Серж иронизирует: "Яйцебитная комната есть у прокурора". Кстати, между прочим, он прав.
Паш, вот смотри: "Обожаю севастопольское игристое брют, но в московских магазинах "Крымские вина" его нет. Где можно отовариться?".
Швец:
― Есть магазин, называется "Крымские вина" на Комсомольском, во-первых.
Потапенко:
― Пишет, что "Крымские вина" как раз…
Швец:
― Во-вторых, в Севастополе есть большое предприятие, называется "Золотая балка". Там сейчас новый собственник, с очень правильной философией, с правильным подходом. И там действительно сегодня получается… ну, там они новое оборудование поставили еще в украинский период, и там получается качество очень… классное игристое вино на самом деле. Я вот, будучи сомелье, могу четко об этом сказать. Недавно был на дегустации и сам удивился.
Потапенко:
― Конкурент, получается, для тебя.
Швец:
― Нет, понимаете, в этом-то и главный смысл. Мы, наоборот, сообща всеми севастопольскими виноделами должны создать некий бренд "Севастополь" и сообща его двигать. Мы дружим против, против кого-то другого кучкой, мы не против друг-дружки. Это очень важно. И вся система appellation, система классификации международной, европейской, в этом-то и соль, что мы объединяемся, для того чтобы создать общее наименование, общие стандарты и правила, общий уровень качества, ниже которого нельзя ни в коем случае опуститься. И продвигать вместе это наименование. В этом смысл всего. Бордо, Божоле, Шампань, Кьянти, Шабли и так далее.
Потапенко:
― То есть, вы идете по такой правильной европейской логике.
Швец:
― Конечно. И дело в том, что когда Россия стала членом ВТО, там есть прямо две статьи в правилах ТРИПС, посвященных винодельческой продукции.
Потапенко:
― Не матерись. ТРИПС – это что?
Швец:: Трипс
― это правила о интеллектуальной собственности членов Всемирной торговой организации. Там две статьи посвящены именно вину. Везде делят на два класса: столовое и географическое. Если это вино столовое, то можно делать из любого виноматериала, купить его где угодно в мире. Но самое главное, что на таком продукте нельзя никакой бренд, который напрямую или косвенно может заставить потребителя соотнести его к какому-то региону. То есть, это может быть "Шепот монаха", "Мечта грешницы", что угодно. Это не может быть "Севастопольский вальс", "Кубанский винодел" и так далее. И вот это правило должно заработать в Российской Федерации, но это будет больно многим брендам, которые покупают виноматериал за границей, но используют географические названия российские.
Потапенко:
― Понятно, льют под историю, что называется.
Швец:
― Да. И таких на самом деле большинство, в этом-то и большая проблема.
Потапенко:
― Ну что ж, коллеги, давайте слегонца прервемся. Напомню, у меня в гостях Павел Швец, основатель первого в Крыму биологического винодельческого хозяйства, сомелье и ресторатор, и Олег Николаев, создатель проекта "Волки-Овцы" и боец, не побоюсь этого слова. Это "Курс Потапенко", не переключайтесь.
Потапенко:
― Ну что, мы продолжаем, это действительно "Курс Потапенко", сегодня он такой, совсем похож на курс молодого бойца. У меня в гостях Павел Швец, основатель первого в Крыму биологического винодельческого хозяйства, сомелье и ресторатор, и Олег Николаев, создатель проекта "Волки-Овцы".
Так. "Вопрос гостям: где в Москве попробовать их продукцию? Может, в Крокусе на предстоящем форуме (неразб.), ярмарке там же?". Есть, будет там?
Швец:
― У нас дистрибьютор – компания "FORT", мы есть в хороших ресторанах в Москве.
Потапенко:
― В рознице тебя нет.
Швец:
― В рознице нет.
Потапенко:
― Сколько у тебя ценник за бутылку?
Швец:
― От хозяйства, среднее – в районе двух тысяч рублей за бутылку.
Потапенко:
― Это не про магазины, это даже не обсуждаемо. Винные бутики – это да, это просто про другие магазины. "Вы используете биодинамизм. Вы действительно закапываете в землю коровьи рога с навозом внутри?".
Швец:
― Абсолютно верно. И 500, и 501 препараты мы делаем самостоятельно, их по-настоящему используем, это никакой не фейк, это не реклама, мы действительно в это очень глубоко погружены, то есть это действительно так.
Потапенко:
― Мы приедем – и у тебя на полях коровьи рога с навозом. Я ж так… ну, тут написано…
Швец:
― Нет, потом содержимое этого рога динамизируется с водой, там особым образом вносится с водой на виноградники.
Потапенко:
― Вот Мезенцев пишет, Дмитрий Мезенцев, мой постоянный слушатель: "Посмотрел фильм "Поднять миллион", речь там шла про то, как трудно вести бизнес. Были ли попытки отжать бизнес со стороны власти?". Олег, ну, это к тебе на самом деле. Тут не отжать, тут уничтожить, в бетон закатать, у меня такое ощущение.
Николаев:
― Ну, не закатать, а здание разрушить.
Потапенко:
― Но здание же не твое, ты уже сказал.
Николаев:
― Какая разница? Все равно оно же кому-то принадлежит.
Потапенко:
― Вот, кстати, законный вопрос, Паш. Во всех магазинах страны полно крымского вина. В Крыму много виноградников, или это вот та самая история, когда винный материал черт знает какой и логотипчик?..
Швец:
― Да, это та самая история. Это в основном… крымского винограда реально очень мало.
Потапенко:
― Я не сомелье, конечно, видимо, в вине не разбираюсь, но то, что я открывал – шмурдяк, извини за…
Швец:
― Печально. Вы поймите, в одном Бордо 120 тысяч гектар винограда. Во всей России, со Ставропольским краем, с Краснодаром, с долиной Дона, с Крымом, Севастополем – ну, дай бог 60 тысяч реально живущих виноградников. Ни у кого не было стимула сажать виноградник, если ты можешь купить в Южной Африке виноматериал, привести, и он будет дешевле, чем…
Потапенко:
― Тем более давайте вспомним антиалкогольную кампанию, когда виноградники просто закатывали.
Швец:
― И это, да. Причем до антиалкогольной кампании в одном Крыму было 160 тысяч. Сейчас во всей России 60. То есть, реально не было стимула, необходимости производителям сажать виноградники. Они покупали виноматериал где угодно, бутилировали в бутылочки и радовались.
Потапенко:
― А сейчас появился такой стимул, по твоим оценкам?
Швец:
― Конечно, да. Но самое главное, чтобы заработала классификация. Самое главное, чтобы вот эти вот… Во Франции называется appellation contrôlée, в Италии – DOCG. У нас такие странные аббревиатуры: ВЗГУ, ВЗНП.
Потапенко:
― Не матерись, у нас дети иногда слушают.
Швец:
― Вино защищенного географического указания, вино защищенного наименования места происхождения. В России это все больше переведено из европейских норм и правил, и у нас прописано в виде закона, но люди, которые являются авторами этого документа, сами до конца на 100% не понимали, что делали. И вот сейчас вроде бы закон есть, а подзаконных актов нет, и никто не понимает схемы, которая должна реально существовать. Если систему создать верную и правильную, то это 90% представителей отрасли не понравится, и они, конечно, вставляют палки в колеса. Вроде бы закон есть, но движения дальше не происходит. Очень обидно и печально. Мы пытаемся что-то делать, даже в Росалкогольрегулировании на экспертном совете мы вроде бы говорим какие-то правильные вещи, даже РАРовцы нас поддерживают, все здорово. Но когда доходит до голосования, мы вдвоем с товарищем за, а девять человек против. Мне говорят: ну, Паш, извини еще не пришло, видимо, время.
Потапенко:
― Ну, понятно, в общем, ты против ветра, что называется.
Швец:
― Мы просто думаем немножко наперед.
Потапенко:
― Ты играешь в длинную, скажем так.
Швец:
― Да. Знаете, есть такая пословица: виноградарь воспитывает лозу, лоза воспитывает виноградаря. То есть, я осознал эти вещи, когда занялся своим. То есть, мы реально в 2006 распахали поле, в 13-м году продали первую бутылку. Я полгода не докладываю денег. То есть, нужно думать не год-два, а реально десятками лет. И думать нужно наперед, опять же. Виноград – реально очень специфическая отрасль, которая, ну, очень долгоиграющая. Но медленно запрягаешь, потом быстро едешь.
Николаев:
― Две тысячи за бутылку.
Потапенко:
― Вопрос не в стоимости. У тебя дети есть?
Швец:
― Да.
Потапенко:
― Мальчики, девочки?
Швец:
― У меня две дочки и сын. Вот, кстати, старшая дочь недавно сказала: буду виноделом. Я говорю: молодец, отлично!..
Потапенко:
― Сколько ей?
Швец:
― Ей 15 лет, мы сейчас ищем ей вуз. А вот сыну 4 года, он хотел быть пожарником, но недавно тоже сказал: я буду виноделом, папа. Я говорю: о, отлично, спасибо, давай!
Потапенко:
― У меня просто товарищ один, он входит в ассоциацию Саламандра (это экологически чистые вина в Италии), и у них – я думаю, ты это знаешь – у них передача земли возможна только сыну по наследству. И вот у него пятеро дочерей, он уже в возрасте, только шестой у него появился сын. И вот он за ребенком шел, у него такая вот длинная история. Причем у него, естественно, там тоже есть дед, который ему тоже передавал, он тоже не первый ребенок в семье.
Швец:
― Я вам расскажу еще длиннее историю. У нас есть товарищ во Франции, который занимается производством коньяка. Это семейное предприятие, он говорит: вот план, порядка 55, по-моему, лет. Вот он говорит: Паша, вот я сейчас продаю спирты, которые сделал мой папа. А то, что я сейчас перегоняю, будет продавать мой сын. Вот это связь поколений реальная. Это важно, здорово. И вот эти бизнесы, они как раз учат совершенно другому. То есть, они учат тому, чтобы оставить после себя что-то правильное хорошее. То есть, здесь косячить нельзя, невозможно. Это другая категория.
Николаев:
― Это философская история. Вот почему Паша очень важен для Севастополя? Потому что это преемственность поколений. Это бизнес, который ты не бросишь. Ты ему скажи: Паша, давай сверни бизнес и уедь куда-нибудь.
Потапенко:
― Это невозможно.
Николаев:
― Это невозможно.
Потапенко:
― … со своим фуд-траком, я чувствую…
Николаев:
― Слушай, фуд-трак, это история очень веселая.
Потапенко:
― Нет, она веселая, если рассматривать с точки зрения фильма, знаешь, там, "Неуловимые мстители". Но с точки зрения, если бы у меня было 9 проверок, там, за 3 недели, я бы сказал бы: да идите вы лесом.
Николаев:
― Но вообще-то они были незаконные.
Потапенко:
― Да это не имеет значения. Ну, 9 проверок за 3 недели…
Николаев:
― Ничего страшного, ну, бывает.
Швец:
― Олег рубится, молодец.
Потапенко:
― Нет, Олег-то рубится, но власти-то, они башкой хоть чуть-чуть думают, или ну его в пень?
Николаев:
― Нет.
Потапенко:
― Губернатору это не надо.
Николаев:
― Стихийное бедствие.
Потапенко:
― Хорошо. Так, "Паша, привет от Липинского Александра".
Швец:
― Спасибо, Александр.
Потапенко:
― Да, потерял с ним связь. Он оставляет свой телефон, я тебе могу его передать.
Швец:
― Да, я потом возьму обязательно. Мы работали много лет назад, "Салон Де Густо" ресторан.
Потапенко:
― "Паша, как вы боретесь с сорняками и грибными болезнями без гербицидов и фунгицидов?"
Швец:
― Друзья, это на самом деле очень длинная история, она технологическая. У нас 10 минут, но суть в следующем. Когда вокруг лоз очень много жизни, очень много жучков, паучков, червячков, бактерий в почве, и все живет, то редкая тварь может расплодиться в таком количестве и повредить винограду. Это первое. То есть, находятся естественные враги, которые популяцию уменьшают. Это первое.
Второе, у нас есть современная метеостанция, для того чтобы милдью, оидиум появился (это грибные болезни винограда), нужно, чтобы в определенное время нужна температура определенная и влажность. Метеостанция меряет, меряет температуру и влажность, специальный сервер посылает данные, и мне просто на телефон приходит смс, то есть, были такие условия, что через 6 дней будет атака милдью, и мы очень нежными препаратами, очень легкими препаратами можем эту болезнь предотвратить достаточно такими легкими обработками.
Это как у человека, если ты болезнь диагностировал на ранних стадиях, ты можешь ее вылечить легко. А если запустил – то уже все, до свидания. То есть, мы используем подобный подход для того, чтобы рулить. Ну, например, если конкретно говорить, против милдью мы используем настой полевого хвоща. То есть, это очень действенный препарат, но опять же, его нужно использовать тогда, когда надо. То есть, это условия, влажность, температура. Это реально очень важно. Это большая система, где нужно постоянно держать руку на пульсе, то есть, постоянно заниматься диагностированием этих болезней и работать на опережение. Все получается нормально.
Потапенко:
― "Можно ли приехать на сбор урожая? Максим".
Швец:
― Можно, Максим. Напишите в Фейсбуке. Я, конечно же, там есть, пишите, пожалуйста, приезжайте, будем рады. Без денег…
Потапенко:
― Отлично. И билеты сам оплатишь? По крайней мере накормит и несколько бутылок с собой завернет.
Швец:
― Один момент. Вот тоже хотел бы сказать, что когда вот это присоединение случилось, мы познакомились с Алексеем Михайловичем Чаловым, то есть, мне посчастливилось написать программу развития виноградарства и виноделия Севастопольской зоны. То есть, эта программа была основана на том, чтобы создать более двухсот предприятий в Севастополе подобно моему, полного цикла небольших хозяйств, которые бы выращивали виноград, делали вино, да еще и строили объекты туристической инфраструктуры в каждом хозяйстве.
Потапенко:
― Извини, прямо тебе добавлю вопрос, у нас Николай пишет: "Сотрудничаете ли вы с Массандрой, Коктебелем, с Новым Светом? Вас интересует производство коньяка крымского?" Ну, просто в рамках развития этой программы.
Швец:
― Я занимаюсь производством вина исключительно как бы у себя. Вот лично я. В плане программы – да, действительно, отходы в рамках кластера, да, то есть, необходимо перерабатывать отходы производства вина, то есть, можно сделать граппу, можно сделать крепкие напитки.
Потапенко:
― Как это звучит, понимаешь: крепкие напитки – это отходы прямо.
Швец:
― Ну, по факту, вообще-то, так и есть. Вот граппа итальянская, ее вообще никто никогда в жизни не пил, это реально самогонка такая, она очень печальная и грустная. Так вот, в Италии есть такая семья Нани, вот несколько таких красивых итальянок реально, вот прямо таких вот красивых девушек. И вот им в наследство досталось это предприятие, которое делало самогонку. Так вот, они первые, кто придумал для нее элегантную красивую упаковку, и они своей красотой, умением, своей работоспособностью создали тренд вообще на этот напиток. Другие производители граппы итальянцы говорят: граждане Нани, вы, девушки, создали нам как бы будущее.
Потапенко:
― Бухло по сути дела дешевое.
Швец:
― Вы как бы это бухло превратили…
Николаев:
― Оно стало дорогим.
Швец:
― За это можно получать какие-то деньги. То есть, на самом деле я, с 96-го года работая сомелье, видел, как на мировом рынке появились такие страны, как Новая Зеландия, какая-нибудь там Супертоскана, регион Приорат. Винная карта мира еще не до конца сформирована, и у нас есть возможность в этот последний вагончик запрыгнуть.
У нас богатейшая история в Севастополе, то есть, здесь вся территория современного Севастополя – это был раньше большой виноградник, который греки основали еще в 4 веке до нашей эры. Там было несколько тысяч гектаров винограда. У нас есть более ста автохтонных сортов, которых нет больше нигде, кроме как в Крыму и в Севастополе. У нас есть перспектива реальная сделать что-то не местечковое, а в масштабах всего мира. И, конечно, мы делаем все возможное для того, чтобы этот кластер заработал, начал существовать. Очень много инвесторов заинтересовались.
Николаев:
― Только никак не можем запустить.
Швец:
― Не можем, да. К сожалению, с правительством у нас было много…
Потапенко:
― Теплые у вас отношения.
Швец:
― Ну, кстати, не знаю…
Потапенко:
― А сколько денег надо вкачать в твое предприятие? То есть, сколько ты вкачал уже сейчас?
Швец:
― Ну, маленькое хозяйство стоит недорого. Я не считал никогда, потому что у меня нет ни партнеров, ни кредитов, мне не для кого было это писать.
Потапенко:
― Ты же сам-то…
Швец:
― Я хочу сказать, что гектар винограда сегодня посадить стоит порядка полтора миллиона рублей. 10 гектаров – 15 миллионов.
Потапенко:
― А срок окупаемости этого всего?
Швец:
― Создать производство – это где-то тысячу квадратов помещений нужно построить. Сколько стоит квадрат стройки сегодня, причем, это промка, то есть, это не такая отделка, которую нужно в жилом доме.
Потапенко:
― Ну, понятно.
Швец:
― Это другое совершенно, тем более, там другие температурные режимы. Плюс оборудование. То есть, вообще затрат на создание маленького хозяйства полного цикла – это миллион двести – полтора миллиона евро, чтобы сделать под ключ все по уму, хорошо, четко, качественно. Это не супер на самом деле большие деньги. Тем более, что их не нужно достать сразу, их нужно вкладывать в течение, там, определенного количества лет.
Потапенко:
― А срок окупаемости?
Швец:
― Смотрите, 1 гектар винограда дает минимум 5 тысяч бутылок вина, если идет хорошее вино. То есть, 10 гектаров – 50 тысяч бутылок вина. Я продаю сейчас по 2 тысячи рублей за бутылку, то есть, я зарабатываю – понятно, у нас большие налоги и так далее.
Потапенко:
― Ну, да.
Швец:
― То есть, за 2-3 года, если нормально продавать, можно вполне себе окупить затраты. Но продавать ты начнешь только тогда, когда у тебя вырастет лоза – это 4 года, когда ты сделаешь первое вино, выдержишь это вино в бочках еще года полтора-два. То есть, реально 6-7 лет уйдет на запуск, но зато за 2-3 урожая можно отбить все инвестиции. Поэтому, конечно, тяжело это брать в банках с существующими кредитами…
Николаев:
― Если птицы не съедят урожай.
Швец:
― Кстати, да. В 11-м году почти все сожрали.
Потапенко:
― Олег, почем теме обошелся фуд-трак?
Николаев:
― 3 с половиной миллиона рублей.
Потапенко:
― И срок окупаемости этой всей истории?
Николаев:
― 6 месяцев максимум.
Потапенко:
― Сколько сейчас средний чек и какое количество чеков?
Николаев:
― Средний чек у нас 250-300 рублей.
Потапенко:
― Сколько чеков в день?
Николаев:
― Где-то 100-150.
Потапенко:
― Сколько история уже существует вот этого проекта?
Николаев:
― 4 недели. А за 3 недели у нас 9 проверок. Это, вы знаете, даже плюс, это такая реклама.
Потапенко:
― Ну, отличная реклама. Просто прекрасная. А у ресторана какая?..
Николаев:
― Там все сложнее. Ресторан такого формата, как у нас…
Потапенко:
― Сколько метров, сколько посадочных?..
Николаев:
― 250 посадочных мест. Но вот зимой у нас не работают открытые террасы.
Потапенко:
― Ну, понятно.
Николаев:
― Там где-то 80 посадочных мест.
Потапенко:
― Средний чек, количество?
Николаев:
― Средний чек полторы тысячи.
Потапенко:
― Это с алкоголем?
Николаев:
― Здесь история сезонная. У нас Севастополь все-таки зависит от сезона. То есть, выручка может вырастать в шесть раз в сезон. Поэтому сейчас у нас не лучше время, у нас межсезонье, плюс еще лицензии нет алкогольной из-за этой войны. Вообще в принципе бизнес такого формата такого ресторана – это минимум 6-7 лет окупаемость. Все эти рассказы по поводу того, что мы отбиваемся за 3 года, мне кажется, это нереально.
Потапенко:
― Ну, это зависит от формата.
Николаев:
― Нет, я имею в виду ресторан нашего формата.
Потапенко:
― Да, да. Вот, кстати, задают, Паша, тебе вопрос: "А мотоклубная земля не годится?"
Швец:
― Ну, кстати, там хорошая земля.
Николаев:
― Еще одна очень смешная история на самом деле.
Потапенко:
― Да это не то слово смешная. Но люди вот спрашивают, волнуются. Понимаешь, может быть, появятся еще новые сомелье там рядом с вами.
Николаев:
― Эта тема такая очень острая сейчас.
Швец:
― Но там момент какой? Понимаете, у нас было несколько госпредприятий крупных винодельческих, которые не были приватизированы в украинский период, был мораторий, и они остались в государственной собственности. Там очень много земли не используется, и мы думали, что этот кластер развивать там. Но вот заместитель губернатора предлагал все-таки для развития этого кластера использовать земли, которые были распаеваны, которые сегодня принадлежат бабушкам-дедушкам, которые остались в колхозе, которые реально не используются. Мы там спорили, спорили, но, возможно, на самом деле это и неплохой путь, как запустить в оборот земли, которые раньше были. То есть, что-то будем делать.
Потапенко:
― Понятно, есть шанс. Тебе вопрос задают: "Как найти хорошего сомелье?" Это Дмитрий Мезенцев.
Швец:
― Есть, конечно, несколько школ сомелье, то есть, есть ассоциация сомелье, куда можно обратиться. Нужно просто писать объявления в интернете, кучу народу просмотреть – ну, найти можно, специалистов таких достаточно много и в Москве, и в других городах.
Потапенко:
― "Как вы останавливаете брожение при производстве полусухого вина? Неужели заменяете сернистый ангидрит жучками?"
Швец:
― Нет, нет, сернистый ангидрит используют все всегда. Мы используем минимальные дозы серы – без серы сделать вино крайне сложно. Красное – еще ладно, можно, но с белым практически невозможно. И мы не делаем полусухое, полусладкое вино. То есть, для того чтобы его сделать, есть два пути: при розливе нужно либо пастеризовать вино, оно уже превращается в компот и будет невкусным. Либо разливать на таком оборудовании, которое очень дорого стоит и которое позволяет разливать в среде инертного газа, чтобы ни одна дрожжинка при розливе не попала в бутылку. У нас такого оборудования нет, поэтому мы один раз сделали, вино забродило, и мне 2 с половиной тысячи бутылок пришлось отдать папе для того, чтобы… ну, куда его девать?
Потапенко:
― Папа сделал компот, я так понимаю?
Швец:
― Нет, он просто выпивает это вино, оно ему нравится.
(смех)
Швец:
― Ему на несколько лет хватит.
Потапенко:
― Слушай, я боюсь, и внукам еще хватит.
Швец:
― Да-да.
Потапенко:
― 2 тысячи бутылок же! Слушай, сколько папе-то лет?
Швец:: 50
―го года рождения.
Потапенко:
― Дай бог ему здоровья, ты так папе скажи: папа, извини, у меня брака много, поэтому ты уж будь любезен…
Швец:
― Бывает, конечно. Поэтому мы сухое и полусладкое не делаем.
Потапенко:
― Но зато, видишь, у тебя есть какой-то уникальный рецепт – игристое вино создал.
Олег, если возвращаться опять-таки к твоему ресторану, тут задавали вопрос, что после такой встряски тебе можно уже развиваться, не страшно и в других регионах. Есть планы такие?
Николаев:
― Нет, только Севастополь. Исключительно.
Потапенко:
― Потому что тут приглашают в Молдову.
Николаев:
― Отлично! Но, я думаю, года через 3, может быть. Но пока Севастополь.
Потапенко:
― Вот тут вам каждому вопрос: "Можно ли в вас инвестировать?"
Николаев:
― Мне не нужны инвестиции, у меня с этим все в порядке. Меня бы в покое оставили, и все было бы хорошо.
Потапенко:
― Понятно. А тебе?
Швец:
― Но я лично хотел бы сделать так, чтобы мое хозяйство осталось лично нашим семейным предприятием, чтобы там не было ни партнеров, ни кредитов. Но мы сейчас создаем компанию, которая будет заниматься консалтингом в области виноградарства и виноделия в Севастополе, то есть, есть участки, есть знания, есть специалисты, то есть, нужно инвестировать в кластер виноделия Севастополя. Вот там, конечно, вариантов много, это очень хорошее, кстати, сообщество. Очень приятные люди, очень правильные люди туда приходят, нам очень здорово, классно всем вместе. Вот, кстати, и Олег собирается сажать виноградник.
Николаев:
― Да. 200 хозяйств – это 200 ресторанов. Понимаете, да? Теоретически. Вот как раз винный туризм и все прочее.
Потапенко:
― Вот грузинские вина, сотрудничаешь ли ты с коллегами, которые выращивают грузинские вина?
Швец:
― У меня есть несколько друзей, которые занимаются производством вина в Грузии, то есть, те, кто делает что-то правильно. Все виноделы всего мира общаются.
Потапенко:
― Они друг друга знают?
Швец:
― Всегда. Это очень легко. То есть, очень здорово удивлять друг друга какими-то интересными вариантами или какими-то образцами.
Потапенко:
― Игристым вином, которое ты папе…
(смех)
Потапенко:
― Надо было удивить.
Швец:
― Это Рислинг игристый, он очень классный на самом деле, но просто с осадком. Ну, мне самому нравится.
Потапенко:
― Это был бы хороший тренд, понимаешь. Пошто ж ты 2 тысячи бутылок-то папе, что называется, спулил, может быть, новый тренд задал бы, что называется.
Ну, что, коллеги, к сожалению, времени катастрофически мало, мне бы еще час бы с вами. Напомню, у меня в гостях был Павел Швец, основатель первого в Крыму биологического винодельческого хозяйства, сомелье, ресторатор и Олег Николаев, создатель проекта "Волки-Овцы".
Парни, я вам желаю удачи. Олег, тебе упорства. Паша, а тебе, собственно говоря, развития хозяйства, и чтобы, вот как я к своему товарищу итальянцу приезжаю, когда меня обслуживает там его дочь, а он обслуживал меня в его ресторане, чтобы у тебя была такая семейная история.
Швец:
― Спасибо большое.
Николаев:
― Спасибо.
Потапенко:
― Все, всем спасибо, это был "Курс Потапенко", ну, а – пока, пока!
